Камнем первого кольца был округлый кроваво-красный сердолик, заключенный в ободок из повторяющихся петель. Сумел же Горм выбрать из кучи сырья именно этот благородный оттенок, не уступающий лучшим из рубинов – в который раз подивился Фандуил. Полудрагоценные камни недорого ценились сами по себе, они приобретали ценность только в руках настоящего умельца, такого, как его напарник. Увидев это кольцо, сам Келебримбер сказал, что любой растяпа сумеет вставить рубин в оправу, но только подлинный мастер сумеет заставить сердолик выглядеть прекраснее рубина.

– Это «Рагнар», – полушепотом сказал гном и тут же прокашлялся. – «Пылающий Горн» – на языке моих предков, – на всякий случай добавил он, хотя майар наверняка знал язык древних гномов.

Саурон повернул кольцо так, что широкий митриловый ободок оказался в его ладони. Глядевшему из-за его плеча Фандуилу вдруг показалось, что тыльный край ободка на мгновение блеснул золотом. Нет, откуда – митрил же белый…

Майар вернул кольцо в гнездо и вынул следующее. Со второго кольца глядел полупрозрачный желтовато-коричневый «орлиный глаз» со странной игрой светотени в центре, напоминавшей вертикальный зрачок. Его оправа, сделанная Фандуилом по распоряжению Горма, была выполнена в виде двух чешуйчатых век наподобие глаза ящерки.

– «Ниглаш», – сказал Горм. – «Ночное Око».

Саурон снова шевельнул кольцо в ладони – и снова в ее глубине промелькнул золотой блик. Кроме кольца там, определенно, было что-то еще. Это можно было разглядеть с места, где стоял Фандуил. Если приглядеться.

В третье кольцо был вставлен темно-зеленый нефрит густой и сочной окраски. Камень имел простую полукруглую форму и размещался на выпуклом ложе. От круглого удерживающего ободка расходилась сетка тонких заостренных чешуек или узких листочков, наложенных один на другой.

– «Хальфриг» – «Целитель», – произнес вспотевший от волнения гном. – Нефрит известен своими целебными свойствами, – на всякий случай пояснил он.

И снова митриловый ободок нырнул в ладонь Саурона. На этот раз Фандуил ясно увидел, что он коснулся чего-то небольшого и золотисто-блестящего, вроде золотого самородка или слитка.

Четвертое кольцо было шире остальных и имело большое выпуклое ложе – узор малахита требовал места для размещения. Сам камень был восьмиугольным и зашлифованным плоско, вровень с краями опоры. Его причудливый естественный узор переливался всеми оттенками зелени – только Фандуилу было известно, сколько шлифов сделал Горм, прежде чем остановился на этом. Митриловая часть кольца была покрыта ровной мелкой насечкой, потому что малахит не терпел других узоров в соперничестве.

– «Челих» – «Счастливчик», – сказал Горм и снова добавил: – Малахит приносит удачу.

Теперь Фандуил почти уверился, что майар прячет в ладони золотой слиток величиной примерно с одно из этих колец и прикасается им к каждому кольцу. Наверняка это было какое-то колдовство, необходимое для завершения работы. Но почему это делалось скрытно?

Камень пятого кольца – искристая бледно-голубая лазурь – также был восьмиугольным и плоским, но в отличие от предыдущего был закреплен на ложе восемью длинными фигурными зажимами, делавшими его похожим на снежинку. Ободок был гравирован тончайшим узором, напоминавшим снежную изморось.

– «Мир-Хигир», – произнес гном. – «Зимний Цветок».

В шестое кольцо была вставлена редкая розовая яшма с тонкими красноватыми прожилками. Камень был вырезан по форме сердца и укреплен на ложе множеством мелких зубчатых зажимов, продолжавшихся выпуклыми, радиально расходящимися митриловыми лучами.

– «Каз-Аркен» – «Сердце Гор», – представил его Горм.

Последнее кольцо заметно отличалось от других – хотя бы тем, что вставленный в него камень был отделан совершенно иначе. Это был угольно-черный обсидиан величиной с крупный алмаз. В отличие от гладкой шлифовки других камней, на него была нанесена бриллиантовая огранка, отчего он напоминал огромный черный алмаз. Но этот камень не излучал блеск, как настоящие черные алмазы – его гладкие, идеально черные грани впитывали любой свет, отдавая в обмен насыщенную бархатную черноту, казавшуюся еще чернее в белом митриловом окружении.

