— Ну, да! Сейчас бы я заснял вас на фоне этой надписи, вот и был бы документ о вашем пребывания в Хабаровске в такой-то день и такой-то час… Я вам говорил, что историю преподавал, нет? Надо вам сказать, фотография со временем становится неоспоримым историческим документом… Пришлось в своё время, знаете ли, поработать с разного рода материалом…

«Ну да, фотоаппарата только и не хватало! Специально позировать для истории? А то не позировал. Ещё как позировал! Вот только для какой истории?»

И не успел он разобраться с историей, как беспокойный Алексей Иванович зачем-то стал притормаживать машину.

— Знаете ли, мой дорогой, вам лучше пересесть на заднее сиденье. Мало ли что, а я ведь в некотором роде отвечаю за вашу безопасность… Вот говорят, мол, у иномарок аварийность выше — врут. Такой же процент аварий, как и у наших машин. Гоняют, конечно, мужики и бьются, само собой. Но количество жертв при всем при том на иномарках раза в три меньше… Машины безопаснее, понимаете? И самое безопасное место как раз справа, где сидит водитель. А за водителем — само собой! Так что пересаживайтесь, пересаживайтесь! К тому же для вас там привычнее, вы ведь раньше за спиной шофёра ездили? — не удержавшись, напомнил он.

Пассажир начал было протестовать: «Зачем, зачем?», только Алексей Иванович твердил своё: «Надо, надо!» и пришлось перебраться на заднее сидение.

— Вот теперь я спокоен, теперь потихоньку и поедем. Как только устану, вы сядете за руль. Знаете, приноровиться к правому рулю можно в полчаса. Вы как, не страдаете техническим кретинизмом, нет? Ну, вот и отлично! — И Пустошин, бодро выкрикнув «Ну, с богом!», вклинил свой «чайзер» в поток машин.

И дорога потекла дальше, рядом тянулась рельсами и другая магистраль — железная. Были на этой дороге спуски и подъёмы, были и крутые повороты, были мосты через речки, но большей частью она была ровной и всё мимо городков и посёлков, мимо заправок и мотелей. Движение на трассе было скоростным, и машина Пустошина, пристроившись за белой фурой, бодро перебирала километры.

— Ничего! Всё будет хорошо, поверьте мне! Доедем! Обязательно доедем! Я Владивосток вам покажу, вы ведь там не были?

— Нет, не был. Я во многих местах ещё не был.

— Наверстаете ещё! — пообещал Пустошин.

На отдельных участках машины разгонялись, и тогда и Алексею Ивановичу приходилось выжимать и девяносто, и сто километров, но скорости совсем не чувствовалось, машину лишь слегка покачивало, и, отчего-то тянуло в сон. И, привалившись к боковой стойке, пассажир уже прикрыл глаза, как тут что-то зазуммерило — это скорость чайзера подошла к опасной по японским меркам чёрте в сто пять километров. Жаль, на новых машинах такие сигналы давно уже не ставят.

Делать нечего, пришлось рассматривать незнакомые места, и они, места, напоминали Забайкалье, вдалеке синели такие же сопки, только здесь они были повыше и дорога была куда лучше. А бесконечный караван из белых, чёрных серебристых, ярко расписанных машин, летящих по ней, так и вовсе выглядел выставкой чужого автопрома, И вспомнилось, как в начале нулевых в одной богатой поволжской республике была создана свободная экономическая зона «Алабуга», там намеревались собирать пассажирские автобусы из комплектующих самой «Скании». Его заманивали туда льготным режимом налогообложения, и он приехал. Принимающие товарищи повели в цех, один автобус был почти готов, заканчивали внутреннюю отделку. И это стоило один раз увидеть! Рабочий, совсем молодой парнишка, из конца в конец салона тянул отделочную ленту по краю верхней багажной полки. Тянул и прижимал ее, клейкую, голыми руками, по всей длине оставляя следы грязных пальцев.

