– Я ничего не скрыла. Просто мне и в голову не пришло, что вас может интересовать Моррис Элтхауз. Я ничего о нем не знала. Не знаю и сейчас. Я прочла об убийстве и вспомнила, что встречалась с ним. Но мысль о ФБР в связи с этим убийством родилась у меня из–за мисс Дакос, моей секретарши, которая сказала, что… Однако это было просто бабской болтовней. Она сама ничего не знала. Ее слова не имели никакого отношения к рассылке книги. Я рассылала книгу потому, что прочла ее и подумала, как необходимо людям ознакомиться с ней. Удовлетворяет ли вас мой ответ?

– Вполне, но он вызывает другой вопрос. Не забывайте только, что я работаю на вас. Что рассказала вам мисс Дакос?

– Ничего существенного. Так, пустая болтовня. Она жила в одном доме с Элтхаузом, да и сейчас живет там же. Ее…

– В одном доме?

– Да. В Виллидже. На втором этаже. Как раз под квартирой Элтхауза. Она куда–то уходила в тот вечер, и вскоре после…

– В тот вечер, когда произошло убийство?

– Да. Не перебивайте. Вскоре после возвращения домой она услышала шаги – какие–то люди спускались по лестнице, и ее заинтересовало, кто бы это мог быть. Она подошла к окну, выглянула наружу и увидела троих мужчин, которые вышли из дома и скрылись за углом. Она почему–то подумала. что они из ФБР. Единственно, почему она так подумала, было то, что они походили на агентов. «Такого типа», – сказала она. Как я уже говорила, мы обе ничего не знали о существовании какой–то связи между Моррисом Элтхаузом и ФБР. Вы спросили, знала ли я, что он работает над статьей о ФБР? Нет, не знала, пока вы не сказали об этом. Я отвергаю ваша предположение, будто я что–то скрываю. – Она взглянула на свои часы. – Второй час, у меня в половине третьего назначено заседание, на которое я не могу опоздать.

Я извинился, что, пригласив позавтракать со мной, морю ее голодом, и нажал кнопку. Через минуту вошел Пьер с супом из омаров, и я распорядился подать второе через десять минут.

Тут возникло одно деликатное обстоятельство. С деловой точки зрения мне следовало бы сообщить ей, что, так как Рустерман категорически отказывается брать деньги с Ниро Вульфа и меня, когда мы посещаем его ресторан, стоимость завтрака не будет включена в счет, который мы представим за ведение се дела. Однако поданный нам завтрак был так роскошен, что говорить за ним о такой мелочи, как деньги, мне показалось неуместным, и я промолчал. Я не стал возобновлять разговор и о мисс Дакос, тем более что интересующей нас темой была деятельность ФБР.

Во время завтрака я узнал, что она получила 607 писем, авторы которых коротко благодарили ее за книгу; 184 письма, некоторые довольно длинные, не одобряющие посылку книги; и 29 анонимных писем и открыток, ругающих ее на чем свет стоит. Я удивился, что их всего 29. Из 10000 должно было бы быть несколько сот членов общества Джона Берча и других подобных организаций.

За кофе я все же вернулся к разговору о мисс Дакос, проделав кое–какие подсчеты. Если Вульф уедет от Хьюита в четыре часа, он будет дома что–нибудь около половины шестого, однако возможно, что он уедет позже, скажем, в пять, и вернется лишь в половине седьмого, да еще захочет отдохнуть после непривычной поездки ночью, в окружении тысячи мерещащихся ему опасностей. Поэтому, когда Пьер, сервировав кофе, вышел, я сказал:

– Мистер Вульф, несомненно, захочет повидать мисс Дакос. Возможно, она ничего не знает, но он должен сам удостовериться в этом. Не будете ли вы любезны попросить ее приехать сюда в девять часов вечера? В этот ресторан. В нашем доме, возможно, установлены микрофоны.

– Но ведь я сказала вам, что это была пустая болтовня!

Я ответил, что, возможно, она и права, но особенность Вульфа та, что он узнает нечто полезное для дела от людей, которые просто болтают.

Когда миссис Бранер допила кофе, я проводил ее в контору Феликса, и она позвонила мисс Дакос.