– «Гриндель», – благоговейно прошептал Горм. – «Уголь». Для горного гнома нет ничего важнее угля.

Скрытый в ладони майара золотой слиточек коснулся митрилового ободка, и Саурон вернул «Уголь» в коробку.

– Верни ее на место, – приказал он гному.

Горм закрыл коробку с кольцами и поставил обратно в шкаф. Саурон не уходил, дожидаясь, пока гном не закроет дверцу.

– Тебе известно, где лежат эльфийские кольца? – спросил он, когда Горм снова повернулся к нему.

Тот вместо ответа вопросительно посмотрел через его плечо на Фандуила. Майар правильно истолковал его взгляд и обернулся.

– Ты знаешь, где они? – спросил он эльфа.

– Да, Аннатар.

– Показывай.

Эльфийские кольца лежали в рабочей комнате Келебримбера, куда ученики заходили только по приглашению мастера или в крайнем случае постучавшись. Как и все мастерские Дома Ремесел, она никогда не запиралась, но войти туда в его отсутствие было бы вопиющим неприличием.

– Сейчас? – растерянно пробормотал Фандуил. – Но там же нет мастера…

– Я вам мастер! – с неожиданной резкостью сказал Саурон. В его темных глазах мелькнул неприятный холодок, словно они на мгновение превратились в два кусочка остывшего металла. – Веди!

Фандуил послушно кивнул, и они вышли на двор. Кузницы располагались во дворе Дома Ремесел отдельными строениями, а прочие мастерские размещались в корпусах на несколько рабочих помещений. Это были невысокие одноэтажные здания с коридорами внутри, от которых отходили два ряда комнат. За столетия своего существования все они были отделаны учениками не хуже дворцов. Ученики Келебримбера работали в отдельном флигеле слева от кузниц.

Мастерская самого Келебримбера находилась через две двери от входа, как раз за камнерезной. В комнате мастера царил привычный беспорядок, который сам Келебримбер называл рабочим. В самом деле, зачем убирать на ночь незаконченную работу со стола, если на следующее утро ее придется выкладывать снова?

В Ост-ин-Эдиле не существовало воровства – никто не отважился бы на такое в этом городе колдунов, следопытов и лучников – поэтому мастерские не запирали на ночь. И сырье для изделий, нередко очень ценное, и сами изделия лежали в них открыто. Келебримбер обычно оставлял готовые изделия на стеллаже у стены, но они недолго залеживались там, переходя к заказчику или расходясь на подарки. Ради колец он изменил обыкновение, убрав их в резной шкафчик, висевший на стене в углу комнаты. Хотя тот тоже никогда не запирался, для мастера это было верхом предосторожности.

Фандуил подошел к шкафчику и потянул за деревянный шарик на дверце. Все три кольца лежали там. Для них были сделаны отдельные коробочки, похожие на небольшие изящные ларцы. Каждый ларец был украшен кружевной резьбой с отделкой из перламутра и мелких драгоценных камней. Внутренняя отделка ларцов соответствовала цвету камня в каждом кольце – белый атлас был подобран для алмаза в «Нэине», голубой для сапфира в «Вэйале» и розово-красный для рубина в «Наире».

В отличие от гномьих колец, для которых были взяты природные минералы, ни один из этих камней не был натуральным. Все они были выплавлены в жгучем пламени волшебного горна внуком отступника Феанора, выплавившего сильмариллы. Фандуил присутствовал при работе мастера и видел собственными глазами, какая мощная магия легла в основу этих уникальных творений, сила которых должна была превосходить совместную мощь семи гномьих и двенадцати людских колец. Мастеру удалось вложить туда должную силу, и даже с большим запасом.

Саурон молча ждал, когда ученик откроет перед ним ларец с «Нэином», не требуя назвать имя кольца. Понятно, почему – он уже знал имена от самого мастера. Сначала Фандуил подивился, зачем нужно было идти сюда ночью, когда это можно было сделать в присутствии Келебримбера, но затем у него вдруг мелькнула мысль, что это как-то связано с золотым слиточком в ладони майара. Это наверняка было какое-то не известное ученикам волшебство, которое нужно было производить со всеми кольцами сразу.