Швирх! – нож сам собой уже в правой руке, стою на полусогнутых ногах и жду нападения.

Однако наёмник не идёт вперёд, а снимает с Кары наручники. Прыгаю на него и от нового удара ногой отлетаю назад. В отсветах пожара вижу суровое лицо Олега, который взглянул на меня, качнул головой и сказал:

– Не вставай, Саня, не надо. Рыпнешься, и я тебя убью. Не дорос ты, чтоб против меня врукопашку выходить. Живи, а Кара с тобой сам за предательство посчитается.

– Какое предательство, Олег? Это не я на свою землю захватчиков хочу привести. Сдайся, оставь Кару, и тебе всё простят.

– Пшёл вон, щенок! – ответил наёмник, единым махом взвалил Бурова себе на плечо и легко, как и не чувствуя его веса, потрусил в сторону лесного массива.

Ушёл, гад, а я не смог приказ выполнить. Попробовал встать и, охнув, вновь упал в пыль. Вот тебе и старик, вот тебе и певун. Не зря его так рядовые бойцы из отряда Кары побаивались, есть за что. По улице затопали шаги, заметались кружки света от фонарей, и спустя несколько мгновений я оказался среди своих.

– Мечник, братан, ты ли это? – Рядом со мной присел один из сержантов нашей роты, Гера.

– Ага, я. – Кивок. – Гера, в лес два наёмника ушли, попробуйте догнать.

– Сделаем, – ухмыльнулся тот, и две тройки бойцов рванули вслед за Олегом.

Вряд ли догонят, сомневался я в этом крепко, но всё же – а вдруг, получится у них Олега по лесу загонять. Появился санинструктор, оказал мне всю необходимую помощь, ничего сложного, просто отлежаться надо. Через полчаса я был уже на ногах и предстал перед комбатом, который командовал погрузкой бойцов на десантные лодки и катера, уходящие с берега к «Цезарю Куникову», стоящему рядом с «Аделаидой».

– Санька, живой, чертяка! – Ерёменко обнял меня и, заметив, что я поморщился, спросил: – Ранен?

– Пустяки, товарищ майор.

– Что Кара?

– Ушёл, не вышло у меня его повязать, отбили. За ним Гера и две тройки пошли.

– Гера уже вернулся с двумя ранеными на руках. – Комбат скривился, как от зубной боли и добавил: – Ладно, с Карой ещё пересечёмся, точно тебе говорю. Грузись в лодку, уходим!

Уже перед самым рассветом БДК и теплоход снялись с якоря и курсом норднордост направились домой. Я стоял на корме «Цезаря Куникова», смотрел на исчезающий вдали берег и чувствовал, как из леса за нами следят две пары глаз. Одна принадлежала Олегу, а вторая – Николаю Бурову, который наверняка уже очнулся и строит в своей голове планы о том, как же отомстить не только мне лично, но и всему нашему батальону. Ничего, бог не выдаст, свинья не съест, а к следующей нашей встрече я буду сильней, чем сейчас.

Глава 19

Кубанская Конфедерация. Краснодар

22.06.2059

По прибытии на родину личный состав нашего батальона вернулся в свой уже обжитый и хорошо оборудованный лагерь на побережье, а меня, как и ожидалось, прямиком с причала отправили в Краснодар. В тот самый знаменитый на всю Конфедерацию, страшный и ужасный Серый дом, резиденцию СБ.

Перед законом я был чист, и единственная причина, по которой я там находился, – это информация, которой у меня было немало, и всю её надо было задокументировать, подробно расписать и предоставить кураторам, в моём случае майору Стахову и подполковнику Захарову. За удачно проведённую операцию по внедрению меня в стан врага каждый из них получил досрочное повышение в воинском чине. Поздравляю! Меня, кстати, тоже повысили, дали сержанта, и мой полевой камуфляж украсили погоны с тремя лычками. На этом все ништяки, предназначенные Александру Мечникову, закончились. Почему так? Хм, Кару я всё же упустил, а значит, выполнил только половину того, что был должен сделать. Короче, прокидали меня «безы», посулили горы золотые, а дали то, что я и при спокойной службе в любом случае и так получил бы.