Посадив ее в машину, я вернулся и выпил еще чашку кофе, передумывая сызнова все обстоятельства. Я поскользнулся только на одном пункте: я не спросил, присутствовала ли мисс Дакос при разговоре Морриса Элтхауза и Франка Оделла с миссис Бранер в ее кабинете. Конечно, об этом могла бы рассказать и сама мисс Дакос, но Вульф спросит сперва меня, и я не мог простить себе такую оплошность. Насколько обоснованно предположение, что именно Сара Дакос сообщила полиции о трех вышедших из дома мужчинах? Совсем необоснованно; разве только она придумала это для полиции или для миссис Бранер. Из окна дома номер шестьдесят три она не могла видеть, как они сели в машину, стоявшую за углом, а следовательно, не могла заметить и номер этой машины. Если же она видела это, то мы можем получить подтверждение первой версии, а именно, что убийство совершено сотрудниками ФБР. Но ведь мы предпочитаем вторую! Ну и что? Ведь и это вовсе не бесполезно для плана Вульфа.

Я вспомнил, как, пересекая Вашингтон–сквер во время моей вчерашней прогулки, я подумал о том совпадении, что Арбор–стрит находится в Виллидже и что Сара Дакос живет в Виллидже. Теперь это могло оказаться больше чем совпадением; это могло явиться причиной и следствием.

В три часа дня я прошел в конторку Феликса и набрал номер Льюиса Хьюита. Прошло не менее четырех минут, пока я наконец услышал в трубке голос Вульфа:

– Арчи?

– Он самый, – . ответил я. – Я у Рустермана. Завтракал здесь с миссис Бранер. Если вы приедете сюда до половины седьмого, я обо всем успею доложить вам до ужина. Мы можем и поужинать здесь, потому что одна особа явится сюда в девять часов, чтобы кое–что обсудить.

– Приехать к Рустерману?

– Да, сэр.

– Почему? Почему не к нам?

– Здесь лучше. Если вы, конечно, не хотите, чтобы одна хорошенькая молодая особа разговаривала с вами при включенном радио, сидя у вас на коленях.

– Что еще за молодая особа?

– Сара Дакос. Секретарша миссис Бранер. Я все объясню, когда вы приедете.

– Если я приеду. – Он повесил трубку.

Я позвонил Фрицу и сказал, чтобы он не ждал нас к ужину и оставил телячьи отбивные в маринаде на завтра. Затем набрал номер миссис Элтхауз, но, пока она подошла, я передумал разговаривать с ней по телефону. Я хотел узнать, не приходилось ли ей слышать, чтобы ее сын упоминал девушку по имени Сара Дакос, но, так как у меня было три часа, которые я не знал, как убить, я с тем же успехом мог и пройтись. Я спросил, примет ли она меня, если я приду в половине пятого, и она ответила утвердительно.

Выйдя из ресторана, я сказал Феликсу, что мы с Вульфом будем у него ужинать.

9

Я сидел в кабинете наверху, вытянув ноги и разглядывая кончики ботинок, в который уже раз перебирая в уме все обстоятельства дела, когда без двадцати семь Феликс распахнул дверь и появился Вульф. Зная, что в эти часы у Феликса обычно полно посетителей, я прогнал его, помог Вульфу снять пальто и высказал надежду, что у него была интересная поездка.

Он что–то буркнул себе под нос, сел в кресло, которое Марко Вукчич приобрел много лет тому назад специально для своего друга Ниро. Между визитами Вульфа это кресло обычно хранилось в кладовой.

– Я пришел к заключению, – произнес Вульф, – что все люди, живущие в наше время, – полуидиоты и полугерои. Только герои могут выжить в этой толчее, и только идиоты могут желать жить в ней.

– Суровое заключение, – отозвался я. – Но вы почувствуете себя лучше после еды. Сегодня у Феликса вальдшнеп.

– Знаю.

– Как дела с Хьюитом?

– Удовлетворительно. Саул был очень полезен, как обычно.

Я придвинул себе стул,

– Мой отчет, может быть, не столь удовлетворителен, но в нем есть свои заслуживающие внимания пункты. Начну с конца: миссис Элтхауз никогда не слышала, чтобы ее сын упоминал имя Сары Дакос.

– А почему он должен был упоминать это имя?

– В том–то и дело.

Я подробно изложил ему, как провел день, включая шалость с филерами. Это было нашим первым соприкосновением с противником, и я подумал, что Вульф должен знать об этом. Он не шевельнул ни единой мышцей, даже не раскрыл глаз. Закончив рассказ, я целые три минуты просидел в полнейшей тишине. Наконец я не выдержал: