Архэлл с Феликсом переглянулись. Улыбнулись.

— Э, нет, Матильду даже не вздумайте эксплуатировать. Она и так с нами надрывается, ей ещё эту махину по лесам таскать не хватало.

Улыбки завяли.

Ночь плавно опустилась на поляну. Выбившиеся из сил ребята укутались в ромашковое облако и, не распыляясь на костёр, повалились спать. Фелиша долго сидела перед истуканом, но в конце концов сон сморил и её — зевая, шлёпнулась между парнями, без зазрения совести отбирая у брата половину одеяла. Подумала и потянулась за одеялом Архэлла.

— Ты знаешь, что воровство — это грех? — нерреренец перехватил руку даже не открывая глаз.

— Враньё — тоже, вот и не греши.

Юноша улыбнулся сквозь дрёму.

— Чем же это я заслужил подобную милость?

— Ты врал, что спишь.

— Нет, я просто не афишировал, что бодрствую. Ложные выводы ты сделала сама.

Глаза он так и не открыл. И руку не отпустил. Просто лежал и спокойно сопел перебитым когда-то носом.

— Будешь пялиться — протрёшь на моём лице дыру.

Фелиша фыркнула и отвернулась к брату. Пухлые губы Феликса чуть подрагивали в едва сдерживаемой улыбке. И этот притворяется. Буркнув что-то о рыжих поганцах, наградила близнеца весомым тычком в живот и постаралась поскорее заснуть.

Сон был коротким и невероятно глупым — серый крылатый Ферекрус смотрел на принцессу исполненным надменности взглядом. На его голове сверкал рог единорога и Фелиша точно знала, что это опаловый венец. "Ты не из наших", — скривив губы, сообщил он, снял с головы рог и попытался ткнуть им в глаз оторопевшей девчонке. "Дай мне своих слёз, — кричал он, — я очень хочу пить!" Феникс слетел ей на голову и принялся клевать в макушку. Она была драконом. Большим древним золотым драконом, чьё сияние выбивало слёзы почище острого рога. На его глазах зарождались и исчезали цивилизации, появились и пропали боги, континенты несколько раз сменили очертания, а он был себе и был. А где-то был маленький феникс, отчаянно стремящийся к нему. Нет, это она и была этим фениксом! Ферекрус присел на корточки перед ней, подцепил неожиданно когтистым пальцем подбородок и улыбнулся знакомой кривой улыбкой, искажённой шрамом ожога на скуле: "В снах мы приближаемся к тем, кого любим…", — сказал Гельхен, взял Архэлла и Феликса за руки и повёл их на встречу солнцу, растворяясь в его слепящем свете.

…А она, как ни старалась, так и не смогла их догнать. Даже шагу не сделала.

…ты не из наших…

— Сидишь?

Феликс сел рядом, подобно сестре ввинчиваясь взглядом в каменную стелу. Нацарапанное на камне лицо не подавало никаких признаков жизни. На нём распласталась берегинька, прогревая повреждённые крылышки. Тут же чистил перья феникс наёмника.

— Нам пора лететь.

— Угу, но ты хочешь его оживить. Глупо, особенно если учесть, что при знакомстве он хотел тобой подзакусить.

— Откуда ты?.. не важно, просто… — Фелиша прикусила губу. Она не могла этого объяснить, как и того, что чётко знала — с Пламенем, где бы он не находился, сейчас всё в порядке. Не радужно, конечно, иногда её сердце без видимых на то причин начинало ныть и рваться из груди, словно вознамерилось протиснуться сквозь рёбра и умчаться навстречу своей половинке. И точно так же рвалось и билось где-то на горизонте второе сердце — покалеченное и полумёртвое. И если бы с ним что-то случилось, она бы это сразу же узнала. С Матильдой всё было иначе — она была просто драконом, подчиняющейся фениксу по рождению, но её вторым Я не являлась и подслушать чувства драконихи Фелиша не могла, хотя от мыслей, мелких и едких, как дикие лесные пчёлы, не было спасения и вскоре, как и на лесной мёд, она заработала аллергию.

