- Пушки-то есть, да велика ль с них честь?— гмоллся Шелудяков.—Тяжелы, проклятущие! По такому глубокому снегу их бы на полозьях волоком i и шить, а не на колесном ходу. А мы из-за них как проклятые ползем. А случись что, как-то еще из них налить будем? Пушкари-то наши в белый свет, как в

сйку, жарят. Воронье пугать здоровы. Еще в городе

шкурили, да должно быть на всю дорогу угару «идтит. Два раза я их обыскивал — ничего нету, а отошел — пьют.

Хитер наш брат, мастеровой!—обрадовался Ипа- 1МЧ1. Ежели водки касаемо, так они самого черта нкилпачут!

Мерные четыре дня путешествия не было никаких щишествий Обоз, растянувшийся на огромное рас-

мииие, медленно, туго, но все же двигался. Данный W/iii его охраны конвой держался Шелудяковым в по- |МЛн<\ и все время, покуда обоз полз по сугробам,

мимики рыскали по сторонам, заезжали вперед, воз- мрщц.члись, а по ночам держали караул. По дороге Иоиндались проезжие, опрос которых удостоверял, что Hpyh'M все обстоит благополучно. Некоторые из проез- Н*и« оповестили, что видели три отдельных отряда

и hi ков, направлявшихся на юг. По описанию это

1мми белгородские казаки. Старшина Матюхов под- Ннермнл предположение, заявив, что часть Белгород- Пни <, казачьего полка выслана из Уфы на поиски 1«|нкир из-за слухов о появлении Мусы и его сторонником В самом деле, утром пятого дня прискакал Вм н.е |д из пяти белгородцев, и командовавший этим патрулем молодой человек с красивыми усиками доложил Матюхову, что вся ближайшая местность обшаривается белгородцами в надежде изловить Мусу. Тот же патруль сообщил, что всего в нескольких верстах белгородцы вынуждены были оставить в овражке у переправы через степную речку Шагалку отбитый ими у шайки грабивших население башкир обоз с несколькими десятками бочонков спирта.

Дюже жалко было!—расписывал докладчик, разводя руками.— То есть такой спирт, ну, чистый огонь!

Пробовали пить, что ли? — засмеялся Матюхов.

Оченно просто! Разбили нечаянно один бочонок, а от него дух... Ну, только тем и попользовались, командир погнал за башкирятами. Пришлось оставить. Не надеемся, что подобрать сумеем добро. А уж и крепок, а уж и духовит! Такая жалость!

Матюхов обратился к Шелудякову с вопросом: нельзя ли что сделать? Ведь и впрямь, добро пропадет. Лучше бы подобрать бочки да представить начальству. Можно награду получить.

Какая там награда?!—вмешался Фрол Ипатьев.— Приказные уворуют, вот и все. Ежели, скажем, самим попользоваться, то дело верное. У начальства водки и без того хватает.

Я бы забрал, да... Да как бы наша сволота не перепилась!—заколебался Шелудяков.

Ну, сволоте можно дать бочонок-другой да и будет с нее. А для охраны остального стражу выставим.

Посмотрим, там видно будет,— ответил уклончиво Шелудяков, что-то соображая.

Уже начинало смеркаться, когда огромный обоз дополз, наконец, до берегов извилистой Шагалки. Выскочившие вперед конники легко нашли склад спирта в десятиведерных бочонках-пузанках. Склад охранялся тремя белгородскими казаками.

До ближайшего поселка, почти совершенно разрушенного при недавнем башкирском восстании, оставалось еще добрых двенадцать верст. Поэтому Ипатьев

|| Шелудяков решили остановиться на ночлег тут же,

травив часть конников за фуражом в ближайшие «угора по Шагалке. Как всегда, из саней был составим круг, внутри которого разместились люди и кони. И собранного по берегу сухого камыша развели много

■ и I |юв. Шелудяков великодушно уступил белгородцам | ццл бочонка, пять отдал возчикам, а остальные забрал

м |>, и отдал под охрану своих казаков и пушкарей.

Ночники мгновенно расхватали водку из пяти бо- I 'пинов, и это только раззадорило жадность сильно м< I" зябших людей. Белгородцы оказались сущими ро-

' ими и допустили, что шустрые пушкари у них на

[ Рли ах скрали два бочонка. Тут же в стане зашушукались:

Белгородцы думали схитрить да зарыли в cHeiy I «ню ■ то ли десять, то ли двадцать бочонков, а кто-то | и * них возьми да и проболтайся Прошке Штанкову, пушкарю, да Мишке Любавчику, казаку. А Прошка да Мишка других оповестили.

