И все время думал о том, чтобы не поломать себе ноги на камнях, прикрытых сверху сугробами.

Было очень холодно.

Маркансу

Маркансу – странное, зловещее название, его можно перевести и как «долина смерти» и как «долина смерчей».

Маркансу – передняя Памира. Через Маркансу проходит старинный караванный путь на Памир. Еще много сотен лет назад, как только путник входил в ворота Памира – на перевал Кзыларт, так сразу обрывалось, исчезало все, что он видел до сих пор. Исчезали широкие степные просторы Алайской долины, богатые высокогорные луга по склонам хребтов, медлительные отары баранов, стремительные косяки коней, приветливые дымки над юртами кочевников.

Перед ним другой мир – суровый, холодный, мрачный.

Перед ним широкая дорога, плавными изгибами уходящая вниз, белые кости по обочинам, даже целые скелеты, обтянутые высохшей шкурой, с жутким оскалом черепов и невероятно скрюченными ногами, навеки застывшие в том страшном положении последней мучительной минуты, в которую их застигла смерть.

Кругом бесконечные безжизненные галечники и песчаные гряды, окруженные скальными кряжами гор. Ветер – сильный, резкий и холодный – крутит пылевые смерчи, гонит песчаные режущие вихри.

Напрасно на серых и бурых скалах гор, на бесконечных галечниках путник будет искать пятна зелени. Их нет.

Ничего не растет в Маркансу.

Напрасно он будет искать следы архаров и кииков, их нет.

Никто не живет в Маркансу.

В холодном ветре пыль и песок, ледяные вершины вверху, мертвые галечники у их подножия да белые черепа у дороги – следы давних безвестных трагедий на этом суровейшем и стариннейшем караванном пути.

Маркансу – долина смерти.

Экспедиция, пришедшая в начале тридцатых годов в Маркансу для изучения растительности, проникла сюда с другой стороны – от Кара-Куля.

Было тихое утро; парусина палатки, поставленной у подножия гор, даже не шевелилась. В холодном прозрачном воздухе в полной тишине стояли горы, огромные скальные кряжи. На запад, как след когтистой лапы, расходился целый веер небольших узких долинок, который сливался в одну широкую и гладкую долину, покрытую безжизненным галечником. В конце каждой из этих небольших долинок виднелись ледники, полузасыпанные моренами. Их было много, этих небольших ледников. На восток широкий галечник уходил в узкую щель, по которой стекали воды, образующиеся от таяния ледников.

Эти воды шли вниз из-под ледников, невидимые сочились под галечником и, выбиваясь в виде ключей, у входа в узкую щель сливались в небольшую холодную речку. Эта речка, также называвшаяся Маркансу, текла далеко на восток, чтобы слиться с мутными водами Тарима.

Галечники, сухие и безжизненные, были огромны; вся долина Маркансу, пересеченная неглубокими руслами ручьев, была похожа на один огромный, бесконечный галечник площадью во много квадратных километров.

Этот огромный галечник Маркансу образовался не сейчас,- он только сохранился с тех пор, когда на горах, окружающих долину, было мощное оледенение. Галечник образовался тогда, когда таяли ледники этого давно исчезнувшего оледенения и бурные обильные воды, как мельница, перемалывали скалы и щебень осыпей у морен в окатанные, гладкие голыши.

Но вот растаяли гигантские ледники, и вместо вод, тревоживших покой галечников, в дело вмешался ветер.

Этот ветер дал себя почувствовать экспедиции очень скоро. Уже к одиннадцати часам закрутились и тронулись в путь пылевые смерчи, они возникали один за другим со стороны Кзыларта и вереницей шли к Кара-Кулю. Через час-два вместо смерчей шли непрерывные пыльные вихри, которые чем дальше, тем становились все резче и злее. После четырех часов по Маркансу, как по трубе, ветер несся со страшной силой. Лошади, повернувшись хвостами к вотру и опустив головы, неподвижно стояли, перестав жевать овес. К вечеру ветер поднял не только песок, но даже гравий. У тех, кто сидел в палатке, ощущение было такое, будто идет сильный град. Этот песчаный град прекратился к закату, а потом опять начался в темноте.

