— Какая?

— Галя и Стася давным-давно поклялись друг другу, что их никто и никогда не разлучит. Даже Олеся. Она хотела поставить свою кровать между ними — не дали. Отказались. Познакомила их с красивыми моряками. Ничего не вышло. Куда Галя, туда и Стася. И ребята ничего не могли поделать. Так и оставили их. Но раз такое дело, я помогу вам, Иван…

— Каким образом? — нарочито удивился Корзун. Весь этот разговор уже надоел ему, но он и бровью не повел. Человек по натуре мягкий, он не хотел огорчать Искру, не решался прерывать ее.

— Мы все вместе пойдем в город. Галя, Стася и мы с вами. Поедем в дальнюю бухту Омега. Я все беру на себя. Как именно? Да очень просто. Поедем в самое время «пик». На автобусной остановке я задержу Галю, а вы со Стасей сядете через переднюю площадку. Вам можно. И уедете, а мы останемся. Что? Не разрешается через переднюю? Ну, тогда протолкнетесь нормально, как все люди, которые возвращаются с работы. Она испугается, заметив, что нас нет, но кричать не станет. Наша Стася трусиха. Немного подождете нас в Омеге, потом уйдете… Ну, там и договоритесь… А мы просто не поедем. Пойдем в кино, и все. Договорились? Когда магарыч? До поездки или после?

— Потом, Искра, потом. Спасибо, спасибо за заботу. Но разрешите помочь и вам, — вдруг сказал Корзун.

— Мне? — вытаращила удивленные глаза девушка. — В чем?

— В том, чтобы вы счастливо вышли замуж. Чтобы вас больше не преследовал и не шантажировал этот бандит с большой дороги…

Искра осела, прижавшись плечом к Корзуну, задрожала.

— Вы о Вале?

— Да, Искра. Не таитесь. Паспорт вашего брата тоже у меня. Валентин обманул вас. Он из-за денег хотел убить Ирину Чугай, там, на рельсах… Вас он не любит и никогда не любил. Ему был нужен паспорт, а не ваша любовь. Будьте же смелы и мужественны, Искра. Взгляните правде в глаза.

— Теперь гляди не гляди, все равно вы не поверите, что мы с Олесей приходили к вам, но вы в отпуск уехали. А то бы мы еще раньше все рассказали. Не губите меня, Ваня… Не губите…

Корзун обнял Искру за плечи. Осторожно и ласково, как только мог, рассказал о своей поездке в Самгородок, о встрече с ее братом, который еще ничего не знает. Беда в том, что Валентин Зубашич до сих пор гуляет на свободе и, верно, обманул еще не одну девушку или женщину, а быть может, отнял у кого-то и жизнь. Зубашич опасный преступник, бандит и убийца. Родился и вырос в Харькове. Там у него сын от третьей жены.

Услыхав о сыне и третьей жене, Искра зарыдала. Умом она уже все поняла, а сердце еще не верило.

— Ну что вы, Искра? Все уладится, я очень рад, что познакомился с вами, что мы стали друзьями, — уговаривал ее Корзун.

— Друзьями? И вы после всего станете дружить со мной?

— Буду, Искра. Даю вам слово. Только помогите мне. Он, я знаю, писал вам письма…

— Нет, нет, — отшатнулась девушка. — Он мне ничего не писал… Ох, боже мой, боже!

— Да поймите же вы наконец, Искра, мне не нужны эти письма. На кой они мне черт…

— Не нужны? — она с мольбой подняла на него глаза, большие, полные слез.

— Конечно, не нужны. Меня интересуют только конверты. Письма оставьте себе, а мне дайте конверты. Ну как вы не понимаете простых вещей? Там есть адрес…

— Ох, нет там никакого адреса! Нет! — снова разрыдалась Искра, и плечи ее конвульсивно вздрагивали.

— Как нет? Почему? А почтовые штемпели?

— Нет и штемпелей никаких, Ванечка, дорогой. Ведь эти письма я сама писала. Сама себе. И носила их на вокзал. Опускала в почтовый вагон. Они возвращались ко мне, чтобы все девушки видели и читали… Чтобы не говорили, что я приехала сюда жениха искать.

— Вот это да! — опешил Корзун.

— А теперь все раскроется… И Олеся прогонит меня. Что я, глупая, наделала? И вы станете обходить меня десятой дорогой. Куда теперь мне податься? Обратно в Самгородок? Нет. Засмеют меня там. Бежим хоть отсюда скорее, а то я замерзла. Слышите? Замерзла!..

