Пришлось напрячь силу воли, чтобы сосредоточиться на Фрэнке Оделле, беседа с которым могла быть лишь ударом в темноте, совершаемым по приказу Вульфа исключительно потому, что он выбрал второе из трех предположений. Я предпочел бы думать о Лонг–Айленде. Хотя я знал умение Вульфа использовать все возможности для достижения цели. но еще никогда мне не приходилось видеть, чтобы он выдумывал что–либо более хитроумное, чем план, для проведения в жизнь которого он собирался привлечь Льюиса Хьюита. Поэтому я и хотел быть там. Гений хорош в качестве свечи зажигания, дающей искру, но кто–то должен проверить, не течет ли радиатор и в порядке ли резина. Если бы не Саул Пензер, я бы настоял на том, чтобы поехать с ним. Но Вульф приказал ехать Саулу, и Саул – единственный человек, которому я, не задумываясь, доверил бы свои дела, случись мне сломать ногу.

Я заставил себя вернуться мыслями к Фрэнку Оделлу. Проще всего было бы позвонить в отдел амнистий и узнать, нет ли его в списках досрочно освобожденных. Но, конечно, не по нашему телефону. Если в ФБР пронюхают, что мы тратим время и деньги на Оделла, о котором нам рассказал Квайл, они сразу сообразят, что это неспроста и мы считаем, что он замешан в убийстве Элтхауза, а этого нельзя было допустить ни в коем случае.

Я решил действовать наверняка. Если какой–нибудь сотрудник ФБР сочтет, что я преувеличиваю возможности его учреждения, это будет означать, что он очень многого не знает. Я тоже не много знаю о ФБР, но кое–что слыхал…

Я заглянул в кухню, сказал Фрицу, что ухожу, оделся и вышел на улицу. Пешком дошел до гаража на Десятой авеню, попросил разрешения Тома Халлорана воспользоваться телефоном и набрал номер Лона Коэна в редакции «Газетт». Лон был осторожен и не расспрашивал меня о том, как продвигаются наши дела с миссис Бранер и ФБР. Он спросил только, может ли он рассчитывать на бутылку коньяка.

– Пришлю тебе бутылочку, – ответил я, – если ты ее заработаешь. Можешь приступить немедленно. Года полтора один человек по имени Фрэнк Оделл был осужден за мошенничество. Если он вел себя хорошо, ему, возможно, сократили срок и он находится на свободе.

Далее я сказал Коэну, что стал заниматься благотворительностью и поэтому хочу поскорее найти Оделла и помочь ему.

– Можешь застать меня, но чем скорее, тем лучше, по этому телефону. – Я сообщил ему номер. – Видишь ли, я держу в секрете свою благотворительную деятельность, так что, пожалуйста, помалкивай об этом…

Лон заметил, что неплохо, если бы я занимался помощью ему самому, когда он проигрывает в покер, но я ответил, что в этом случае пусть он играет лучше в подкидного дурака.

Он сказал, что ему достаточно одного часа, и я отправился бродить по гаражу, разглядывая автомобили. Вульф покупает новую машину каждый год, думая, что тем самым уменьшает возможность несчастных случаев, чего в действительности не происходит. Выбор новых машин он предоставляет мне. Меня соблазнил «роллс–ройс», но это был бы срам – выбрасывать его через год. В тот день в гараже я не увидел ничего, на что стояло бы сменить наш «герон». Мы с Томом обсуждали приборную доску «линкольна» 1965 года, когда раздался телефонный звонок. Это был Лон. Он уже все разузнал. Фрэнк Оделл досрочно освобожден в августе, живет в доме номер 2553 по авеню Ламонт в Бронксе и работает в отделении Дрискольского агентства по аренде недвижимости, Гран Конкур–стрит, 4618.

Я решил поехать в метро, а не в такси, конечно, не ради экономии средств миссис Бранер. Прошло уже два дня и две ночи с тех пор, как ФБР должно было начать проявлять к нам интерес, и двадцать пять часов с тех пор, как обратилось к Перуццо с просьбой лишить нас наших лицензий, а я все еще не видел доказательств того, что меня сопровождают агенты мистера Брегга. То ли я случайно ускользал от них, то ли просто не замечал. Сейчас я решил это проверить, но, конечно, не шагая пешком по улицам. На станции метро у Центрального вокзала я сел в экспресс, направлявшийся в деловую часть города.