Сотрудники экспедиции надеялись, что погода назавтра будет лучше; напрасно – бешеный ветер с песком во вторую половину дня появлялся в определенные часы с удивительной точностью. Так было назавтра, так было во все последующие дни.

Экспедиция должна была нанести на карту растительность этого района, так как составлялась общая карта растительности Памира, а также выяснить условия существования и формы растений в самой долине Маркансу.

Что же увидели сотрудники экспедиции?

Обширнейшие галечники Маркансу были совершенно безжизненны. И в то же время в щелях и по склонам Кзыларта, на 300 и даже на 500 метров выше растительность – пускай низкая и разреженная-все же везде была.

В чем же дело, почему в Маркансу растительность почти отсутствует,- может быть, просто нет семян? Но этого допустить невозможно – сильнейшие ветры, дующие с Кзыларта, безусловно приносят сюда большое количество семян высокогорных растений.

Но где они могут расти? Сильнейшие ветры выносят с просторов Маркансу весь мелкозем, здесь не может создаваться почва. Холодная ледяная вода, которая сочится под галечниками, не успевает прогреться, она так холодна, что почти не может поглощаться растениями, и в Маркансу растениям нужно расходовать много влаги. Ветер, холодный, сухой, высушивает его надземные части.

В результате обследования можно было сказать твердо: в Маркансу растительность не живет из-за сильнейших сухих и холодных ветров, из-за невозможности создать почву и вследствие крайне низких температур.

Экспедиция не могла долго оставаться в Маркансу – лошади, не имея травы, худели на глазах, держать их на одном овсе было невозможно, люди ели кашу пополам с песком, да и то только утром, вечером разжечь костер нечего было и пытаться, а если он каким-то чудом разгорался в момент затишья, то ближайший порыв ветра нередко уносил его целиком со всем топливом.

Последний маршрут экспедиции был вниз по течению реки Маркансу, к границе. Как только въехали в узкую щель, куда не залетали порывы ветра, сразу появилась растительность. На склонах росли корявые кустики терескена, вдоль воды зеленели полоски лугов, с которых вспархивали хохлатые жаворонки. Здесь был суровый Памир, но не мертвая Маркансу.

В середине дня собака экспедиции неожиданно залаяла в ту сторону, где была граница. Тогда начальник экспедиции, долго смотревший вниз по долине в бинокль, повернул лошадь назад, прекратил сбор растений и повел своих сотрудников так быстро, как только могли идти лошади, назад к лагерю.

Он был озабочен – начальник этой экспедиции, все оглядывался и даже не заметил, как над головой, перегоняя его людей в воздухе пронесся большой белый голубь. Начальник ничего особенного не сказал сотрудникам, только требовал, чтобы шли быстрее и быстрее. Оказывается, он что-то вспомнил, что заставило его снять сегодня лагерь и постараться до ночи дойти до погранзаставы. Когда снимали лагерь и вьючили лошадей, он все торопил людей, смотрел в сторону темной щели и вздохнул с некоторым облегчением только тогда, когда вся экспедиция тронулась.

Против всяких правил, экспедиция с тяжело завьюченными лошадьми в сгущавшихся сумерках шла рысью. Это было совершенно нелепо – на измученных лошадях лететь рысью в ночной темноте. И сотрудники справедливо возмущались и пробовали урезонить неразумного начальника. Но он глупо упрямился и не хотел понять, что и люди и лошади измучены. А потом совершенно неожиданно навстречу с тяжелым топотом пронеслись пограничники на храпящих и задыхающихся лошадях,- они, видимо, скакали издалека и сильно торопились. Начальник заставы только успел переброситься несколькими словами с начальником экспедиции и понесся дальше.