Корзун помог Искре подняться, обнял за плечи и вывел на ровную дорожку. Взявшись под руки, они пошли по улицам в сиянии огней.

— Искра, не думайте так обо мне. Я хочу и буду с вами дружить. И то, что вы рассказали, не помешает нашей дружбе. Слышите? Не помешает, — твердо проговорил Корзун.

Корзун хотел привлечь ее к себе, но она вырвалась и юркнула в калитку. Теперь их разделял плотный сосновый забор.

— Спокойной ночи, Иван Прокофьевич, — проговорила Искра и скрылась в доме, где светилось одно окно.

Постучав, Искра открыла дверь. Ольга с компрессом на голове пила чай. Павел мыл посуду.

— Ну, как твой следователь? — спросил он.

— Да ну его! — отмахнулась Искра. — Староват для меня. И робок…

— А холостяки все такие, — сказала Чередник, пододвигая девушке табурет. — Садись с нами ужинать. Проголодалась, видно, набегалась?..

28

— Давай мундир! Ордена и медали. Все давай, — решительно заявил жене однорукий боцман. — Я снова пойду к ним.

— А может, подождем немного? — старалась угомонить его Анна Николаевна. — Ты же знаешь, как туго сейчас с квартирами. Все моряки, где бы ни служили, а в отставку возвращаются к нам и оседают здесь. На их место становятся новые. Итак, выделяй две квартиры на одну должность. В одной живет пенсионер-отставник. Вторую давай тому, кто сменил его на корабле… Ничего не поделаешь. Разве адмирал виноват?

— Виноват!

— Подумай, Митя! Он адмирал, а ты боцман.

— Для тебя он адмирал, а для меня Петька с бухты Омега.

— Что ты плетешь!

— Пусть будет Петр Степанович. Но все едино вместе к девушкам бегали и на одной палубе матросами служили. Была бы рука — может, и я, как он, наверх поднялся. И не имеет права он нос задирать. И прятаться от ответственности…

— А я уверена, он и не прячется.

— Если б так, — хитро подмигнул боцман. — А вот тянут почему-то? Пришел я в райком — Анатолий Иванович бюро проводит. Ткнулся в штаб — адмирал на военном совете. Но ведь я точно и ясно растолковал и в райкоме и в штабе, зачем и к кому приходил. Им сразу доложили обо мне. Так чего же тянуть? С одним я служил на море. Второго учил на заводе, а теперь он секретарь… Вот и волынят.

— Может, вечером зайдут? Не забыли же. Такой день сегодня. Каждый год приходили, — задумчиво сказала Анна.

— Не могу я ждать до вечера. Давай парадную робу. Вечером могут и не прийти… Раз вчера и бюро было и военный совет. Дадут телеграмму за сорок копеек, как отступное, и баста. Теперь часто так делают. Телеграмму. А у меня дело к нему. Зачем он, адмирал с бухты Омега, посадил Гната на гауптвахту? Да еще когда? Перед самой свадьбой. Не мог подождать, пока поженятся.

— Не вмешивайся в военные дела. Не твое дело, — предостерегала Анна. — Сам служил, знаешь, что приказ командира — закон и не подлежит обсуждению. Вот он, Корабельный устав, лежит на телевизоре. Погляди, если забыл…

— По-твоему выходит, что я не могу сунуть нос и к вашим ткачам? Жена бригадира лупцует скалкой честную работницу, а я должен молчать?

— А ты не горячись. Пойди-ка лучше людей расспроси, а потом уж кричи: «Под суд! Пятнадцать суток за хулиганство! Дать метлу в руки! Пусть подметает причалы на угольной пристани!» Зачем же так, сгоряча? Не те сейчас времена, Митя. Не те. Пошел бы ты лучше к своему Марчуку и разузнал все… Кто письмо Марине написал, кто советовал прочитать про бабу Палажку и бабу Параску?

Анна Николаевна явно издевалась над мужем, ибо все нити скандала, происшедшего у проходной, тянулись в отдел кадров. Пока конкретных фактов не было, но они именно там, у Марчука, который когда-то был моряком и, конечно, попадал под безапелляционную защиту боцмана, для которого все моряки — безгрешны, святы и неприкосновенны.

— Загляни уж и к нему по дороге, — улыбнулась Анна, подавая мужу мундир. — Он же моряк у вас…

— Нет! Не моряк он, Анна, а земляк. Палубы не нюхал, а так и прокрутился на земле. Он о том ведать не ведает, что повидал моряк…