— А если казаки выступят?
— А вы уж постарайтесь, чтобы не выступили. Они же монархисты, а против нас бунтует эсеровская сволочь, которую они сами к стенке ставят. И правильно делают — такие попутчики революции не нужны! Их нужно бить, и бить крепко!
— Я все сделаю, Владимир Ильич, — Фрунзе поднялся с кресла. — Мятеж Антонова будет подавлен!
— Хоть всю Тамбовскую губернию под трибунал отдайте, но кулачье сломите. Республике нужен хлеб, и эти 35 миллионов пудов нужно собрать любой ценою. Учтите — первые же эшелоны с зерном, что мы направим голодающему германскому пролетариату, будут для них самой лучшей большевистской агитацией. Вот так-то, батенька!
Одесса
— Как же мне понимать это представление, сударыня? Зачем вы мне задавала такие вопросы?!
Арчегов в упор посмотрел на девушку, но та взор не отвела, даже растянула свои губы в улыбке. Железный характер!
— Чтобы выявить правду. Теперь я знаю, что ты не лгал! И совершила маленькую женскую месть, отплатив тебе кое за что!
— Мы с вами давно на ты?
— Очень давно, — со странной улыбкой ответила девушка. — А потому давай познакомимся — меня зовут Мария Александровна Ермакова. И у меня для тебя кое-что есть, надеюсь, что ты это узнаешь!
И быстрым движением она сунула Арчегову зеленый оберег. Тот взял его в руки, покрутил в пальцах, всмотрелся в пулю, что вплавилась в камень, и в растерянности вернул обратно.
— Что-то знакомое, и очень… — Константин нахмурил лоб, пытаясь припомнить что-то ускользающее в памяти. — У вас такая же фамилия, как у меня. Однофамильцы?
— Ты рассказал свою историю только императору, тот поведал ее моему мужу, а Семен уже сообщил мне. Будь спокоен, дальше меня тайна не уйдет, крут посвященных и так слишком велик. Ты говорил тогда и о пиве с адмиральским именем, и о событиях, но, главное, о своей бабушке, у которой имелась одна вещица, запомнившаяся тебе с детства…
— Так вот он на что похож! — Арчегов выпучил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу. — Но у того пули не было…
— И у этого не имелось, до сегодняшнего утра. Я тебе на лоб его положила — он пулю и вытащил! Хотя мне ладонь здорово обожгло… Вот так-то!
— Дайте мне правую руку немедленно! — рявкнул присевший на кровати Арчегов, и Маша машинально протянула ладонь.
Генерал за нее крепко схватился, позабыв про боль и усталость, и рывком задрал наверх рукав, впившись взглядом в темное родимое пятно на коже. Знакомое ему с детства — такое открытие его сразило наповал, Константин без сил рухнул на подушку, прошептав побелевшими губами.
— Не может быть!
— Все может, внучок. Сам понимать должен, чьи пути неисповедимы. Хотя и я тоже побывала в шоке, узнав такое про тебя…
— Да, кстати, Костя — позволь представить тебе мою жену — мы с ней в одном купе из Иркутска выехали. И фамилии наши совпали — я же твою взял. Тоже скажешь совпадение?
— Мистика, — пробормотал генерал, не в силах прийти в себя от столь ошарашивающих известий. Он, наверное, стал первым в мире человеком, попавшим в подобную ситуацию.
— Бабушкой можешь меня не звать, — усмехнулась девушка, — а то смешно. Мне еще первенца выносить нужно, а тут столь великовозрастный внучок. Хотя… Если желаете, то будем на вы — я к вам в родственники не набиваюсь, ведь плоть у вас сейчас не Ермаковская, ваше высокопревосходительство! Хотя душа наша…
— Если бы не это, — буркнул с места Фомин, — то Маша не смогла бы спасти тебя, а умерла рядом. И рядом с ней и тобою, за компанию, так сказать. Все трое Ермаковых, и родственники! Ну надо же!
— Помолчи уж… зятек! Твои ведь штуки?! Опять за колдовство принялся?
— С колдовством к Мойзесу, он тебя научит! — огрызнулся Семен Федотович, ибо чекиста он ненавидел всеми фибрами души и готов был перегрызть тому глотку. — А я только волхвовать умею.
— Судя по тому, что ты Сеню зятем назвал, от родства не отказываешься?! Мы на ты теперь?
