Халил Жезин умолк. Он тяжело дышал. Он все же был охвачен животным страхом, парализующим тело и мозг. Малко испытывал к нему жалость.

– Что случилось потом?

– Три дня назад я встретился с китайцами у одного надежного друга. Мы договорились, что сделка будет подписана в конце этой недели. На следующий день мне прислали вот это.

Он открыл ящик стола и придвинул к Малко желтый предмет размером с обойму автоматического пистолета. По весу и цвету Малко определил, что этот макет гроба был золотым слитком. Дорогостоящее уведомление…

– После этого был еще телефонный звонок, – тихо добавил Халил. – Мне опять сказали, что если я подпишу контракт, то умру, и что это предупреждение последнее.

Наступило молчание. Малко размышлял.

– Кто был в курсе того, что вы собираетесь подписать контракт?

– Никто.

– Китайцы не могли проявить неосторожность?

– Исключено. Они ни с кем не встречаются в Бейруте. Кроме того, мы условились о сохранении строжайшей тайны.

Но Малко не верил в волшебство.

– Ваша секретарша была в курсе? – спросил он. – Или кто–нибудь еще из вашего окружения?..

Толстяк помрачнел.

– Только. Муна. Но я отвечаю за нее, как за самого себя. Кроме того, она ничего не выиграет от моей смерти. Пока я жив, я выдаю ей по десять тысяч фунтов в месяц. После моей смерти она лишится всего.

Малко ничего не ответил. Что творится в голове женщины, узнать невозможно.

– Я бы очень хотел познакомиться с Муной, – сказал он. – А пока необходимо усилить вашу охрану. Кстати, могу я вас кое о чем попросить?

Ливанец настороженно нахмурил брови.

– Разумеется.

– Скажите вашей жене, что после встречи со мной вы оставили сомнения и договор с китайцами собираетесь подписать…

Халил Жезин побледнел, щеки его задрожали.

– Вы… вы хотите убить меня, – пробормотал он.

Золотистые глаза Малко внимательно посмотрели на Жезина.

– Вы только что сказали, что полностью доверяете своей жене. Следовательно, вы ничем не рискуете.

Ливанец вынул носовой платок и вытер лоб. В дверь постучали, и в комнату вошла Ури с круглым хлебом в руках. Она что–то сказала Халилу по–арабски и, многозначительно взглянув на Малко, вышла.

Малко с удивлением смотрел на хлеб. Для полдника еще рано.

Ливанец разломил хлеб на две части, и из него выпало три рулончика из свернутых банкнот. Да, деньги Халила Жезина не всегда были чистыми…

Ливанец сунул банкноты в ящик стола, смел хлебные крошки и взглянул на Малко.

– Напрасно я впутался в эту историю, – вздохнул он.

– Может быть, кто–нибудь, кроме Муны, все же был посвящен в это дело? Или есть какой–нибудь другой след?

Халил Жезин дрожащей рукой закурил сигарету, затянулся и сказал:

– Я знаю, что в тот вечер, когда был убит Авель, он был в казино с одной девушкой. Она утверждает, что видела убийцу и могла бы его узнать. Плотный мужчина в очках, с седыми волосами…

– Кто она?

– Француженка, танцовщица в шоу, зовут Мирей. Я могу вам дать ее адрес.

Малко протер свои черные очки. Какая странная история, снова подумалось ему.

– Вы ливанец, – сказал он, – и вы занимаете высокое положение. Почему полиция ничего не предпринимает для вашей защиты?

Халил Жезин иронично улыбнулся.

– Полиция даже довольна всем этим, потому что никак не может уличить меня в торговле гашишем. И не хочет даже вмешиваться в эту историю. Полицейские только допросили Мирей.

Он посмотрел на карманные золотые часы величиной с гранату.

– Я должен идти. Я отвезу вас по дороге. Передайте Куперу, что я ничего не подпишу, пока вы не найдете убийцу моих братьев.

Он тяжело поднялся с кресла и нажал на кнопку переговорного устройства.

– Бешир! Омар!

Не дожидаясь ответа, он вышел из кабинета в сопровождении Малко. Проходя мимо Ури, что–то сказал ей по–арабски. К нему подошли два парня, здоровых и свирепых усача. Он объяснил Малко:

– Это горцы, которых мне прислал один друг, отец Ури. Я финансирую его избирательные кампании. Ребята смелые, но к городу еще не привыкли, так что это скорее моральная поддержка.

