— Куда? — рявкнул на него сотник.

Схватив за отвороты кафтана тщедушный внешне сотник как пушинку выдернул Рому из его кресла и с нечеловеческой силой приблизил его лицо к своему.

— Я тебя, тварь болотная, русским языком спрашиваю. Где находки? Где товар? Где вся добыча за полгода? Где мотодрезина с грузовым эшелоном, которая должна была меня тут ждать?

— Так, отправили ж всё, — изумлению Ромы не было предела. — Вам же всё и отправили, согласно именному приказу самого князя.

— Где приказ? — тихо процедил сквозь зубы сотник.

— Вот, — ткнул пальцем в ящики стола, стоящий рядом Боря.

Боря первым, в отличие от своего впавшего в ступор начальства почувствовал что что-то идёт не так. Совсем не так. И мгновенно развил бурную инициативу.

Быстро выдвинув верхний ящик стола, он схватил лежащую верхней папку со скоросшивателем и сунул под нос разъярённому сотнику.

— Вот приказ князя. Вот накладные, согласно которым отпущены были находки. Вот полный перечень отпущенного. Вот график отпуска. Вот…

— Кому, — тихий, полный ярости голос сотни ка вверг теперь уже и Борю в транс.

— Боярину Петрову Дмитрий Александровичу, — тихо прошелестел его испуганный голос. — По личному, именному указу князя.

— Где он?

— Вот, — мгновенно поняв о чём спрашивают, уже Рома включился в разговор.

И до него уже начало доходить что что-то в недавнем прошлом было не так. Но что, он ещё окончательно не понял, но от смутных догадок у него на голове от ужаса зашевелились волосы.

— Вот, именной приказ князя начальнику сортировочного лагерного пункта Роману Медведю об отпуске без счёта всего на данный момент найденного со складов.

Выхватив из поспешно раскрытой папки приказов другой подшитый туда документ, он судорожным, рваным движением сунул его прямо в лицо сотнику, не обращая внимания на то что задел его по лицу.

— Всего, — немеющими губами повторил Рома, видя как стремительно бледнеет лицо впившегося в пергамент взглядом сотника.

— В окружении князя нет боярина Петрова, — тихо, мёртвым голосом проговорил сотник. — Ни Дмитрий Александровича, ни какого-либо другого. Ни в ближайшем, ни в дальнем его окружении, бояр Петровых нет. Нет и никогда бояр не было. Как и не бояр тож.

И на приморскую сортировочную базу, находки из этого куста лагерей не поступали последний месяц. И никакого эшелона отсюда не было. Потому-то меня сюда и прислали, разобраться на месте. Почему из вашего куста лагерей ничего не поступает, и что у вас здесь происходит.

А вы оказывается, торговать находками на сторону вздумали, — тихим, безцветным голосом вдруг констатировал он.

— Здесь тупик, — в упор глянул он на бледного до синевы, перепуганного до смерти начальника лагеря. — Где мотодрезина? Где грузовые платформы? Где всё? — заорал он, так что зазвенели даже драгоценные стёкла в оконных рамах.

— Отправили вам, — онемевшими от ужаса губами, бессвязно промямлил Рома. — Всё отправили. Всё! Богом клянусь.

— Зуб даю, — вдруг звонко щёлкнул он себя ногтём по переднему клыку. — Всё отправили.

— Вот накладные, — вдруг лихорадочно засуетился он, — Растерянно пытаясь отыскать среди вороха бумаг нужную.

— Хватит! — вдруг припечатал его папку с бумагами ладонью к столу сотник. — До выяснения всех обстоятельств, властью, данной мне князем и моим рангом, я всех здесь арестовываю.

— До выяснения ВСЕХ обстоятельств, — медленно, веско проговорил он, глядя в упор в круглые от ужаса глазки Ромы.

— Теперь, я здесь командую, — ещё более тихо проговорил он.

— Фу-у-у! — брезгливо отстранился он от Ромы Медведя. — А ты неисправим, Медведь, всё такой же. Как прижали, так сразу обделался.

— Но ничего, зато теперь я знаю что говорить ты будешь правду. Одну только правду.

— И долго, — веско припечатал он, презрительно глядя на бывшее лагерное начальство.

