— И им это не понравилось. Очень.

— Вот если б этим занимались они сами…, - Сидор ехидно ухмыльнулся. — Но, увы, увы… Этим, столь выгодным бизнесом занимается некто Паша Ушкуйник со товарищи, не имеющий к местным властям никакого отношения. И как мы понимаем, не делящийся прибылями.

— И они крайне озабочены вопросом личного знакомства со столь инициативной группой товарищей.

— Вы так уверены что это мы? — сухо перебил его Паша.

В холодном, колючем взгляде его отчётливо была видна напряжённая работа мысли. Он явно мысленно просчитывал сложившиеся варианты. И судя по его глазам, они ему не нравились.

Сидор вдруг почувствовал удовлетворение. Их с профессором афёра могла и выгореть.

— Такого чистого серебра нигде на всём этом континенте нет, кроме как лично у вас. И лично нам этого вполне достаточно. И мы даже понимаем, почему вы остановились зимовать в нашем городке, а не в каком-либо западном баронстве. И почему вам понадобилось вдруг зерно будущего урожая. И вообще, мы вас пригласили сюда не доказывать что-либо, а предложить вам два реальных выхода из вашего положения.

— Один выход очень хороший, а другой намного хуже.

— Первое — вы разбираетесь с нами, второе — с городскими властями.

— И с властями, как нам всем прекрасно известно ещё по нашей родной Земле, разбираться намного хуже чем частным образом. Поэтому, предлагаю договориться с нами.

Сидор сердито посмотрел на Пашу. Навязанная ему откровенно сволочная роль была категорически неприятна. Выступать в роли этакого гонителя свободных, вольных, независимых и, что ни говори, а достаточно дружественных им ушкуйников, ему совершенно не улыбалось. К тому же на экономические интересы чужих ему государств, несущих потери от незаконного фальшивомонетного промыла, ему было откровенно плевать. Его это не касалось, и точка.

— Ну что ж, — невозмутимо хмыкнул Паша, — излагай дальше.

Внешне всё такой же невозмутимый, он снова потянулся за чайником с заваркой. Похоже, ему очень понравилась любимая Машина брусничная заварка.

— Ну, и как в таких случаях положено, начну по порядку, — тяжело вздохнул Сидор.

Чего можно было ждать от ушкуйников, пока было непонятно. Но хоть за железки свои они не хватались и то хорошо.

— Или вы хотите, что-то своё сказать? — поинтересовался Сидор, заметив переглянувшихся между собой ушкуйников. — Нет? Тогда, поехали.

— Раз факт фальшивомонетного промысла установлен и вы его больше не отрицаете, переходим в практическую плоскость и зададимся извечным вопросом 'Что делать?'.

— Обязательная программа, — хмуро буркнул он. —

— Вы прекращаете заниматься чеканкой фальшивых денег.

— По крайней мере здесь, в городе, — с мрачной усмешкой тут же поспешил уточнить он.

— И уж тем более не будете заниматься распространением фальшивых монет. Здесь!

— За это наказывают. Сурово! И тех, кто чеканит, и тех, кто их покрывает. В данном случае под покрывающими имеются в виду городские власти города Старый Ключ.

Замолчав, он с любопытством посмотрел на слушающих его ушкуйников. Ответную реакцию на его слова можно было выразить одним словом — никакой.

— Ваши монеты, уже начали расползаться по всему краю. Только за один этот день Голова нашёл с городском казнохранилище три подобные монеты. И ему это крайне не понравилось. Вроде бы мелочь, но мелочь весьма характерная. Потому как отследить источник их появления, со временем и при большом желании труда не составит.

— А большое желание, как я понимаю, в таких случаях есть всегда.

— И как следствие, на город по вашей милости обрушатся торговые санкции. А поскольку все доходы города держатся на торговле, по которой и придётся основной удар, то за ваши головы никто не даст и ломаного гроша, или как это у них тут называется…, - Сидор несколько раз раздражённо пощёлкал пальцами, мучительно вспоминая вдруг вылетевшее из головы слово, — медяшки.

— Поэтому, вы должны сдать всё отчеканенное серебро приёмной комиссии. И постараться вспомнить с кем и когда вы расплачивались подобными монетами. Все фальшивые монеты вас примут, взвесят и переплавят обратно в слитки. С учётом и вот этих, — Сидор аккуратно пододвинул к нему поближе двенадцать побитых профессором серебрушек.

