Когда взлет народа и нации не был достаточно мощным, чтобы оказать влияние на кинематографистов и продюсеров, материальное процветание кинематографии оказывалось недостаточным условием для появления шедевров киноискусства. Было удивительно, что египетское кино, вступившее после войны в полосу полного коммерческого процветания, оставалось в художественном отношении на низком уровне, тогда как Китай обещал скорый расцвет, несмотря на свои обветшалые студии, несмотря на жестокий и коррупционный режим, так как и народ и кинематографисты восстали против него. Успехи Советской Армии повсюду воодушевляли борцов за освобождение, укрепляли надежду на победу и завоевание национальной независимости. «Броненосец «Потемкин», «Чапаев» или «Она сражалась за Родину» послужили образцом для многих художников там, где кино стало свободным.

Однако для того, чтобы киноискусство могло развиваться, существовать и создавать шедевры, необходима была минимальная материальная база. Полное прекращение, намеренное или вынужденное, ввоза чистой пленки, естественно, делало невозможной постановку фильмов. Если программы были полностью иностранными, отсутствие места на экране обрекало национальную продукцию на смерть.

Решающей становилась и позиция, занятая зрителями. Во время войны в нескольких оккупированных странах бойкот навязывавшихся заграничных фильмов вопреки всему определял заметное развитие национальных кинематографий.

Японская и немецкая кинематография потерпели поражение раньше, чем произошла капитуляция гитлеровцев в Берлине и японских милитаристов в Токио. Эти два поражения, на время устранившие две большие кинематографии с их внешних (и даже внутренних) рынков, снова открыли Соединенным Штатам широкий доступ в обширные области на Западе и Дальнем Востоке.

Для Голливуда важнейшая послевоенная проблема состояла в том, чтобы вновь завоевать во всем мире ведущее место в кинопрограммах и там, где оккупанты на время оттеснили своего американского конкурента, и в тех странах, которые во время военных действий сумели развить свою национальную продукцию в ущерб Соединенным Штатам.

В 1945 году половина мира лежала в руинах или страдала от недостатка пищи, мало чем отличавшегося от голода. Хлеб и рис рационировались так же скупо, как и пленка. Во многих странах, опустошенных войной, часть населения верила в волшебные дары Деда-Мороза, в дядю Сэма, который благородно и без всяких задних мыслей повсюду в мире опрокидывает свой неисчерпаемый рог изобилия. Пилигримы направлялись в Вашингтон, где узнавали, что черный хлеб в виде милостыни предполагал принятие конкретных требований, касающихся и кинематографии.

Сразу же после войны в 20 странах мира возник вопрос, очень важный для искусства кино и его ближайшего будущего: смогут ли национальные кинематографии сохранить свой жизненный минимум на своих собственных экранах?

Раон-л’Этап, Париж

30 ноября 1951—31 января 1954 г.