* * *
Это было под городом Римом,
Там служил молодой кардинал.
Утром в храме махал он кадилом,
По ночам на гитаре играл.
Теплый дождик прошел в Ватикане
Кардинал собрался по грибы
И заехал он к римскому папе:
«Папа, папа, ты мне помоги!»
Папа быстро с лежанки сорвался,
Натянул свой узорный пиджак,
И напялил чугунную митру,
И спустился на нижний этаж.
Кардинала он обнял рукою:
«Не ходи в Колизей ты гулять,
Я ж тебе незаконный папаша,
Пожалей свою римскую мать!»
Кардинал не послушался папы
И пошел в Колизей по грибы.
Там он встретил монашку младую
И забилося сердце в груди.
Кардинал был красив сам собою,
И монашку сгубил кардинал,
Но недолго он с ней наслаждался —
Он под утро сеструху узнал.
Тут порвал кардинал свою рясу,
И кадило разбил в порошок,
Утром рано свалил с Ватикана
И на фронт добровольцем пошел.
Он за родину честно сражался,
Своей жизни совсем не щадил.
Сделал круглым меня сиротою —
Он папашей и дядей мне был.
Я за Родину тоже сражался,
Завсегда был я первым в бою,
Но однажды мне пуля-злодейка
Отстрелила способность мою.
Дорогие мамаши, папаши,
Я жестоких сражений герой.
Вас пятнадцать копеек не устроит,
Для меня же доход трудовой.
* * *
Милые братья и милые сестры,
Я в вашей подаержке нуждаюся остро:
Слепой и глухой, обратите вниманье,
Нет обоняния, нет осязанья…
Слепой и глухой, обратите вниманье —
Совсем обоняния нет!
Взгляните, рабочий, колхозник и частник,
Я войн всех последних активный участник:
Я бился с врагами за правое дело,
На мелкие части порублено тело.
Я бился с врагами за правое дело —
Порублено тело на мне!
И екает сердце на каждом шагу
Нет языка — говорить не могу, —
Нету и ног: не хожу в туалет —
Этой с рожденья возможности нет.
Нету и ног: не хожу в туалет —
Этой возможности нет!
Родился безногим, родился безруким,
Товарищеский суд меня взял на поруки,
Злодейка судьба вечно душу мне гложет…
Подайте, подайте же, кто сколько может!
Злодейка судьба вечно душу мне гложет
Подайте несчастному мне!
БЫЛА ВЕСНА, ЛЮБВИ ПОЛНА
* * *
Была весна, любви полна,
И на деревьях распустились все листочки.
Гляжу: она стоит одна
И нервно комкает сопливенький платочек.
А соловей среди ветвей
Над головою нежной трелью заливался.
Он всех, нахал, околдовал,
И, как и я, любви он тоже дожидался.
Я подошел и речь завел:
Мол, разрешите, дама, с вами прогуляться.
Она в ответ: «Конечно — нет!
И не мешайте соловьем мне наслаждаться»
Когда вдруг — ах! Гляжу: в кустах
Стоит огромный, преогромнейший детина,
Стоит, как пень. В плечах — сажень,
В руках огромная еловая дубина.
Я поднял крик, но в тот же миг
Меня дубиной он с размаху ошарашил.
Костюм содрал, а сам сбежал,
Оставив в том, в чем родила меня мамаша.
А соловей среди ветвей
Над головой все так же трелью заливался.
Какой нахал! Он все видал
И, видно, тоже надо мною посмеялся.
К чему скрывать? Я лег в кровать,
Лежал и плакал, как ребенок после порки.
С тех пор, друзья, трель соловья
Надежней действует, чем порция касторки.
ВСЕ РАВНО ВОЙНА
Вечер. Солнце закатилось.
Чуть взошла луна.
Погулять пошла девчонка —
Все равно война.
Жарко было. Расстегнулась.
Грудь была полна.
Двадцать лет сидела дома,
А теперь — война.
Видит вдруг — идет военный:
Капитан иль старшина.
«Капитан, пойдем со мною —
Все равно война».
Капитан вздохнул, подумал,
Вспомнилась жена.
«Не ругай меня, родная, —
Все равно война».
«Капитан, ты не стесняйся.
Я ведь не больна.
Нажимай на все педали —
Все равно война».
И сначала он несмело,
А потом — сполна.
И всю ночь кровать скрипела:
Все равно война.
Утром встали и оделись.
Весела она.
«Заходи ко мне, военный, —
Все равно война».
* * *
Это было под солнцем тропическим
На цедрическом знойном песке.
Жил однажды туземец лирический
С бородавкой на левой щеке.
Поцепивши на шею три галстука
И, томительный, по вечерам,
Он ходил на свидания к страусихам,
Так как прочих там не было дам.
И от встреч этих нежно-лирических
На цедрическом знойном песке
Родился страусенок комический
С бородавкой на левой щеке.
Наш туземец, неистовый в ярости,
Был финалом таким удручен,
И, боясь алиментов на старости,
Удавился на галстуках он.
Тирдарьям, тирдарьям, тирдарья-а
Эки-мэки сальпи а-ха-ха.
Эки-мэки сальпитики дровотики
Удавился на галстуках он.