— Потом полученные слитки опять взвесят. И либо вы сдаёте всё это серебро в городскую казну, по твёрдым ценам Устьинского рынка драгметаллов на серебро в слитках, естественно за вычетом понесённых городом расходов на плавку серебра, — усмехнулся он, заметив понимающие взгляды, которыми обменялись ушкуйники. — Либо после переплавки оставляете его себе.

— Это, так сказать, обязательная часть, — ехидно уточнил он. — А вот дальше уже по выбору. Дальше уже идут варианты, или часть — произвольная

— Либо вы соглашаетесь на наш вариант с лошадьми и имеете дело с нами, либо…, - Сидор ехидно ухмыльнулся, — имеете дело с городскими властями напрямую. Так сказать без нашего посредничества.

— Поскольку ты Паша мужик умный и местных денег не чеканил, то у тебя реально есть выбор. Иметь дело с нами или с городскими властями.

— Мы, как обнаружившие тебя и донёсшие на тебя городским властям, оказавшие, так сказать, неоценимую услугу городу, имеем право на половину всего твоего имущества.

— Ну а поскольку ты нам нужен, то мы готовы отказаться от этого сомнительного права и предложить тебе такой вариант.

— Мы не будем претендовать на свою половинную долю, в обмен на то, что ты выполнишь для нас одну небольшую, но прибыльную и для вас работёнку.

— Паша, — чуть наклонившись вперёд, вкрадчиво начал излагать свой интерес Сидор, — а давай смотаемся к амазонкам за лошадьми? Летом. Сразу, как начнётся навигация. Тут совсем рядом, вниз по реке.

— Есть там на реке Большой Стрый такой небольшой городок, Мерзкий Стрый называемый. И если бывали в тех краях, его наверняка знаете. Довольно известный лошадиной торговлей городок, — пояснил Сидор. — Там оптовая ярмарка лошадей. И там можно купить лошадей. Много и дёшево!

— Итак, — достал кусок бересты и уголёк Сидор, — считаем. Сезон у нас с мая по ноябрь, будем считать семь месяцев. Выкидываем по половине месяца на начало и конец, мало ли что, остаётся двадцать четыре недели. Время в пути туда и обратно — две, три недели.

— Оттуда сюда берём ходу три недели, на случай всяких неурядиц.

— Итого, двадцать четыре недели судоходного периода, делим на три, получаем восемь рейсов.

— Одна лодья такого типа, что у вас, с учётом дальности пути, примет двадцать лошадей. Итого одним рейсом перевозим сорок лошадей. Восемь рейсов. Итого, за сезон получаем триста двадцать лошадей. Ваших, так уж и быть, пусть будет треть. Сто штук.

— Продадите здесь по полтиннику, получите пять тысяч золотых, — вывел он цифру на бересте. — Неплохо, для одного сезона.

Несколько долгих минут Паша внимательно смотрел на Сидора, изредка медленно переводя взгляд на профессора. Помолчав, и видимо придя к какому-то решению он тихо проговорил:

— Пошёл нахрен, дружок, — ласково улыбнулся им обоим Паша. — С амазонками связываться я не буду.

— Жизнь моя мне ещё дорога. Хотя бы как память. И хочется жить мне долго, счастливо и желательно со всеми своими целыми, не повреждёнными частями столь любимого и столь привычного мне собственного тела.

— Кое неизбежно пострадает если я приму предложение от двух таких хорошо известных в очень узких кругах раздолбаев, как ты Вехтор и твой слишком много знающий и чересчур умный профессор.

Паша ещё раз широко и ласково улыбнулся, глядя ледяными глазами на обоих сидящих напротив собеседников.

— Мы согласны даже временно передать под твоё начало те торговые лодьи, что сейчас строятся в заливе возле Корнеевского полигона и Речной крепости. Четыре штуки, — пропустил мимо ушей его слова Сидор.

— Наберёшь экипаж, будет у тебя банда не в полсотни душ, а в полторы, две. Сразу на реке себя спокойнее почувствуешь.

— С нашими четырьмя лодьями одним рейсом перевозим уже сто двадцать лошадей. Те же восемь рейсов. Итого, за сезон получаем уже девятьсот шестьдесят лошадей. Ваших уже триста штук.