Отец согласился с доводами Берды Мурадовича Кербабаева.

— Я тоже задумывался об этом, мне и раньше говорили наши старики, что праздник, в честь моего рождения был в очень холодную зиму.

Еще до революции, в ауле Киши, недалеко от Ашхабада жила семья Артыкова, у которого было четыре сына и одна дочь. В ауле Киши располагалась казачья часть русской армии. Там же был возведен православный храм Александра Невского и открыта школа-интернат для местных мальчиков, которая именовалась «Школа садоводства». Педагогический состав состоял из жен офицеров русской армии, подавляющее большинство из них принадлежало к дворянскому сословию. Преподавание шло на русском языке. Не трудно догадаться, что это учебное заведение готовило будущих чиновников из местного населения для дальнейшей работы в государственных колониальных учреждениях. Им выдавался аттестат об образовании и диплом техника-агронома. Это была дальновидная имперская политика царского правительства. Ученики «Школы садоводства» учились и жили в ней, находясь на полном обеспечении, и только на летние каникулы детей отпускали домой.

В эту школу и был определен восьмилетним мальчиком мой отец Аннакули Артыков.

В школе их не только учили, давая гимназическое образование с агрономическим уклоном, но и обучали верховой езде и джигитовке на ахалтекинских скакунах. Одним из главных предметов была агрономия. Школьников кормили, воспитывали и одевали в красивую униформу. На них были хромовые сапожки, темно-синие брюки с красными лампасами, белые шелковые косоворотки, подпоясанные кожаным ремешком и белые папахи из меха ангорской козы.

Эти дети, приезжая на каникулы в родные аулы, вызывали восхищение взрослых и зависть остальных детей. Они уже могли говорить по-русски, и остальные ребята, подражая им, сыпали русскими словечками, быстро схватывая слова и даже целые фразы. Школьники привозили с собой караваи ржаного черного хлеба, который как лакомство делили между детишками, которые никогда не видели такого вкусного черного хлеба, выпеченного в армейской пекарне. В Средней Азии рожь не растет, там выпекают только белый пшеничный чурек.

После третьего класса, будучи на каникулах дома, Аннакули, как и все дети помогал семье по хозяйству: обрезал ветки тутовника, которыми кормили прожорливых гусениц шелкопряда. Аул занимался тем, что поставлял на шелкомотальные фабрики коконы. Кроме выращивания гусениц шелкопряда, аул Киши славился своими садами абрикосовых деревьев и виноградниками. Этот аул так и называли «Сад — Киши». Он давно слился с Ашхабадом, но этот район до сих пор так и зовут «Сад — Киши».

Когда Аннакули с другими мальчиками из аула срезал ветви тутовника на высоком дереве, он сорвался, удар пришелся на левую руку. Так его и доставили в военный госпиталь со сломанной рукой. Полковой хирург сказал родителям, что перелом очень сложный, руку придется ампутировать. Операция прошла успешно, без последствий. Жизнь ребенка была спасена. После выздоровления отец вернулся к учебе и успешно закончил школу.

Грянула революция, началась затяжная гражданская война. Армада английских кораблей высадили десант интервентов на туркменское побережье Каспийского моря, в бухте города Красноводска. В 1919 году войска Красной армии под командованием М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышева разгромили интервентов, сбросив их в Каспийское море, а часть кораблей вместе с отступающими англичанами были потоплены красной артиллерией. В 1919 году мой отец Аннакули был в числе первой плеяды национальной интеллигенции. В том же году он вступил в ВКП(б). Выпускники «Школы садоводства» стали первыми советскими чиновниками Туркестана. В те годы в Туркмении первое национальное правительство в народе называли — «правительство Киши».

Глава 29

На долю отцов и матерей моего поколения выпали тяжелые испытания и трудности. Они пережили революцию, становление Cоветской власти, годы коллективизации и индустриализации страны, сталинские репрессии, Великую отечественную войну и послевоенное восстановление народного хозяйства. Все это происходило на глазах поколения двадцатых — начала тридцатых годов. Наши родители много рассказывали о своей тревожной молодости.

Куропаткинская школа садоводства находилась в предместьях Ашхабада, в селе Киши. Мой отец закончил ее в канун Октябрьской революции. Школа давала гимназическое образование и диплом техника агронома. В Российской империи, в Закаспийской области, заботами Алексея Николаевича Куропаткина возникли русские школы. Он служил в Туркестане начальником Закаспийской области в 1890–1897 годах, а с июня 1916 по февраль 1917 года — Туркестанским генерал-губернатором.

Мой отец, будучи студентом рабфака Среднеазиатского университета, находившегося в Ташкенте, был сначала направлен в Ташауз секретарем окружного комитета партии, потом — в Кирки на такую же должность. Уже в Москве у отца появилась возможность завершить высшее образование, поскольку его направили туда постпредом Туркменской ССР в РСФСР. Он закончил текстильную академию по специальности инженера прядения.

Отец шутил, что, несмотря на образование профессионального текстильщика, работать по специальности ему пришлось только один раз за всю жизнь, когда его назначили Наркомом текстильной промышленности республики.

Отец редко рассказывал о себе, но бывало, под настроение вспоминал смешные случаи.

— Я направил группу молодых туркменских девушек на учебу в подмосковный город Реутов, где был текстильный комбинат, который работал на туркменском хлопке. Комбинат взял на себя обязательство подготовить ткачих для новой Ашхабадской текстильной фабрики. Девушки уезжали в длинных национальных платьях, украшенных крупной серебряной брошью с позолоченным орнаментом, с сердоликом в центре — «гуляка», порой размером с чайное блюдце. В косы девушек были вплетены старинные серебряные украшения, головы покрыты шелковыми яркими цветными платками. По туркменскому обычаю девушки носят косы впереди, обычно — по две с каждой стороны лица, а, выйдя замуж, перебрасывают их за спину. В Реутове туркменки жили в общежитии вместе с русскими девушками ткачихами.

Прошло два года, и они вернулись в Ашхабад уже профессиональными ткачихами. Отец устроил встречу с выпускницами Реутовского текстильного училища, чтобы побеседовать и напутствовать их на новую работу в текстильном комбинате им. М. И. Калинина. Когда девушки вошли в приемную Наркома, отец немного растерялся. Это была современная молодежь, в европейских коротких платьях, на ногах белые носочки и туфельки на каблучках, вместо длинных кос короткая стрижка с челкой в стиле тридцатых годов, головы украшали соломенные шляпки, в руках пластмассовые веера, которыми они обмахивались. Одна из них, особенно энергично обмахивавшаяся веером, сказала: