В сентябре умер Бенджамин Франклин Бэйч. Новая эпидемия желтой лихорадки лишила его жизни в 29 лет, но спасла от суда и тюрьмы: он был арестован по «закону о подстрекательстве», потому что в своей газете обвинял «слепого, лысого, хромого, беззубого, капризного Адамса» в кумовстве и монархических замашках.
В середине ноября Вашингтон поехал в Филадельфию переговорить с Гамильтоном и Пинкни о новой армии (Нокс наотрез отказался от чина генерал-майора, хотя и уверял главнокомандующего в своей неизменной дружбе). Путешествовал он без лишней помпы, взяв с собой четверых слуг и шесть лошадей. Но, начиная с Александрии, пришлось пройти через обычное испытание общественным поклонением, и в столицу он вступил под колокольный звон, а конные наряды, выстроившись вдоль улиц, сдерживали многотысячную толпу, устроившую ему овацию.
Генералы работали по пять часов в день на протяжении пяти недель; подобрать офицеров для двенадцати новых полков оказалось не так-то просто. Несмотря на собственные замечания по поводу «новых времен», Вашингтон остался верен себе и отдавал предпочтение молодым людям из хороших и состоятельных семей, настаивал на введении красивых офицерских мундиров. Сам он желал красоваться в синем мундире с медными пуговицами и золотыми эполетами, в шляпе с белым плюмажем. Однако его интерес к новой армии постепенно угасал…
Тяжелое впечатление произвела встреча с давним соратником Робертом Моррисом. Бывший «финансовый Ганнибал», богатейший человек Америки, теперь сидел в долговой тюрьме. Вашингтон пришел туда, чтобы разделить с ним трапезу; при его виде у Морриса на глаза навернулись слезы, он молча тряс руку старого друга.
Ужин в обществе Джона Адамса прошел не лучше. Бывший «номер второй», ставший «номером первым», по-прежнему завидовал популярности Вашингтона и ревновал к его славе. О нем тоже должны написать в учебниках истории! Боже, как он был слеп! Всё его правительство — марионетки Вашингтона, который, невидимый, сидит себе за сиеной и дергает за ниточки! У Адамса начиналась настоящая паранойя, и от этого вечера в душе у Вашингтона остался тяжелый осадок.
Единственным источником радости в эти дни были частые встречи с Элизабет Пауэл за чашкой чая. Всё-таки это удивительная женщина: такая умная, проницательная, образованная; как она его понимает… Редко встретишь такого друга. Хотя… только ли дружба была между ними? Вашингтон почему-то не вносил записи о их встречах в свой дневник, от которого обычно ничего не утаивал. А когда он собрался уезжать, Элиза передала подарки для Нелли Кастис и миссис Вашингтон, а еще записку — для него: «Мое сердце искренне огорчено, а мысли путаются, так что я могу лишь выразить свое главное желание: да примет Вас Господь под свою святую заботу и да сохранит Вас невредимым в пути и при всех обстоятельствах, будьте счастливы во веки веков». Вашингтон поблагодарил за добрые пожелания в своей привычной учтивой манере, но не более того.
В начале 1799 года Адамс с обычной непоследовательностью отправил во Францию Уильяма Ванса Мюррея для переговоров о мире, чем вызвал возмущение в рядах собственной партии. На самом деле речь шла о том, чтобы вырвать бразды правления из рук военных и передать их дипломатам. Вашингтон считал, что французский министр иностранных дел Талейран попросту играл с Адамсом, как кошка с мышкой, однако в мировой политике явно назревали перемены, поэтому он не стал возражать. Более того, когда Гамильтон вновь завел разговор о создании новой армии, главнокомандующий умерил его пыл: поздно, момент упущен. Вот сразу после скандала с письмами X, Y, Z создание армии было бы принято на ура, а теперь оно возродит старые страхи, что войска могут быть использованы для репрессий.