Если вы подозреваете, что за вами следят, и хотите это проверить, спускайтесь в метро, но не стойте на одном месте во время движения поезда, а на каждой остановке подходите к двери, чтобы в последний момент иметь возможность выскочить из вагона. В часы пик это довольно затруднительно, но сейчас было половина одиннадцатого утра. Я приметил его уже на третьей остановке, вернее, не его, а их. Филеров было двое. Один – неуклюжий дылда, а другой напоминал Грегори Пека [Американский киноактер], если не считать скрученных маленьких ушей. Игра заключалась в том, чтобы раскрыть их обоих так, чтобы они этого не заметили, и, когда я вышел на станции у 170–й улицы, я был почти уверен, что выиграл первый тайм. Шагая по тротуару, я делал вид, что не замечаю их.

Отделаться от преследования в Нью–Йорке проще простого. Существуют тысячи способов, и преследуемый по собственному усмотрению выбирает, когда, как и где это проделать. Я быстро шагал вперед по Тремонт–авеню, время от времени поглядывая на часы и на номера домов, пока не увидел свободное такси. Когда оно было в тридцати шагах от меня, я протиснулся между стоявшими вдоль тротуара машинами, остановил такси, вскочил, захлопнул дверцу, сказал водителю: «Прямо!» – и в тот же миг, проезжая мимо, увидел Грегори Пека, таращившегося на меня. Второй субчик находился на противоположной стороне улицы. Мы проехали семь кварталов, пока красный глаз светофора не остановил нас на перекрестке. Сознаюсь, что я поглядел назад. Я дал водителю адрес Дрискольского агентства, зажегся зеленый свет, и мы покатили вперед.

Несколько контор находилось на верхних этажах большого жилого дома, но нужная мне была на первом этаже. Я вошел. Агентство занимало небольшое помещение, в котором стояли два стола и шкаф с картотекой. Красивая молодая женщина с копной черных волос, которых было бы достаточно для всех четырех «битлов», сидела ближе к двери. Она улыбнулась и спросила, чем может быть мне полезна. Я должен был перевести дыхание, чтобы голова моя не пошла кругом. Такие женщины в служебное время должны сидеть дома! Я сказал, что хотел бы повидать мистера Оделла, и она кивнула своей красивой головкой в глубь комнаты.

Одного взгляда на него было достаточно. Некоторые люди даже после краткосрочного пребывания в кутузке обретают какой–то поникший вид. Но его это словно не коснулось. Ростом с ноготок. Светлокожий, светловолосый, он был одет более чем хорошо. Его серый костюм в полоску, обошелся ему или кому–то еще по меньшей мере сотни в две.

Он поднялся из–за стола, представился и протянул руку. Было бы куда проще, будь у него отдельный кабинет; его соседка, видимо, не знала, что делит комнату с тюремной пташкой. Я сказал, что меня зовут Арчи Гудвин, и протянул свою визитную карточку. Он внимательно посмотрел на нее, сунул в карман и сказал:

– Боже мой, мне следовало бы вас узнать. По фотографиям в газетах.

Моя фотография не появлялась в газетах вот уже месяцев четырнадцать, а он тогда еще был за решеткой, но я промолчал.

– Не можете ли вы уделять мне несколько минут? – спросил я и добавил: – Ниро Вульф взялся за одно небольшое дельце, в котором замешан человек по имени Моррис Элтхауз, и считает, что вы можете предоставить кое–какую информацию.

Он даже глазом не моргнул. Просто сказал:

– Это тот, который был убит?

– Совершенно верно. Полиция, конечно, занималась этим делим. Сейчас речь идет о частном расследовании по некоторым побочным линиям.

– Если вы имеете в виду, была ли здесь полиция, то ее не было. Давайте присядем.

Мы сели.

– Какие побочные линии? – -спросил он.

– Это несколько сложно… Касается одного дела, которым мистер Вульф занимался в то время, когда было совершено убийство. Вы можете знать что–нибудь об этом, если встречались с Моррисом Элтхауэом в течение того периода. Я имею в виду ноябрь прошлого года. Вы виделись с ним в ноябре?

– Нет. В последний раз я встречался с ним около двух лет назад. В зале суда, когда некоторые люди, которых я считал своими друзьями, сделали меня козлом отпущения. И зачем бы полиции интересоваться мной?