Он тогда не выдержал, и поинтересовался: нельзя ли выдать этому рабочему перчатки, а к перчаткам и какое-то приспособление в виде валика? Ему что-то ответили, но и без ответа он понял: автобусов, похожих на шведские, у нас никогда не будет. Интересно, что директором того производства был немец, но, видно, не Штольц, совсем не Штольц. А потом дошли слухи, что из затеи с выпуском «Скании» ничего не получилось, машина выходила дороже, чем в той же Турции…

— Эх, какие красавицы! — заметив интерес пассажира, счёл нужным отреагировать Алексей Иванович. — Вы знаете, когда в конце восьмидесятых разрешили морячкам ввозить подержанные иномарки, мужская часть населения как с ума сошла. Сухопутным поначалу они доставались большим трудом, за машину готовы были и квартиру отдать. Да, много присосавшихся к этому делу было, и криминала, само собой. Но постепенно всё цивилизовалось, образовался какой-никакой бизнес, так нет, надо было взять и все порубить! А здесь, поверьте, пол-России перебывало, и все исключительно за автомобилями. И тем, кто отдавал последние деньги, приходилось машину домой доставлять, что называется, самогоном. И что там они пригоняли в Красноярск, Омск или Челябинск по бездорожью можно только догадываться…

Ну, нет у нас нормальной дороги от Хабаровска! Обещали, обещали построить, да всё никак… И зачем только стройку затевали?

Так ведь затевали не для деликатных японских авто — для военных тягачей, а они-то пройдут, усмехнулся беглец. Собственно, для военных и БАМ строился, не для людей же! Да это Пустошин и сам знает. Но эта дорога крайне важна, а то Транссиб слишком близко к границам Китая.

— А вы сами как? Увлекались машинами, может, коллекционировали? — перешёл с глобальной темы на личную Алексей Иванович.

— У меня к ним было утилитарное отношение — использую… использовал строго по назначению.

— Да, конечно, вам было чем выделиться. Вы что ж, как Рокфеллер, ходили в потёртом костюмчике?

И здесь нечем было похвастаться: до нужной кондиции не успел протереть. А Пустошин уже бежал дальше и, судя по всему, у него было заготовлено много разнообразных вопросов:

— Нет, вы, действительно, намеревались стать президентом? А пост премьер-министра что, не подходил?

— Да как-то всё не мог определиться. Вот дали время на раздумье, много времени, — попытался отделаться иронией расспрашиваемый.

— Ну, будем ждать! Вы уж с решением не задерживайтесь, — с серьёзным видом попросил Пустошин, но, не выдержав, рассмеялся. — А я бы хвастался: сопровождал претендента на престол!

Претендент на шутку не отозвался, машина как раз проезжала очередной милицейский пост. Но и на этот раз остановили несколько машин только с левой половины дороги. Облегченно выдохнув, они миновали посёлок Вяземский, а скоро показалась очередная заправка, а рядом с ней городок Викин. И Пустошин, притормозив и въехав на площадку, встал очередь за красной машиной.

— Сейчас бензинчика зальём и покатим дальше…

Деньги Алексей Иванович принял без лишних слов и, заправившись, отъехал в сторону, где уже, как маленькое стадо, отдыхало несколько разноцветных автомобилей.

— А что, если нам тут и перекусить? Как вы на это смотрите? Я думаю, пора…

— Скажите, сколько мы проехали?

— Да больше двухсот! А что, хорошо ведь идем, а? — бодрился Пустошин. Он уже перебрался на заднее сидение и газетку расстелил, и пакеты с провизией достал, и бутерброды на салфеточку выложил.

— Вы знаете, я признаться, сомневался, но всё идет как по писаному. Тьфу, тьфу, не сглазить! Вы берите, берите помидоры… Знаете, белый хлеб с маслом и хороший спелый помидор — это очень даже ничего. Вот этот красно-синий — это наш, местный сорт… И колбаска ваша, смотрите-ка, оказалась вкусной…

И пришлось кивать головой: да, очень даже нечего! Но, в очередной раз подняв кружку, взгляд уперся в фотографию, там за столом плечом к плечу сидели два правящих лица… Мокрое донышко очертило, выделило их изображение на газете тёмным кругом. И здесь достали! Напоминают, как бы кто не забыл… И хоть Алексей Иванович старался, призывал: ешьте, ешьте, доедал он уже нехотя, через силу. Надо же, как серая мокрая газетная бумага может перебить вкус спелого дальневосточного помидора!

И когда прибрались, и сидели покуривали, и Пустошин с каким-то своим значением проговорил: