Бывало так, что Джимми и я летели в Нью-Йорк после концерта в Миннеаполисе или Чикаго. Я брал с собой незаконченные плёнки, завёрнутые в фольгу. Мы ловили такси до студии A&R, торчали там полдня, а затем вылетали на следующий концерт. Ужасно, изнурительно, тяжело. Но Пейдж должен был это сделать.
По плану мы летели в Балтимор на концерт в Мерриуэзер Павильоне. Фрэнк Барсалона и Барбара Скайдел из Premier Talent работали с нами на этом туре, их агентство также представляло The Who.
— Почему бы нам не поставить The Who и Led Zeppelin на одну сцену? — предложил Фрэнк Питеру.
Питер сел и обдумал идею.
— Ладно, давай!
Он знал, что The Who будут главными звёздами, но был уверен, что его парни смогут противопоставить себя более популярной группе.
Обе команды очень нервничали от перспективы играть друг с другом. После открытия шоу — выступал поющий комик Дядя Грязнуля — на сцену вышли цеппелины и выдали мощный полуторачасовой сет. А затем The Who по полной отыграли свою программу в течение полутора часов, апофеозом которой стал побивший все рекорды акт разрушения инструментов.
Ближе к концу шоу я вместе с Джоном «Вигги» Вулфом, моим коллегой, работавшим на The Who, отправился собирать деньги.
— Надеюсь, вы заработали кучу денег, — сказал я Вигги. — Вам нужно немало денег, чтобы заменить все инструменты, с которыми расправляется Таунсенд.
Вигги сказал, что они получают 6750 долларов за концерт.
— Серьёзно? — удивился я. — Нам платят почти столько же — шесть тысяч.
— Не могу поверить, что вы получаете всего на семьсот пятьдесят долларов меньше, — Вигги был в шоке.
— Если учитывать, что покупка новых инструментов стоит десять тысяч долларов, в этом плане мы вас обогнали.
Во время тура, да еще в напряжении от работы над новым альбомом, Zeppelin в дополнение к этому продолжали пребывать в ссоре с прессой. Несмотря на то, что аудитория на наших концертах росла, равнодушие СМИ — и даже антипатия — только усиливались. Рецензия журнала Variety на второй тур была типичной в беспощадности, с которой нас размазывали:
«Одержимость этого квартета мощностью, громкостью и мелодраматическими позами не имеет ничего общего с утончённостью других англичан. Зато достаточно динамики и выдержанности в ультратяжёлом роке Led Zeppelin. Но команда предпочла чистую энергию музыкальному вкусу, и это привлекает в основном юную аудиторию».
Когда Джимми читал подобные рецензии, он совсем расклеивался.
— Эти критики пишут в вакууме? — жаловался он, сидя в номере отеля в Чикаго. — Разве они не слышат, как толпа требует нас раз за разом? Он с отвращением расшвыривал рецензии по комнате. — И они пишут с таким высокомерием, как будто их мнение имеет значение больше остальных. То, что они пишут, не значит, что они разбираются в музыке!
Джон Пол относился к происходящему более прагматично:
— Есть в этом одно преимущество. Они не вьются вокруг нас толпами, поэтому нам не приходится тратить много времени, отвечая на их вопросы, иногда настолько идиотские.
Пейджи предложил вообще не давать никаких интервью прессе, которая доставала представителей по связям с общественностью Atlantic Records. И самом деле, как только группа приняла столь непопулярное решение, Джимми безоговорочно отказал всем в интервью — эта политика держалась в течение нескольких туров.
— Как только пресса начнёт писать более объективно, тогда я буду с ними разговаривать, — сказал он.
Вражда между группой и прессой достигла пика во время последних трёх недель тура, когда репортёр журнала Life Эллен Сандер присоединилась к нам в турне. Никто не был в восторге от этого. Сандер предложила редакторам, что напишет об американском туре The Who, но когда не получилось, она обратилась к нам в качестве замены.
Led Zeppelin были новой группой, и мы по идее должны были быть очень внимательными с представителем такого влиятельного журнала, как Life. И в правду, Питер собрал нас и сказал следующее:
— Пожалуйста, будьте с ней вежливыми. Она из большого американского журнала. То, что она напишет, прочтут миллионы людей.
