Так что первый шаг в утверждении легитимности воинов состоял в том, чтобы из ничего создать себе систему происхождения, которая бы, как и у крестьянства, соединила их с богом созданными прототипами на небе. Следующая проблема, которую им предстояло преодолеть, заключалась в том, чтобы создать космологическое оправдание для ломки исключительного владения землей айльюс, чье право владения основывалось на небесной аналогии, а именно на том, что ан-дское нагорье являлось земным аналогом Млечного. Пути. Просто захватить землю означало бы угрозу реставрации времен Уари, отрицание самых глубинных религиозных чувств, имевшихся у всего крестьянства. Нет. Крестьянство должно было согласиться — возможно, неохотно, но согласиться они были должны — на новый порядок, если желало восстановить когда-либо стабильность.
Вероятно, ни для крестьян, ни для пастухов было невозможно бесконечно оставаться благородными на пустой желудок. Но и тогда, когда наконец мне стало ясно, каким образом был осуществлен этот фокус, я находил это решение разрушительным. Я рассматривал это обесценение — возможно, неизбежное, но тем не менее обесценение — древней системы мировоззрения, которая в течение столетий основывала свою эффективность на свойственной ей красоте идей. Теперь же я осознал, как, объявив себя потомками планет, воины сумели ворваться в эту систему.
Планеты отличаются от звезд своей способностью к движению. «Объективно» от планет, а следовательно, и от их земных потомков, нельзя было ожидать такой же привязанности к «позиционному императиву», как от потомков звезд. Просто в «естественном» порядке вещей было то, что воины имели право «перемещаться на» любые территории, которые выбирали, точно так же, как планеты вольны блуждать среди звезд. Планеты, в конце концов, являлись «пастушескими кочевниками» неба, пастухами звезд.
Реальность этой концепции отражена в этнографической записи. В отличие от крестьянства, которое обладало очень большим числом родословных уак, по одной на каждую айлью, у касты воинов имелось сравнительно мало родословных уак. Воины Париакаки, например, занимали земли в целых двух провинциях — Уарочири и Чаклья Мама, хотя претендовали на происхождение от одного божественного прародителя. Арриага обнаружил распространение такой же модели во всех Центральных Андах: «…Лькуасес [ «убийцы лам»], являясь пришлыми, обладают меньшим числом Уак…» В процессе завоевания обширных областей и внедрения нескольких своих семейств в каждую общину воины поддерживали связи родства на больших территориях, основанные на происхождении от единого планетарного божества. Потомки планетарных божеств требовали прав на землю, обращаясь за помощью к небесной аналогии. Они «перемещались на» земли коренных народов точно таким же образом, каким планета «перемещается в» какое-то созвездие.
Вследствие этой стратегии воины были обязаны вести себя так, будто они являлись иной «разновидностью» самого крестьянства. Иными словами, истоки происхождения от планет сформировали основу для образования в Андах отдельных классов людей. Так, этноисторические данные показывают, что крестьянину-мужчине было запрещено жениться на дочери из касты воинов. Эта стратегия позволяла продолжать вести происхождение только по мужской линии, сохраняя тем самым земли и власть, захваченные воинами в ходе завоевания. Взаимные браки с крестьянством могли привести в конечном счете лишь к растворению касты воинов. Хотя Уари и кануло в Лету, классы остались.
Такое манипулирование андской космологией в приспособлении к наступлению войны содержало в себе еще один пока не затрагивавшийся элемент, который был совершенно беспрецедентным и которому было суждено навсегда изменить характер жизни в Андах. Внедрение военной силы в обычную жизнь сопровождалось аналогичным и одинаково сильным внедрением силы в традиционные направления космологических представлений.
