Я отнес нашу выпивку в дальний угол фойе, где Анна стояла, изучая программку. Ее силуэт вырисовывался на фоне окна, и элегантное платье красного шелка подчеркивало все достоинства ее стройной, изящной фигуры.

Я протянул ей бокал мартини, с грустью осознавая, что мой лимит времени уже практически исчерпан.

— Спасибо, — сказала она, одарив меня еще одной чарующей улыбкой.

— А как же это у вас остался лишний билетик? — спросил я, дождавшись, когда она сделает первый глоток.

— Да пациент моего коллеги… Ему буквально в последнюю минуту стало хуже. У нас, врачей, это вечная проблема.

— Жаль. Вот так ваши коллеги и упускают свои возможности насладиться замечательным спектаклем, — заметил я как бы вскользь, попытавшись с помощью такой неуклюжей фразы вытянуть из нее сведения относительно пола коллеги.

— Это точно, — сказала Анна. — Я несколько раз пыталась заказать билеты, еще когда пьеса шла в Национальном театре. Но всякий раз, как у меня выдавался свободный вечер, у них был аншлаг. И поэтому, когда я получила дружеское предложение на сегодня, я немедленно согласилась. Они же ведь снимают спектакль с репертуара через несколько недель.

Она сделала еще глоток мартини. Раздался первый звонок — три минуты до поднятия занавеса. И тут она спросила:

— Ну, а вы?

Такой реплики не было в моем сценарии.

— Я?

— Ну да, Майкл, вы, — сказала она с едва заметной усмешкой. — Вас-то что заставило искать лишний билетик, причем перед самым спектаклем?

— У Шэрон Стоун вечер оказался занят, а принцесса Диана передумала буквально в последнюю минуту — сказала, что и рада бы пойти, да только сейчас ей приходится вести себя очень осторожно.

Анна рассмеялась.

— Но если серьезно, то я прочел несколько рецензий и решил: попытаю счастья, попробую стрельнуть лишний билетик.

— А заодно и подкадрить девушку, — сказала Анна, и тут зазвенел второй звонок — две минуты до поднятия занавеса. Я бы не рискнул включать такие смелые реплики в сценарий — впрочем, в ее карих глазах явственно читалась все та же едва заметная усмешка.

— И вроде бы получилось, — заметил я как бы между прочим. — Так, значит, вы тоже врач.

— Тоже — это как кто? — спросила Анна.

— Как и ваш коллега, — ответил я, не будучи, правда, уверенным, что она перешла на серьезный тон.

— Да. Я — терапевт в Фулхэме. Нас там трое коллег, но сегодня вечером удалось освободиться только мне одной. А чем вы занимаетесь, когда не болтаете с Шэрон Стоун или не водите принцессу Диану по театрам?

— Занимаюсь ресторанным бизнесом, — сказал я.

— Та еще работенка. Даже похуже моей: никакого свободного времени и жуткие условия труда, — вздохнула Анна.

Прозвенел третий звонок — минута до поднятия занавеса.

Я заглянул в ее карие глаза, и мне захотелось сказать: Анна, да бог с ним, с этим вторым актом; я согласен, что пьеса превосходна, но мне хотелось бы провести остаток вечера с вами наедине, а не в зрительном зале на восемьсот мест.

— Вы разве не согласны?

Я не без усилия вернулся к ее предыдущей реплике и попытался отшутиться:

— Все-таки наши клиенты жалуются на качество услуг чаще, чем ваши.

— Сомневаюсь, — возразила Анна. — Если врач — женщина и она не в состоянии излечить пациента за каких-то пару дней, то сразу же начинаются разговоры об уровне ее компетентности.

Я рассмеялся и допил свой скотч. Динамики разнесли по всему фойе звучный голос администратора: «Зрителей просят занять свои места. Начинаем второй акт. Занавес поднимается».

— Надо идти, — сказала Анна и поставила пустой бокал на подоконник.

— Да, наверное, — не без внутреннего колебания ответил я и повел ее в сторону, противоположную той, куда я и в самом деле хотел бы ее повести.

— Спасибо за мартини, — сказала она, когда мы подошли к нашему ряду.