— Да… Маша, — имя Константин Иванович выдавил с трудом — непривычно как-то. — Ты меня, почитай, дважды на свет вытянула. Первый раз через маму, а второй сейчас. Я твой должник! Только надо обосновать наше внезапное родство — я ведь в чужой шкуре. Хотя… Если по казачьим связям пройти, то найти можно — все переплетено!
— И жена приятеля-танкиста, чего более? — Фомин весело оскалил зубы. — Мы в расчете, Костя?!
— Да, — нехотя признал Арчегов, — но почему ты в капитанских погонах? Генерал Пепеляев подписал представление на майора — военный министр Кутепов давно должен был отдать приказ! Наверное, затерялось в местных канцелярских дебрях?! Найду, обещаю.
— Хорошо, а то как-то несолидно в моем возрасте и с послужным списком в обер-офицерских чинах ходить, — усмехнулся Фомин, встав с кровати. Он подошел вплотную к Арчегову и, пристально смотря тому в глаза, медленно заговорил:
— Вот умер бы ты от пули, не спасли мы тебя, не успели просто. А меня Мики нашел, и я опять в свите, при генеральских погонах…
— Ты мне слово дал!
— А вот такая я свинья! — зло улыбнулся Фомин. — Неужто у тебя на этот случай запасного варианта не было? Не поверю! У таких, как ты, на одну основную огневую позицию запасная всегда будет! А то и две! Разве я не прав? Так что не темни, шурин!
— Раз беседа родственная пошла у нас, то отвечу как на духу — слову верить надо! Но слаб человек духом, искушения может не выдержать. — Арчегов продолжал лежать неподвижно, только глаза зло сверкнули. Фомин усмехнулся и принялся размышлять вслух, глядя на Машу, что сидела с каменным лицом.
— С генералами местными ты вряд ли столковался — времени мало. Да и с жандармами тоже, хотя в контрразведке у тебя вес. Да и покушение было бы не такое, как на тебя самого — пистолетами ты баловаться не будешь со мною, в террористов играть. Ведь так, Костя?
— Так, Сеня, так, — Арчегов отвечал безмятежным голосом, только капли пота, выступившие на лбу, говорили о напряжении. И Фомин, поймав его взгляд, усмехнулся.
— Генерал-адъютанта убить сложно, обставив все под несчастный случай, ибо к самоубийству я более не склонен. Значит, первое! Тьфу ты, просто ведь. Адмирал Колчак с тобою заодно, потому лучше кораблекрушение устроить, либо пропал человек в шторм или утонул нечаянно. Ты смотри, сколько вариантов. И люди обученные у тебя самого есть, что в морской пехоте, что головорезы твои, которым на Байкале базу обустроили, — Семен Федотович говорил тихо, но внушительно, изувеченные губы выдавили улыбку, похожую на оскал.
— Я же с капитан-лейтенантом Тирбахом познакомился тогда, твой ведь человек. Щенок еще, но волчара тот еще вырастет. Такому и сейчас подобные проблемы разрешить запросто. Разве я ошибаюсь?
— Ошибаешься, — тихо ответил Арчегов, сделав смиренный взгляд. Фомин опешил и растерялся. Выходило, что подозрения оказались беспочвенными. Не может быть!
Генерал Арчегов с той же детской улыбкой на устах, уже пугающей знающих его людей, произнес.
— Ошибаешься, мой Тирбах уже капитан второго ранга…
— Вот что я вам скажу, — Маша решительно топнула ножкой. — Что было, то было, сейчас новая жизнь начинается, и нечего вам старые счеты сводить. Вы заново жить начинаете, и верить друг другу нужно, без этого никак! Тебе, Костя, я скажу так — Сеня к императору в свиту ни ногой, он танкист, и только своими железными монстрами заниматься впредь будет. Это я тебе сама обещаю, и лично мужа удушу, если у него хоть мысль иная появится! Так чтобы больше между вами никаких основных или запасных вариантов не было! Вам понятно, казаки, или ребрышки пересчитать свои хочется? Так я за раз вам такое устрою, что мало не покажется!
— Все, сдаюсь, — с нескрываемым облегчением произнес Арчегов, шутливо подняв ладони вверх. Фомин же с опаской посмотрел на Машу и просто протянул генералу ладонь — они обменялись крепким рукопожатием, уже без всяких задних мыслей.