И мы очень старались. Мы по очереди общались с Сандер, но никто из нас не смог найти в ней ничего привлекательного. С ней не так приятно было общаться. Ей не нравилась наша музыка, и она презирала наш образ жизни.
Позиция Сандер отображала типичное отношение прессы к цеппелинам. Когда статья о нашем туре была издана, оказалось, что написала она весьма нелестно, и с нашей точки зрения, неаккуратно. Основная претензия Сандер состояла в том, что якобы, когда она покидала нас и пожелала счастливого пути, на неё напали двое членов группы (она не назвала, кто конкретно). Как она писала, они схватили её одежду и порезали на клочки платье. Питер Грант, как она утверждала, спас её от монстров-музыкантов, которые были готовы разорвать её на куски.
— Что за фигня? — сказал мне Бонзо. — Мы немного над ней поприкалывались, может быть её обидело, что мы были немного в подпитии. Но если ей показалось, что мы хотим изнасиловать её, то у неё больная фантазия.
Обзор Сандер оказался суров.
«Если вы войдёте в клетку в зоопарке, чтобы поближе увидеть животных, погладить по пленённой коже и почувствовать таинственную энергию, — писала она. — В первую очередь вам в нос ударит запах дерьма».
Питер попросил меня помочь команде пережить напряжение, которое обрушилось на музыкантов.
— Это пытка. — сказал Пейджи в самолёте на пути в студию в Нью-Йорке. — Группа только появилась, а я уже хочу сделать перерыв.
Часть 7
13. Вкус декаданса
Ко второму туру вокруг наших номеров и за кулисами сцены всегда вилось множество девушек. Их в основном интересовали Плант и Пейдж, но многие не были столь разборчивыми. И группа делегировала мне полномочия в организации ночных развлечений, и с девчонками было меньше всего проблем.
Уже в этом раннем периоде истории Led Zeppelin я увидел зарождение определённых пристрастий в отдыхе, которые будут преобладать в течение всей жизнедеятельности группы. Рядом с нами всегда находились девушки, с которыми мы тусовались, иногда заходя слишком далеко. А бутылки с алкоголем никогда не кончались. Они помогали справиться со стрессом гастролей и с давлением звукозаписывающей компании, висевшим над нами. И мы переусердствовали. Алкоголь, а позднее наркотики, в конце концов дали о себе знать. И в 1969-ом сигналы будущих бедствий появились на горизонте.
Когда речь заходила о девушках, Джимми говорил: «Чем моложе, тем лучше». Больше остальных его возбуждали девчонки, чьи лица казались детскими и невинными, а тела ещё не сформировались. Но он был не единственным, кто любил помоложе. Наверно, это был признак нашей незрелости, но ведь нам было всего двадцать-двадцать один, поэтому четырнадцати-пятнадцатилетние не казались чем-то безумным, по крайне мере в то время. Что касается женатых членов группы, большинство из них закрывали глаза на то, что в Англии их ждут супруги. Если у них и возникали приступы вины, я этого никогда не видел.
— Я мечтаю, — откровенничал Пейдж, — найти молоденькую, похожую на Джони Митчелл девушку… тоненькую, угловатую, с длинными светлыми волосами и с голосом, который убаюкивает тебя.
Я искал во все глаза, но так и не смог найти что-нибудь похожее. Я даже думаю, что ему никто не понравится, кроме самой Джони Митчелл.
— Ричард, я скажу тебе, что я хотел бы видеть, — сказал Джимми. — Чтобы Джони Митчелл сидела на краешке кровати, играла на гитаре и пела для меня.
Дальше он не углублялся, но уверен, что он хотел от Джони нечто большее, чем игра на гитаре.
Нередко я прогуливался по холлу отелей, где собирались молодые девушки, и приглашал их в наши номера. Led Zeppelin и другие рок-группы часто обвиняли в использовании девчонок, и я считаю — беспочвенно. Мы редко охотились за ними, они сами предлагали себя. Мы никогда не заставляли делать их что-либо, чего они не хотели. Они хотели поразвлечься, и мы тоже. Об особой эмоциональной вовлечённости говорить не приходится. Как сказала мне одна блондинка из Бостона: