– Да.

Браун взял карандаш и наклонился над блокнотом.

– На Филдовер-Стрит есть кафе. Во Французском квартале. Называется “У Гампи”. Это рядом с Марстен-Сквером. Вот там и встретимся.

– Когда?

– В восемь.

– Хорошо, – покорно ответила Люси. – Как я узнаю вас?

– На мне будет коричневый костюм, и газета “Таймс” в руке. И смотрите, без полиции!

– Ладно, – сказала Люси.

– Не забудьте чековую книжку, – сказал мужчина и повесил трубку.

Люси Менкен тут же позвонила мужу и сказала, что приехала ее подруга по колледжу, Сильвия Кук, и они хотели поужинать вместе. У него нет возражений?

Чарльз Менкен был хорошим мужем и верил своей жене. Он ответил, что не имеет возражений. И что возьмет детей в клуб вечером.

Люси сказала, что любит его и положила трубку. Артур Браун немедленно позвонил в 87-й участок. Детектив, который отправился на встречу миссис Менкен с неизвестным мужчиной, не имел никакого отношения к делу Крамера. Обсуждая, кому идти арестовывать шантажиста, Карелла и Хейз приняли во внимание то обстоятельство, что двое суток тому назад за Хейзом была слежка. Нельзя было исключить возможности того, что преследователь и мужчина, назначивший встречу с Люси Менкен, – одно лицо. И если следили за Хейзом, можно ли поручиться, что не следили за остальными детективами 87-го участка? Поэтому был выбран детектив, который только что завершил расследование ограбления и не привлекался к делу Крамера.

Детектива звали Боб О’Брайен. Он был ирландцем до самого пупка. Некоторые утверждали, что Боб стал полицейским только потому, что ему хотелось ежегодно принимать участие в параде на день Святого Патрика. На самом деле, все было по-другому. О’Брайен стал полицейским случайно. Он написал заявления о поступлении на службу почтовым служащим, пожарником и полицейским, и успешно сдал все экзамены. По чистой случайности департамент полиции оказался первым среди пригласивших его на службу. Так О’Брайен стал полицейским.

Боб О’Брайен был ростом сто девяносто сантиметров и весил около ста килограммов. Он вырос в Хэйдз Хоул и овладел искусством уличной драки (которую не надо путать с боксом) еще до того, как у него сменились молочные зубы. В те дни, увидев полицейского, все мальчишки разбегались, так что О’Брайен занимался не соблюдением законов, а их нарушением. Теперь, к счастью для города, он следил за выполнением законов, используя свои кулаки, превосходное зрение и револьвер 38 калибра.

Боб О’Брайен убил семерых человек, выполняя обязанности полицейского.

Он не любил убивать людей, и никогда не прибегал к оружию, если только был другой выход. Но судьба распорядилась так, что Боб О’Брайен постоянно оказывался в безвыходном положении. Первого человека он убил, когда только поступил в полицию и все еще жил в Хэйдз Хоул. Он хорошо знал убитого. Дело было в середине августа, утром. О’Брайен собрался пойти на пляж с приятелями. Естественно, в заднем кармане брюк лежал его служебный револьвер. Все было тихо на улице, нагретой жаркими лучами летнего солнца. О’Брайен сидел на крыльце своего дома, поджидая друзей. И в этот момент из своей лавки выскочил мясник Эдди с топором в руке.

Эдди бежал за женщиной. На его лице была безумная гримаса человека, потерявшего всякий контакт с окружающим миром. О’Брайен сошел с крыльца, когда женщина пробежала мимо него. Он встал на пути Эдди. У него и в мыслях не было стрелять в мясника.

– Что случилось, Эдди? – О’Брайен спросил спокойно.

Эдди поднял над головой топор.

– Прочь с дороги! – завопил он.

Эдди бросился на О’Брайена и сбил его с ног. Затем Эдди схватил его за горло одной рукой, а вторая поднялась вверх. О’Брайен видел, как в утренних лучах солнца мелькнуло острое лезвие топора. У Эдди было лицо безумца. И вдруг топор начал опускаться к лицу О’Брайена! Инстинктивно полицейский вытащил револьвер и выстрелил. Топор упал на мостовую рядом с головой О’Брайена. Рядом на расплавленный асфальт рухнул Эдди – мертвый.

Ночью О’Брайен плакал как ребенок.

С тех пор смерть никогда не покидала его. И всякий раз, убив очередного преступника, О’Брайен плакал. Никто не видел его слез, потому что он плакал молча. И это было самым страшным.

Люси Менкен пришла на встречу в десять минут девятого. Она села за столик и оглянулась вокруг. Мужчины в коричневом костюме нигде не было.

В двадцать пять минут девятого в бар вошел мужчина. На нем был потертый, но опрятный коричневый костюм и в руке он держал газету “Таймс”. Он оглянулся по сторонам, заметил миссис Менкен и сел за столик. Они обменялись несколькими словами.

О’Брайен встал и подошел к их столику. Небрежным жестом он схватил коричневый рукав и завернул руку за спину мужчины.

– Полиция, – спокойно заявил он. – Идем со мной.

Мужчина вскочил на ноги. Так же небрежно О’Брайен отпустил руку и ударил мужчину. Тот рухнул на пол.

Раздались крики.

– Идите домой, миссис Менкен, – сказал О’Брайен. – Вам больше не о чем беспокоиться.

Люси Менкен посмотрела на полицейского горьким, укоризненным взглядом.

– Вы погубили мою жизнь, – сказала она.

Мужчину в коричневом костюме звали Марио Торр. В камере для допросов он заявил: – Вы арестовали меня ни за что, ни про что. Я вообще не знаю, почему здесь оказался.

– Мы знаем, почему, – сказал Карелла.

– Да? Тогда скажите мне. Я – честный человек. Работаю. И вот захожу выпить пива, вижу красивую бабу, сажусь поговорить с ней, и тут же меня привозят в участок и начинают избивать резиновыми дубинками.

– Тебя хоть пальцем тронули, Торр? – спросил Хейз.

– Нет, но...

– Тогда заткнись и отвечай на вопросы! – несколько противоречиво рявкнул Мейер.

– Я отвечаю на вопросы. Между прочим, меня тронули, и даже не пальцем. Этот паршивый ирландский ублюдок, арестовавший меня.

– Ты оказал сопротивление, – сказал Карелла.

– Сопротивление, ты уж скажешь. Я пытался встать. Нечего было избивать меня.

– Что ты делал в баре? – спросил Мейер.

– Зашел выпить пива.

– И часто ты ходишь за пивом в бары гомосексуалистов? – спросил Карелла.

– Я представления не имею, что это за бар. Проходил мимо, и решил заглянуть.

– Ты звонил сегодня Люси Менкен?

– Нет.

– У нас запись всего разговора.

– Это кто-то другой, – ответил Торр.

– Где фотографии?

– Какие фотографии?

– Фотографии, угрожая опубликованием которых ты вымогал деньги у Люси Менкен.

– Не знаю, о чем вы говорите.

– Ты следил за мной пару дней тому назад? – спросил Хейз.

– Я ни за кем никогда не следил.

– Ты следил за мной и ударил меня.

– Я? Не смеши.

– Где фотографии?

– Не знаю никаких фотографий.

– Ты был партнером Крамера?

– Я был его другом.

– Ты убил его, чтобы самому взяться за шантаж?

– Убил его? Боже мой, не пытайтесь повесить на меня еще и его убийство!

– А что на тебя повесить, Торр? У нас масса возможностей.

– К убийству Крамера я не имел никакого отношения. Клянусь богом.

– Не беспокойся, Торр, мы предъявим доказательства. Итак, что ты выбираешь? Шантаж или убийство?

– Я зашел выпить пива.

– У нас запись твоего голоса.

– А вы попробуйте предъявить ее суду.

– Где фотографии?

– Какие фотографии?

– Почему ты следил за мной? – спросил Хейз.

– Я не следил ни за кем.

– В магнитофонной записи говорится, что ты будешь одет в коричневый костюм и держать в руке “Таймс”. А теперь вспомни, во что ты одет, и что держал в руке.

– Это не доказательство на судебном процессе.

– Кто платил Крамеру большие суммы денег?

– Представления не имею.

– На счету Крамера было сорок пять косых. Это половина всей суммы, Торр? Верно? А полная сумма – девяносто?

– Сорок пять тысяч? – спросил Торр. – Так вот...

– Что “вот”?

– Ничего.

– Люси Менкен платила больше пятисот в месяц?

– И это все? – Торр остановился, будто прикусив язык.