Ну, да Бог им всем судья, моим временным начальникам из госбезопасности, сам на работу подписался, и на когото другого свои огрехи списывать я не собирался. В конце концов, не за чины служу, и чтото полезное для себя из всего моего путешествия за границу я вынес, и у того же Кары многому научился. Мозги стали работать более прагматично, а мыслишки меркантильные стали посещать меня гораздо чаще, чем прежде. Да и не мальчик я уже, двадцатый годок пошёл, пора бы и о своём будущем задуматься.

Чего бы мне хотелось? Посидев в тишине и подумав над этой темой, пришёл к выводу, что хочу свободы, материальной независимости и в то же время продолжать служить своей стране. Как совместить несовместимое – вот вопрос из вопросов, но коечто мне в голову всё же втемяшилось, и нарисовалась совсем неплохая тема, к осуществлению которой я собирался приступить сразу же после того, как окончится мой пятилетний контракт. Однако это будет только 16 ноября 2061 года, а до этого славного времени ещё надо было дожить.

Две недели я провёл в Краснодаре. Из меня выжали всё, что я только знал, слышал или догадывался, и «безам» я стал неинтересен. Пришла пора возвращаться в родной батальон, и этому обстоятельству я был искренне рад. Заколебали все эти шпионские игры и двойная жизнь, – и как профессиональные разведчики по нескольку лет подряд находятся под подобным прессингом, не представляю. Хотелось простоты и ясности, и наконецто я всё это получу.

За мной прибыл Черепанов, он уже ждал на проходной, а я, пользуясь ещё не сданным пропуском, зашёл в кабинет Захарова. Рыжий подполковник стоял у раскрытого окна и курил папиросу, по запаху я определил один из самых знаменитых и дорогих трабзонских сортов «Осман Великолепный».

– Разрешите? – Я приоткрыл дверь.

– Проходи, Мечников, – не оглядываясь, отозвался Захаров.

Остановившись рядом с ним и прислонившись к оконному проёму, я сказал:

– Попрощаться зашёл, товарищ подполковник.

– Хорошо, что зашёл. – Безопасник был флегматичен как никогда, и, видимо, мысли его витали гдето очень далеко от Серого дома и города Краснодара. – Для тебя есть коечто интересное, – он кивнул на свой стол, – посмотри.

На стандартном сером лакированном рабочем столе лежал только один лист бумаги, и, перевернув его, я увидел распечатку шифровки, которая, судя по датам и обозначениям, была получена только полчаса назад.

«Мурый – Серому.

Докладываю, что подготовка к высадке пиратских десантов на территорию Кубанской Конфедерации продолжается. Численность войск, готовых принять участие в этом походе, на данный момент составляет от двух до двух с половиной тысяч активных штыков. К осени количество вражеских бойцов превысит пять тысяч бойцов. Высадка будет производиться тремя волнами. В каждой волне будет идти от полутора до двух тысяч вражеских воинов. Первый удар будет нанесён в район Туапсе. Руководство операцией попрежнему возглавляет Николай Буров по кличке Кара».

– И что? – повернулся я к Захарову. – Всё то же самое, что и я говорил. Ничего нового я здесь для себя не узнал.

– Ниже читай, то, что мелким шрифтом.

Действительно, в самом низу идёт приписка мелким шрифтом:

«Из достоверных источников стало известно, что Кара назначил награду за голову Александра Мечникова, младшего сержанта Четвёртой гвардейской бригады, и объявил его своим кровником. Цена вопроса тысяча золотых „конфов“ за живого и триста за мёртвого.

P. S. Сане привет! Мурый».

– Прикольно, – сам себе сказал я.

– В общем, – Захаров развернулся и протянул мне свою руку, – будь осторожен, Мечников. Кара – враг опасный. Связи у него здесь есть, и ты сам видел, как он из Краснодарской тюрьмы бежал. Он тебе предательства не простит. Мы за тобой приглядим, конечно, но многого не ожидай, у нас своих дел выше крыши. Бывай, гвардеец!

– Я Бурову тоже многое простить не смогу, и в первую очередь того, что он в мою страну всякое отребье привести хочет. Всего хорошего, товарищ подполковник. – Пожав Захарову руку, кивнул ему и покинул кабинет моего бывшего куратора.

На проходной сдал пропуск, вышел, и ко мне сразу же подошёл ротный.