Тем же днём проведённое быстрое и тщательное расследование показало, что ни в лагере, ни в его окрестностях, нигде, там где имелись в наличии рельсы узкоколейки, мотодрезины с последними ушедшими с сортировочного лагеря платформами с грузом найдено не было. И лишь в одном месте, где насыпь узкоколейной железной дороги проходила по какой-то возвышенности, найден был тщательно замаскированный свежезарезанным дёрном широкий и глубокий след от волокуш, ведущий куда-то в бездонную топь.

Сунувшихся было прямо туда охранников из поднятой на уши лагерной охраны едва сумели потом вытащить на верёвках обратно. Было ясно что дорога там под водой есть. Только вот куда она идёт — надо было искать. Уж больно замысловато начинала вихлять тропа, сразу же с этого края болотного островка.

Но что тропа там есть, и по ней совсем недавно проволокли что-то тяжёлое, сомнений уже ни у кого не было.

Последним доказательством тому послужил чёткий след гусениц лагерного тягача, захваченного с собой пресловутым боярином самым последним перед отъездом.

Теперь становилось окончательно ясно куда пропали все находки из этого сортировочного лагеря, минимум за последнее полгода. А также, куда делась и мотодрезина с грузовыми платформами, которая так и не появилась на соседней узловой, и следов которой так и не было найдено.

В бессильной злости сжатые кулаки ничем не могли помочь. Очередная колёсная пара, снятая с одной из грузовых платформ княжеской узкоколейки, свалилась на землю. Плохой крепёж опять не выдержал. И теперь опять придётся останавливать обоз и возиться с погрузкой.

— Никак не пойму, Дмитрий Ляксандрыч. Зачем тебе эта тяжесть? Объясни ты нам, бестолочам, зачем мы тащим эту тяжесть с собой? Мало того что чуть ли не сутки угробили на то чтоб отломать эти штуковины от платформ, так ещё и тащим надрываясь чуть ли не на своём горбу.

Ладно, были б верёвки у нас, так хоть закрепили б покрепче. А то ведь всё ранее извели до последнего кусочка, пришлось тряпки с себя снимать, рвать на полосы и приматывать к волокушам. И всё равно, ничего толком не получилось, только шматьё хорошее извели, ходим голы и босы. А колёса твои, то одна, то другая пара обязательно один раз в день да упадёт. Сколько времени потрачено напрасно, жуть просто.

Может, бросим? Да и народ поуспокоится. А то как бы нас лагерные то охраннички не догнали.

— Не боись, Васька, — устало зевнул Димон. — Им ещё пару дней в сортире сидеть, не продристаться. А потом пока-а-а ещё с отравленными мозгами разберутся что и как, пока-а-а сообразят. Пока-а-а соберутся что-либо начать. Так что время у нас ещё есть.

Для беспокойства и недовольства Васьки, как впрочем и всех остальных егерей с амазонками были очень веские причины. Даже более чем. Проклятые колёсные пары, снятые с грузовых платформ узкоколейки никак не хотели успокаиваться и так и норовили при очередном наклоне волокуш свалиться на землю. А поднять их было не так-то легко. Тяжёлые были заразы. Приходилось каждый раз останавливать весь обоз, устанавливать ворот и с помощью полиспастов аккуратно затягивать свалившийся тяжёлый груз обратно.

Пробовали управиться вручную, так сказать, для ускорения процесса — выходило плохо.

А потом ещё приходилось долго крепить неудобные колёса обрывками крепежа к волокушам.

Беда была в том, что весь хороший крепёжный материал давно был использован для крепления более ценных грузов и крепить приходилось всем чем под руку подвернётся. Вплоть до срезанных в ближайшей болотине веток ивняка. Хотя, следует признать, именно они-то и были самым крепким крепежом, что хоть как-то позволял им держать неудобный груз на месте и двигаться, а не стоять на одном месте, раз за разом поправляя тряпки, которыми колёсные пары первоначально были закреплены на волокушах.

Можно было бы конечно загрузить колёса в отдельные фургоны… Но! Очередное проклятое но. Беда была в том, что свободных фургонов не было. И свободных волокуш не было. Всё было так забито под завязку, что лошади еле тащили груз. И найти свободное место, чтоб пристроить неудобный, негабаритный груз было уже невозможно.