Двадцать второго февраля 1799 года, в 67-й день рождения Вашингтона, в Маунт-Верноне отпраздновали свадьбу Нелли Кастис и Лоуренса Льюиса. По просьбе невесты Джордж, официально оформивший опекунство, чтобы иметь право подписать брачный договор, вновь надел синий военный мундир. Торжество проходило при свете канделябров. Марта позволила всем слугам посмотреть на свадьбу и угоститься разными вкусностями, припасенными для пира. Вашингтон подарил молодоженам большую ферму Дог Ран, и они остались жить в Маунт-Верноне.
Весной Генри Ли и Джон Маршалл стали депутатами Конгресса, чему Вашингтон был несказанно рад, а его племянника Бушрода Адамс назначил членом Верховного суда. В многочисленных письмах дядя призывал его быть начеку и не давать спуску так называемым республиканцам.
Двадцать второго июня пришло письмо от Джонатана Трамбла-младшего: напоминая о грядущих выборах, он выражал надежду на то, что имя Вашингтона вновь появится в списке кандидатов: «Вы же не разочаруете чаяния и желания мудрых и добрых… отказавшись в очередной раз выйти вперед… для облегчения положения Вашей несчастной страны». На Адамса надежда плохая, и если ничего не предпринять, следующим президентом может стать франкофил Джефферсон.
Вашингтон в это время был занят другими заботами: нужно было привести в порядок дела, уже нельзя откладывать это на потом, ведь очень может статься, что «потом» вовсе не наступит. Очередное дождливое лето опять оставило его без урожая; должники отказывались платить; чтобы вытрясти из них деньги, приходилось даже прибегать к помощи шерифа. 9 июля 1799 года Вашингтон заперся в кабинете и написал новое завещание. К услугам юриста он не обращался и составил документ сам, как умел, выразив в преамбуле надежду, что он никому не покажется «непродуманным и неверным». Он исписал 29 страниц, не позабыв даже о самой последней мелочи, подробно указал, как распорядиться его землей (в общей сложности 51 тысяча акров) и рабами, точный список которых с указанием имен и возраста прилагался.
Из 277 рабов 98 были моложе двенадцати лет; 90 состояли в браке, причем рабы Джорджа часто женились на рабах Марты, что сильно всё запутало. Дело в том, что Вашингтон хотел, чтобы его рабы были отпущены на волю после его смерти, но чтобы не разбивать семьи, они получат свободу после кончины его «дорогой любимой жены». (Марта не могла освободить рабов, полученных в наследство от первого мужа, потому что они были собственностью Кастисов.) Вашингтон также поручал своим наследникам (на это были выделены определенные средства) кормить и одевать детей и стариков, которым будет трудно прожить на свободе, а молодых рабов обучить чтению, письму и какому-нибудь ремеслу. После освобождения они могли остаться жить в Виргинии. Отдельно говорилось о судьбе Билли Ли: «Своему слуге-мулату Уильяму, называющему себя Уильямом Ли, я сразу дарую свободу или позволяю, если он пожелает (в связи с несчастными происшествиями, лишившими его способности ходить и активно трудиться), остаться в том же положении, в каком он находится. В любом случае, оставляю ему ежегодную пенсию в 30 долларов на протяжении всей жизни».
Вашингтон завещал свои 50 акций «Компании реки Потомак» новому университету в федеральном округе Колумбия, студенты которого должны стать верными слугами правительства, отринув местечковые привязанности. 100 акций «Компании реки Джеймс» перешли к Академии Либерти-холл в Виргинии (впоследствии она получила название университета Вашингтона и Ли). 20 акций Александрийского банка были переданы школе при Александрийской академии для обучения сирот и неимущих детей.
Свои земли, которые он собирал всю жизнь, Вашингтон разделил между родственниками (правда, они вступали в права наследования только после смерти Марты, получавшей всё его состояние), включив в завещание более пятидесяти человек. Главная усадьба и четыре тысячи акров земли вокруг нее должны были отойти Бушроду Вашингтону (его отец управлял Маунт-Верноном, пока Джордж сражался на Франко-индейской войне), он же получал в наследство военный и гражданский архив. Джорджу Вашингтону Парку Кастису отходили 1200 акров в Александрии и земельный участок в новой столице. Два сына Джорджа Огастина Вашингтона должны были поделить одну из ферм — две тысячи акров.