— Это вам спасибо, — ответил я. Она вопросительно посмотрела на меня.

Я пояснил:

— За билет.

Она улыбнулась, и мы стали пробираться на свои места, стараясь не наступить ни на чьи ноги. Я решился было еще на одну реплику, но свет в зале уже стал гаснуть.

На всем протяжении второго акта, когда аудитория начинала смеяться, я улыбался, повернувшись к Анне, и она время от времени отвечала мне своей теплой улыбкой. Но высшее блаженство я испытал перед самым концом второго акта. Там есть эпизод, когда детектив показывает дочери фотографию мертвой женщины, та издает пронзительный визг, и свет на сцене мгновенно гаснет.

Анна ухватила меня за руку — впрочем, тотчас же отпустила, с извинениями.

— Да что вы, — сказал я шепотом. — Я и сам едва удержался от того же.

В темноте зрительного зала не было видно, как она отреагировала на мои слова.

Минуту спустя на сцене раздался телефонный звонок. Сомнений не было, это звонит детектив, хотя зрители и не были уверены в том, что именно он скажет. Заключительная сцена держала всех в напряжении.

После того как зал в последний раз погрузился во тьму, актеры вернулись на сцену, и аплодисментам не было конца. Занавес давали несколько раз.

Когда его наконец опустили, Анна повернулась ко мне и сказала:

— Прекрасный спектакль. Я так рада, что все-таки смогла его посмотреть. И тем более рада, что не пришлось смотреть его в одиночку.

— Я тоже рад, — сказал я, оставляя без внимания тот очевидный факт, что мои-то изначальные планы на этот вечер вовсе не предусматривали посещение театра.

Мы двинулись по проходу вместе с толпой зрителей, вытекавшей из театра подобно медленно струящейся реке. Последние драгоценные минуты в обществе Анны были потрачены на обсуждение таких вопросов, как достоинства актерской игры, искусство режиссера, мрачное своеобразие декораций и даже подлинность костюмов начала века. Наконец мы подошли к двойным дверям, к выходу в реальный мир.

— Всего хорошего, Майкл, — сказала Анна. — Спасибо, что вы помогли мне в полной мере насладиться этим вечером.

И протянула руку для рукопожатия.

— Всего хорошего, — сказал я, глядя на прощание в ее карие глаза.

Она уходила, а я так и не знал, увидимся ли мы снова.

— Анна, — окликнул я ее.

Она обернулась.

— Если у вас нет никаких особых планов на этот вечер, то не поужинать ли нам…

Примечание автора

Здесь читателю даются четыре различные концовки рассказа и предоставляется право выбора.

Можно прочесть все четыре предлагаемых концовки либо просто остановиться на одном из вариантов и считать, что рассказ закончился именно таким, вами же выбранным, образом. Если вы и вправду хотите ознакомиться со всеми четырьмя вариантами, то целесообразно читать их в нижеследующем порядке — то есть так, как они были написаны:

1. Сочный

2. Подгоревший

3. Пережаренный

4. Хорошо прожаренный

Сочный

— Спасибо, Майкл, с удовольствием.

Я улыбнулся, не в силах скрыть своей радости.

— Вот и хорошо. Я знаю тут неподалеку милый ресторанчик. Надеюсь, вам понравится.

— Звучит заманчиво, — сказала Анна, взяв меня под руку. И я повел ее сквозь толпу расходящихся зрителей.

Пока мы огибали здание театра, Анна продолжала разговор о спектакле, сравнивая его с постановкой, которую она видела несколько лет тому назад в театре «Хеймаркет», причем сравнение ее было в пользу сегодняшней.

Когда мы дошли до Стрэнда, я кивком головы указал на двойные двери серого цвета: «Это здесь». Мы перебрались на другую сторону улицы, протискиваясь между машинами, временно обездвиженными красным сигналом светофора, и я, открыв одну из серых дверей, впустил Анну. Едва мы успели войти, как полил дождь. Мы спустились в полуподвальный ресторан и окунулись в слитное гудение множества посетителей, пришедших сюда после спектаклей из театров по соседству; между столиками метались официанты с нагруженными подносами.