Мелани неожиданно замолчала. Она снова сжала ладони в кулаки и, потупившись, начала разглядывать мыски своих туфель, в то время, как лицо ее заливалось ярким румянцем. Затем она заговорила снова:

— Это его слова, мистер Хоуп, я только повторяю их. И мистер Шерман сказал Викки: «И даже не пытайся выставить меня отсюда, ты, маленькая дешевая блядь», и вот после этого один из них, я не знаю, кто именно, я не видела ничего из того, что там происходило, я могла лишь слушать, чтоя на другую сторону портьеры, так вот, кто-то один из них ударил другого, я не знаю, то ли это Викки влепила пощечину мистеру Шерману или же все было наоборот. Но точно могу сказать, что это был звук пощечины, а затем за портьерой воцарилась тишина. А я все еще стояла, раздумывая над тем, что все-таки после всего услышанного мне лучше не входить в гримерную, что будет гораздо лучше, если я снова вернусь в бар и скажу там, что Викки расхотелось пить, или может быть даже будет лучше выплеснуть содержимое и принести назад лишь пустой фужер. Когда мистер Шерман опять заговорил, то голос его был тихим-тихим, я с трудом могла разбирать слова, так что вполне может статься, что это она отвесила ему пощечину, и поэтому он был прямо-таки вне себя и говорил вот так очень-очень тихим и сдавленным голосом, как люди обычно начинают разговаривать, когда ярость приводит их в исступление. Он сказал: «Ну ладно, очень хорошо, что мы по крайней мере поняли друг друга. Но только учти, что если только та другая блядь, что приперлась сюда из „Трибюн“, отрицательно отзовется о твоем сегодняшнем концерте в своей вонючей рецензии, или если мои клиенты перестанут ходить в ресторан из-за тебя и из-за того старомодного дерьма, что ты собираешься здесь у меня петь, тогда, дорогая леди, я вас просто возьму и убью. Поверьте мне, леди, тогда уж вам точно не жить». Я знала, что он должен был вот-вот выйти, и тогда увидев меня у портьеры, он обязательно понял бы, что я все слышала. А поэтому я быстро выбралась оттуда и вернулась в бар, объявив Дэнни, что Викки передумала. Но знаете, мистер Хоуп, рецензия Джоан Ривертон… Джин Ривертон… появившаяся в газете на следующий день, была очень негативной. Все это было действительно ужасно. И вот я не знаю, то ли мистер Шерман говорил, что Викки не жить, так сказать имея в виду, что он ее уволит или что-нибудь еще в этом роде, то ли он имел в виду, что она умрет по-настоящему, ведь через пару дней это с ней и случилось, разве нет? Кто-то убил Викки ночью в воскресенье, но ведь именно мистер Шерман сказал ей: «Поверьте мне, леди, тогда уж вам точно не жить».

Мелани Симмс глубоко вздохнула. Она кивнула и затем взглянула вниз на свои руки — кулаки все еще не разжаты — а затем она снова подняла взгляд на меня, посмотрела мне прямо в глаза и проговорила так, словно хотела бросить мне вызов:

— Вот и все из того, что я слышала вечером в прошлую пятницу.

Глава 6

Несмотря на то, что хоть я и пообещал перезвонить Энтони Кенигу, как только я решу, как поступить с переданной им мне информацией относительно отца Викки, мне все же так и не удалось связаться с ним раньне четверга. Когда в час дня в четверг у меня завершилась встреча с Джерльдом Баннистером, тем необязательным пациентом-должником, я уже было собрался набрать код Нового Орлеана — 504, но в тот момент Синтия сообщила сне по селектору, что на третьей линии ждет Кениг. Я взял трубку.

— Здравствуйте, мистер Кениг, — сказал я.

— Вы обещали мне позвонить.

— Должен извиниться перед вами, но вчера у меня здесь был просто-таки сумасшедший день. А вы где сейчас находитесь?

— Все еще в «Брейквотер», и скорее всего я останусь здесь по крайней мере до конца этой недели. Мне еще нужно заказать памятник на могилу Викки, потом я хочу договориться каким-то образом с хозяином цветочного магазина, чтобы у нее на могиле всегда были свежие цветы. А вы еще не выяснили вопрос с банками?

— Да, сэр, этим занимался наш сотрудник. У Викки был счет в «Первом Банке Калусы», но вот личного сейфа у нее не было.