Вся небольшая группа вышла на лестницу. Оба телохранителя спустились первыми и, стоя в дверях, подозрительно оглядели безобидных торговцев фисташками.

– Самое ужасное, – сказал Жезин, – что я не знаю, чего мне нужно опасаться.

Он протянул связку ключей Беширу. Горец побежал к черному «роллс–ройсу», припаркованному на противоположной стороне проезжей части. На улице бурно шла торговля. Вдали виднелась голубая полоска Средиземного моря.

Бешир сел за руль. Если машине суждено взорваться, то погибнет горец. Ливанец угадал, о чем думает Малко, и сказал, тряся всеми подбородками:

– Ливан – еще молодая страна, окончательно не сформировавшаяся. Здесь так много насилия, особенно в периоды избирательных кампаний, на пороге которых мы стоим. Во время этих кампаний в стране расходуется больше боеприпасов, чем, скажем, за шестидневную войну. Поэтому не стоит ничему удивляться.

Халил Жезин невозмутимо пересек улицу и сам сел за руль. Малко сел рядом с ним, а оба телохранителя устроились сзади. Благодаря затемненным стеклам снаружи нельзя было увидеть, кто находится в машине.

Хотя Халил Жезин, разумеется, не был защищен от винтовки с оптическим прицелом. Особенно если бы она находилась в руках профессионала.

Он вел машину медленно, не обращая внимания на разъяренные окрики таксистов.

– Я не могу так жить дальше, – снова заговорил он. – Мое сердце не выдержит. Я не могу выйти, пройтись по улице, пойти в клуб.

Малко посочувствовал этому эпикурейцу–негодяю, вовлеченному в кровавую историю.

– Вы можете меня подбросить на улицу Фониция? – спросил он.

– Разумеется, – ответил Халил Жезин и предложил: – Приходите завтра к нам на обед. Муна будет дома.

«Роллс» вырулил на улицу, спускающуюся к Фониции. На углу возвышался каркас строящегося сорокаэтажного отеля «Холидей Инн». Как во всех восточных городах, современные здания чередовались здесь с пустырями и старыми домами.

Малко простился с Халилом Жезином, вышел из машины и стал подниматься по эскалатору в холл.

Зазвонил телефон. Малко выскочил из ванной, чуть не поскользнувшись, и снял трубку. Никто, кроме Джерри Купера, не знал, что он в Бейруте.

– Князь Малко? – спросил робкий голос.

– Я слушаю.

Небольшая пауза.

– Это Ури. Господин Жезин попросил меня быть вашим гидом в Бейруте.

Малко улыбнулся: да, ливанец любил жизнь.

– Где вы находитесь? – спросил он.

– Я в холле. Хотите, чтобы я поднялась?

Халил Жезин широко представлял себе гостеприимство. Малко вспомнил о чувственных губах девушки. Но прежде всего он хотел выйти на след Мирей. Ури могла задержать начало его расследования.

– Я спускаюсь сам, – твердо сказал он. – К тому же я спешу.

Ури многозначительно вздохнула.

– Очень жаль.

Глава 5

– Мадемуазель Мирей уехала на каникулы.

Портье резиденции Беверле весело наблюдал за неприкрытой растерянностью Малко. Видимо, Мирей пользовалась известной репутацией…

– Вы хотите оставить записку? – спросил портье.

– Я брошу ее под дверь, – сказал Малко.

Он пропустил Ури в лифт и вошел вслед за ней, нажав на кнопку восьмого этажа.

Здание было современным и опрятным, в центре города, на улице Ибн Сина, в двух шагах от Фониции.

– Эти девицы предпочитают жить на содержании, чем работать. Она укатила с каким–нибудь богатым кувейтцем или саудовцем.

Малко скосил глаза на Ури. Она была разряжена, как царица Савская. На каблуках высотой с Эйфелеву башню, в парчовом, расшитом золотом платье. Она не сводила с Малко восторженных глаз, и он терялся в догадках, чему это приписать: своему обаянию или ее послушанию шефу.

Она была откровенно разочарована, что он не пригласил ее в свою комнату.

– А что значит имя «Ури»? – спросил он. Она лукаво улыбнулась.