Хотя в легенде не сказано, как кости были превращены в людей, я легко догадался сам. Не зря же они оказались в «драгоценном сосуде!» Это, как я уже говорил, знал в те времена любой мексиканец. Не случайно же у них записано: «Наш Господин оказал милость… положил в нее драгоценный камень и богатые перья, из-за чего она уже беременна…»

Таким образом, оставалось решить, что представляют собою кости из этого мифа. Мне было ясно, что их следует понимать не как разбросанные в могилах распавшиеся скелеты, останки умерших мужчины и женщины, но как контур,» канву для ткани», «внутренние леса», «арматуру конструкции», которая заполняется живым содержанием. При таком понимании кости вполне могут быть хромосомами, несущими в себе «генетический скелет» человека. Так я и решил их понимать. В свою очередь, это потребовало принятия особой концепции Миктлана — Страны Мертвых, — совершенно отличного понятия загробного мира, выработанного европейской культурой, куда люди уходят после смерти и откуда нет возврата. У меня уже имелись некоторые указания на то, что Миктлан отнюдь не такая вот туманная равнина со слоняющимися по ней душами, но разобраться в этом я решил потом. Сейчас мне достаточно было отметить, что кости, вынесенные Кецалькоатлем, исходили из сферы, близкой к мертвой материи. Именно благодаря содержащимся в них генам, биохимическим «рецептам», простые химические соединения, мертвые составляющие, включаются в живые процессы.

А ежели речь идет о хромосомах, то, надеялся я, какой-нибудь рисунок из мексиканской иконографии должен подтверждать эту мою тезу. Может, найду, мечтал я, изображение той вязанки, того пучка, который был вынесен из Миктлана, чтобы стать человеком?

Первым знаком, что я на верном пути, стало изображение Кецалькоатля, которое я отыскал в Бурбонском кодексе. Здесь в маске Эекатля — как творец одухотворенных людей. В его богатом головном уборе я обнаружил берцовую кость, одну — о, как я надеялся! — из тех, которые он вынес из Миктлана. Эта кость — я глазом своим не верил — превращалась в ленту драгоценного камня, а камень, изумруд, распускался зеленым цветком…

Итак, мог я сказать себе, кость-хромосома, или полосчатая лента, через «драгоценный камень» — яйцеклетку распускается цветком — сознанием человека! Лента переходит в змея, а он, как я уже не раз показывал, есть хромосома! И — что особенно существенно — он одновременно и божество, Пернатый Змей, Кецалькоатль, и хромосома, таким образом, обожествляется. Изображение дополняет ручная кадильница — сосуд для сжигания смолы. Однако она не в руке — она вырастает из ленты, из змея, из драгоценного камня. Из цветка! Дым же, который источает тлеющая в ней смола, символизирует, как известно, жизнь.

Где еще можно было поискать указания на природу того божественного трофея из Страны Мертвых, коему мы обязаны своим существованием? В памяти всплыло прекрасно известное, множество раз повторяемое изображение бога с предметом в руке, который исследователи считают именно его очень важным атрибутом — «животворным жезлом Кецалькоатля». В кодексе Виндобоненси на 48-й странице мы видим его вот таким:

Да, эти две соединенные палочки несут в себе животворную силу! Именно из-за них этого бога именовали тем, «который знает секрет всех чар», а его день в календаре был посвящен волшебникам, чародеям и магам. Одним словом, я был готов согласиться, что здесь Кецалькоатль держит в руке особые палочки, символизирующие идею удвоения живого создания. А способность к самокопированию есть квинтэссенция жизни. Жизнь возникла благодаря именно этому свойству хромосом. Первыми молекулами, которые можно было назвать живыми, были те, которые начали создавать копии самих себя. Вот ими четыре миллиарда лет спустя и должен был, по мифу, воспользоваться Кецалькоатль, дабы создать человека. Именно в них, в хромосомах, скрывается тайна прорыва материи из инертного, живого мира — в жизнь. Более того: в них чудо появления структур несоизмеримо более сложных, нежели они сами, хромосомы.

Круг замкнулся, мог сказать я себе. Вот она, на рисунке и в мифе, история костей, которые, вынесенные из Миктлана, превратились в тело и в нем распустились соцветием духа: мысли, науки, музыки, радующих игр Кецалькоатля.

Мысль об этом прошла в поколениях долгий путь, прежде чем ацтекский поэт мог пропеть эти слова:

Все эти поэтические, рисованные и мифические сообщения индейцев независимо от красочности и фантастичности их одежд неизменно имеют под собой логическую основу. Должны были пустить побеги эти драгоценные камни, раскрыться перья, задымить палочки и раскрутиться ленты, и это были не просто мистические символы, а биологические структуры, на что еще раз указывал замкнутый круг доказательств.

Значит, пришло время продолжить чтение кодекса Нутталь. Его 16-я страница, как обычно с рисованным текстом, сказала мне прямо, без обиняков, что тут речь о генах, а гены — нечто иное, как

МУДРОСТЬ БОГОВ

Начал я с пиктограммы, которая показалась мне самым подходящим ключом к пониманию всей записи.

Справа в среднем ряду уже знакомая нам княжна З-Кремень связана с пуповиной с произведенным ею на свет ребенком. Стало быть, здесь изложена история ее очередных родов. Но — довольно своеобразно. За нагой женщиной змей, говорящий своим видом миштекским грамотеям, дошлым в расшифровке такого рода письма, о каком, собственно, действии идет речь и о том, что человеческое тело вначале подобно змееобразному существу. Все это показано на фоне округлого изумрудного пятна, сделанного в кодексе, скорее всего в виде исключения. Только еще один раз на 84 страницах рукописи я обнаружил такое же пятно и в такой же сцене.

Рисунок очень натуралистичен, а это не свойственно миштекским книгам, поэтому я решил, что картинку надо понимать как примечание, пояснение, приведенное как бы в скобках и на всякий случай. Настоящие же события происходят в ином плане, на ином уровне посвящения и касаются глубочайших, истинных причин того, что человеческому глазу становится доступным только в конечной фазе их познания.

Переход к этому иному измерению создатель рукописи совершает, показывая княжну 3-кремень уже одетой, в горизонтальном положении и головою до плеч погруженной в символ горы. Как и раньше, ей сопутствует змей — двойник тела, наше состояние в мире клеток.

Тут поставлен знак равенства между двумя символами. И дано понять, что тело следует воспринимать как некую гору, И действительно, подумал я, оно ведь и есть гора клеток! Цветные, наклонно расположенные полоски на горе подтверждали сию догадку. Они говорили мне, что содержимое горы есть производное тех полосок, которые на 36-й странице покрывают тело змея-хромосомы, и там приравненного к человеческому телу. Более того, «поры» на обрамлении горы такие же, что и на змеиной коже и на коре Древа Жизни! Наконец, многозначительно полосчатый плащ на странице 10-й — как наружное покрытие, земная форма существ, обязанных своею жизнью Солнцу.