— А в других банках вашего города?

— Тоже ничего.

— Так значит, нам до сих пор ничего определенного не известно, так? Я имею в виду завещание.

— Да, это так. Но я буду выяснять, и вам нет необходимости…

— Я думаю, что вам следует встретиться с отцом Викки.

— Зачем?

— Если кому-нибудь и быль зочть что-то известно о ее завещании, то этим человеком наверняка был Двейн.

— Мистер Кениг, к чему такая спешка?

Я все время думал о том, что дочь этого человека была похищена, и скорее всего похититель его дочери и убийце его же бывшей жены — одно и то же лицо, а самого Кенига теперь волнует лишь завещание, которое — если оно вообще существует в природе — может сделать его опекуном над всем имуществом, которое должно было бы достаться в наследство Элисон. Мне показалось, что вообще-то Энтони Кенигу следовало бы поменьше беспокоиться о проклятом имуществе своей дочери, а больше переживать за ее безопасность.

— Я привык держать все свои дела в порядке, — ответил он.

— Может быть сначала мы все же дождемся, когда найдут Элисон, — предложил я. — А потом уж и начнем заниматься…

— Но ведь в этом-то все и дело. К тому времени, как она наконец вернется, я хочу сам во всем разобраться и удостовериться. Если опекуном буду назначен я…

— Мистер Кениг, вы меня, конечно, извините, но я уже очень пожалел, что вообще упомянул при вас об этой возможности. Если завещание существует, и если вы в нем назначены опекуном, то у вас будет просто уйма времени на то, чтобы управиться со всеми формальностями. В настоящее время…

— Я хочу, чтобы вы увиделись с Двейном, — снова сказал он.

Я промолчал.

— Мистер Хоуп?

— Я слышу вас, мистер Кениг.

— Так вы поговорите с ним?

— Ну если уж вы считаете, что это настолько необходимо…

— Мне станет намного легче. А там вы возможно смогли бы немного разговорить его и может быть даже убедиться, правда ли то, о чем я вам рассказывал.

— А вот этого я делать не буду.

— Ну тогда просто постарайтесь выяснить у него, существует ли завещание или нет. И мистер Хоуп, я надеюсь, что вы понимаете, что лично для себя я ничего не собираюсь выгадывать подобным образом. Я просто не могу себе представить, что я когда-либо смогу распоряжаться собственностью Элисон по своему усмотрению…

— Честно говоря, как раз этого-то вам и не удастся. Суд потребует от вас ведения очень строгого и подробного учета.

— Об этом я уже думал. Но все же я даже в мыслях не желаю допускать возможности того, что Викки могла назначить опекуном своего отца. Я был бы вам ужасно признателен, если бы вы все же смогли выяснить, а не известно ли ему что-нибудь о завещании.

— Я сделаю все, что может зависеть от меня лично.

— Благодарю вас, — проговорил Кениг и положил трубку.

Кениг ни словом не обмолвился о том, где же мне искать Двейна Миллера. Я нажал на кнопку селектора и попросил Синтию соединить меня с детективом Блумом, после чего я сунул подписанные Баннистером обязательства в прозрачный конверт, сделал на нем пометку «Баннистер-Унгерман» и только после этого засунул эти бумаги в корзину, где у меня обычно находились и другие бумаги, предназначавшиеся для расшивки по делам. Синтия перезвонила мне практически сразу же.

— Детектив Блум на четвертой линии, — объявила она.

Я поднял трубку.

— Привет, — сказал я, — как дела?

— Есть хочу.

— Что? Хочешь есть?

— В субботу я был у врача, так, обычный ежегодный медосмотр, понимаешь? И вот он мне сказал, что вешу я на целых пятнадцать фунтов больше, чем полагается, давление у меня 120/90, а по холестеролу я вышел на уровень 317. Вот так, а если уровень холестерола больше, чем 280, то считается, то это уже плохо, и такое давление как 120/90 тоже вызывает у него беспокойство. А посему он посадил меня на безжировую и бессолевую диету, и похоже, что очень скоро я сдохну от голода. Ты знаешь, что у меня сегодня было на обед? Фруктовый салат, прессованный творог и тоненький ломтик белкового хлеба без масла. Но ведь рост у меня целых шесть футов и еще три дюйма, и вешу-то я как-никак двести двадцать фунтов. А ты как думаешь, разве я жирный?