И точно так же, как она чувствовала состояние Пламеня, Фелиша знала, что Ферекруса обязательно надо разбудить. Может, потому, что он когда-то был одним из хранителей Земли Матери? Архэлл терпеливо торчал на поляне уже второй день, молча считая, что тот научит их активировать венец. Фелиша так же молча пропускала эти домыслы мимо ушей: ей диких необузданных божественных сил не хотелось. Тут лишь бы со своими совладать — исчезнувший было с пропажей дракона огонь, вернулся: окреп, одичал и справиться с ним не было никакой возможности. Он вырывался из покалеченной руки всякий раз, когда принцесса испытывала какое-нибудь потрясение, будь то глупый сон или дурацкая неудачная шутка брата — подошёл сзади и пугнул. Ну и получил: полполяны как не бывало, огонь слизнул даже дальние кусты, на миг превратив их в факелы. Хуже всего было с ожогами — от этого пламени они не проходили так быстро, хорошо хоть вообще до кости не обугливалось. Вторая рука, не пострадавшая от нападения артефактов и не плюющаяся на всех огнём, была покалечена припадочной берегиней — цапнула, когда ей на ладони предложили орех. Кто ж знал, что эти тварюшки предпочитают свежее мясо? Дракониха тоже сторонилась Фелиши, без обиняков сообщив, что своя шкура ей дороже, чем общество какой-то занюханной девчонки-феникса, и вообще у неё ещё с прошлого раза нос облупливается. Феникс безвылазно сидел на камне-Ферекрусе, на который огненная магия совершенно не действовала, и даже Архэлл предпочитал не высовываться на линию огня.

На камень юркнула мышь. Блымнула бусинами глаз и… не успела скрыться. Воинственно верещащая берегинька упала сверху, сцапала жертву и бросилась обратно на алтарь, ещё в воздухе раздирая визжащую мышь на куски. Шлёпнулась на вытертый камень и с утробным ворчанием принялась поедать убиенную, подозрительно косясь на застывших близнецов.

— Фу, гадость, — как всегда скривился Феликс. А Фелиша во все глаза смотрела на жертвенник, которым по сути являлся камень.

— Филя, неси нож.

— Зачем, решила присоединиться к пиршеству?

— Неси, пока я тебя не испепелила!

Руку ощутимо затрясло, Феликса словно ветром сдуло. Принесённый им нож оказался тупым и закопченным — с утра парни удачно поохотились и коптили на нём куски зайчатины. В итоге тушку слизала вечно голодная Матильда, а нож так никто и не удосужился отчистить.

Фелиша зажмурилась и полоснула по запястью. Кровь горячей дорожкой заструилась вниз. Порез задёргало. Феликс тихонько застонал и бросился рыться в карманах в поисках платка.

— Нет, не надо, — она покачала головой и подошла к алтарю. Феникс встопорщил перья, защёлкал клювом. — Чего?! А ну, брысь с камешка! — птица взвилась в воздух и принялась кружить над головой, неодобрительно покаркивая. Кровь с протянутой руки закапала на высеченное лицо с закрытыми круглыми глазами.

Камень вздрогнул. Фелиша приложила кровоточащей раной к нацарапанному рту, который тут же раскрылся и принялся жадно глотать подношение. Феликс за спиной сестры тихо охнул, вцепился в плечи сестры и оттащил словно прилипшую к алтарю девчонку.

— П-сс, дурни, — хриплым голосом сказал Ферекрус. — Зачем надо было будить, раз теперь не желаете кормить?

— Ищи себе еду самостоятельно, не маленький.

— Потише, юноша, вам ведь что-то надо, раз вы здесь уже не один час торчите. Постойте, угадаю — вы летите к падальщику в гости. Дураки.

— Откуда ты знаешь, если всё это время был в отключке?

Камень мечтательно закатил глаза.

— Я чувствую. У вас есть одна вещь, очень ценная для таких отбросов, как я. Если бы только…

— Даже не надейся, — насмешливо сообщили сзади. Архэлл скрестил на груди руки, неодобрительно поцокал языком. Артефакт на его голове вызывающе играл радужным светом.

— Я и не надеюсь, — покорно согласился камень, — этот венец мне не дастся.

— Ещё бы, вы обидели его предыдущую хозяйку.

— Молодой феникс весьма сведуща в делах давно минувших дней. Дракон насплетничал? Золотой, небось?

— Золотее не бывает.

Ферекрус удовлетворённо растянул нитку губ в улыбке.

— Пламень.

— Его потомок.

— Все драконы его потомки, но золотым может быть только один — корень драконьего рода, тот, на ком когда-то летал сам огненный бог.