Характер территории, по которой шагало это насилие, столь сложен, что даже в наш век, когда повсеместно происходит обесценение языка, трудно воспроизвести размеры причиненного ущерба. До пришествия войны космологическое знание в Андах было формой духовной пищи. С начала Века Виракочи около 200 года до н. э. в жизнь Анд вошел не только беспрецедентный уровень астрономического знания, но и систематическое культивирование Великой Идеи: что в макрокосмической модели небес человечество может посредством терпеливого наблюдения и почтительного созерцания осмысливать характер тех законов, утверждение которых на земле могло бы привести человеческое общество в гармонию с господней волей.
Столь глубоко представление человечества о материальном мире как о танце, исполняющем Божью Волю, что оно сообщает форму всем великим религиозным традициям нашей планеты. Обращаешься ли ты к буддистам и пытаешься «вырваться из великого колеса смерти и возрождения (эклиптической плоскости), или к Ноевому ковчегу на горе Арарат, или Христосу, опрокидывающему столы ростовщиков, или к исламскому поклонению Творцу/Сатурну в Каабе, корни всех этих наших традиций покоятся, вместе с корнями Великого Древа Жизни, в звездных небесах. Перед этим неисчерпаемым источником изумления многие из величайших умов человечества открыли душу и разум в глубоком мысленном почтении.
В этот внутренний дворец человеческой души воины занесли семена Разрушения. Это произошло не просто от применения силы. Случаются времена, когда сила становится неизбежной. И это произошло не просто потому, что воины провели небесную аналогию для установления уз родства. Все это можно было принять как неизбежный результат давления избыточного населения на землю и как разумные средства перераспределения в пользу безземельных. Однако воины вышли за рамки необходимости выразить прагматическую действительность подручными средствами, техническим языком мифологии. Они осуществили насилие над самим языком и сделали это следующим образом.
Андские мифотворцы установили ряд устных понятий, которые позволили им передать результаты астрономического наблюдения будущим поколениям. Один из этих мнемонических приемов состоял в обозначении планет как «измерительных приборов». Как рассматривалось в главе 5, регулярность сближений Сатурна и Юпитера осознавалась, например, как полезное средство для слежения за отрезком времени по шкале прецессионного движения. Таким образом, как Сатурну, «Тикси Капаку», так и регенту Юпитера, Манко Капаку, был дан титул «измеритель», буквальное значение слова капак. Это слово использовалось во времена инков для обозначения «царя», то есть оно стало термином политического господства. Кроме того, как отмечалось в главе 5, из словаря Бертонио мы знаем, что первоначальный титул в аймара, капака, обозначал не политический контроль, а давался тем, кто, следуя божественному примеру Виракочи, стремился «измерять» полет звезд ладонью руки. Иными словами, капака в древние времена обозначал астронома-шамана, чей авторитет определялся его содействием общему благу.
Это изменение значения сообщает нам, что в некий период времени индивидуум или группа индивидуумов выдвинули идеи о полном отделении технического языка мифологии от своего естественного контекста и, искажая его буквальное значение, заложили основу для политического правления. Слово капак, первоначально предназначавшееся для планеты Сатурн как для высшего измерителя отрезков времени, было совершенно внезапно вырвано из контекста и применено в совершенно искаженном значении. Основа этого подлога лежит в насилии над самим языком. Слову «измерять» было придано значение «управлять» точно таким же образом, каким английский глагол «управлять» — первоначально означавший «измерять» — стал обозначать право королей на управление простым народом.
С тех пор воины в Андах стали заявлять как о божественном праве о своем полномочии на «управление» крестьянством, основываясь на следующем суждении: поскольку родословные уаки воинов, а именно планеты, «управляли» звездами — то есть родословными уаками крестьян, то сам космический закон постановил, чтобы сами воины «управляли» крестьянами. Ущерб, нанесенный андской цивилизации внедрением этого Великого Подлога, не поддается исчислению. Обработав технический язык мифологии так, как будто это была истинная правда, воины навели порчу на плодотворные идеи андской цивилизации. Впредь скорее сам язык, чем небесные реалии, для описания которых он был выработан, станет служить шаблоном для интерпретации всего священного.