.М к Жители выпить на даровщинку потянулись к о1 крытому Прошкой и Мишкой месту. Так как нести гиирт с собой в лагерь грозило встречей с Шелудяко- иым то пили на месте, сколько могли, и старались им пить, как можно больше. Когда Шелудяков, тоже | ни холившийся в сильном подпитии, обратил внимание [нм подозрительное шатание из стана в стан и нагря- I и v и гуда, где лежали припрятанные опростоволосившимися белгородцами бочонки, от их содержимого i щтлиалось уже очень мало. Скорый на расправу Шнлудяков собственноручно избил в кровь двух замш нутых на месте пушкарей, как раз опоздавших Щи дележу неожиданной добычи. А покуда он шумел и щ мри юл, кто-то спрятал несколько бочонков и из охра- I млпинтося стражей запаса. Шелудяков растерялся К и мнхпул рукой.

О том, что произошло дальше, довольно подробно 1|мгсназывает в напечатанных в 1789 году в Риге •Напоминаниях» бергмейстер Иоганн Ульрих.

«Когда нас вывезли из Екатеринбурга, все мы были в глубоком отчаянии. Единственный человек, который не терял бодрости и надежды, был наш уважаемый пастор, господин Карл Винтергальтер, почтенный старец и ученый теолог. Он всю дорогу утешал нас своими речами, в которых советовал верить в милость божью, и подавал нам пример своим презрением к тя гостям зимнего пути.

Мятежники обращались с нами чрезвычайно грубо, проявляя невероятное жестокосердие. Многие из них забавлялись тем, что подходили к нашим саням, вытаскивали из-за голенищ кривые ножи и делали вид, что собираются нас резать. Злодей Шелудяков много раз грозил нас расстрелять, и когда мы ему говорили, что он за сие подвергнется ответственности, он смеялся и говорил; «Донесу, что вы подняли бунт и пытались бежать, почему мне и пришлось с вами покончить! Еще награду получу!»

Другой злодей, рабочий Фрол Ипатьев, руки которого были обагрены кровью многих невинных жертв, без всякого повода бил плетью семидесятилетнюю вдову екатеринбургского протопопа Анфису Успенскую, бил кулаками по лицу больного Арсеньева, человека достойного и всеми уважаемого, грозил всех перевешать и несколько раз изливал неудобоназываемую жидкость собственной фабрикации на сирот бывшего екатеринбургского вальдмейстера Шишкина.

Я персонально был так измучен всем пережитым за сии ужасные месяцы господства подлой черни, что мечтал о смерти как об избавлении, и посему проявлял дерзновение к нашим палачам, полагая, что грубостями своими выведу их из себя и они покончат со мной. Однако бог судил иначе. Случай сей весьма достопримечателен и поучителен, и я хочу сохранить память о нем для потомства.

Из Екатеринбурга с нами шли белгородские казаки. Их начальник, именовавший себя старшиной Карпом Матюховым, на одном из перегонов подъехал к саням,

на коих лежали мы с почтенным пастором, сделал шерское лицо, заскрежетал зубами, замахал нагайкой, а потом, к нашему несказанному удивлению, пересыпая свои слова грязной русской бранью, а также и скверными немецкими словами, прокричал ним на правильном немецком языке: «Сделайте испу- | чнные лица и отвечайте мне ругательствами. Я не гот, за кого вы меня считаете. Ругайтесь же, черт бы нас побрал, а то меня заподозрят. Мужайтесь, час "сиобождения близок!» Он еще раз замахнулся на меня нагайкой и отъехал. Глядя на сие, злодеи смеялись и благодарили его за то, что он якобы нас

шарил». Мы же воистину были в крайнем смуще-

н и и Мы желали верить его обещанию, но верить было и< ьма трудно! Даже полагая, что он и его товарищи (•«лгородцы почему-либо хотели нам помочь, разве имелась для того возможность? Рядом были полторы Тысячи мятежников. Белгородцев же, как мы сосчита- <111, едва набралось пятнадцать человек. Все случивше- ei I представлялось нам неким сном, и мы много раз переспрашивали друг друга, не почудилось ли нам сие. Так, переходя от надежды к отчаянию, мы прожили несколько дней. Лишь один раз упомянутый выше •к ювок снова подъезжал к нашим саням и опять, будто im иная нас проклятьями, подтвердил, что спасет нас.