– Последний раз Калуччи работал в фирме «Абко констракшн». Мы позвонили туда, и нам сообщили, что Ла Бреска тоже там работал.

– У Ла Брески есть судимость?

– Нет, сэр.

– После выхода на свободу Калуччи ни в чем не был замечен?

– По крайней мере, у нас таких данных нет.

– Ну, а кто этот Дом, который звонил Ла Бреске в четверг вечером?

– Не удалось выяснить, сэр.

– Потому что вы упустили Ла Бреску?

– Так точно, сэр.

– Браун все еще слушает телефон?

– Да, сэр.

– С осведомителями работали?

– Пока нет, сэр.

– Так когда же, черт вас возьми, вы начнете шевелиться? К двенадцати часам мы должны принести на блюдечке пятьдесят тысяч долларов. Сейчас четверть одиннадцатого, какого же?..

– Сэр, мы пытались установить наблюдение за Калуччи. Мы взяли его адрес и съездили туда, но его квартирная хозяйка сказала, что он ушел вечером и до сих пор не возвращался.

– Потрясающе! – воскликнул Бернс. – Эта парочка сейчас, наверно, развлекается с блондинкой, а заодно прикидывает, как убить Скэнлона, если не получит выкупа. Свяжитесь с Дэнни Гимпом и Толстяком Денвером, вдруг они знают, кто такой Дом, который две недели назад проигрался в пух и прах на боксе. Какой там был бокс? Финал чемпионата?

– Да.

– Вот и чудесно. За работу. Кто-нибудь из вас, кроме Кареллы, имел дело с Гимпом?

– Нет, сэр.

– Кто работает с Доннером?

– Я, сэр.

– Так бери ноги в руки и дуй к нему, Уиллис.

– Если только он не во Флориде. Зимой он обычно уезжает на юг.

– Поганые стукачи нежатся на курортах, – проворчал Бернс, – а мы должны гоняться за всякими подонками! Ладно, Уиллис, действуй!

– Есть, – отчеканил Уиллис и вышел из кабинета.

– Теперь вторая версия – насчет Глухого. Господи, только бы это был не он! Я очень надеюсь, что это все-таки Ла Бреска и Калуччи, а может, и кошечка-блондинка, которая увела у вас из-под носа клиента. Я говорил с шефом, заместителем мэра и с самим мэром. Мы решили, что о пятидесяти тысячах и речи быть не может. Надо обязательно задержать того, кто придет за жестянкой. И еще – необходимо обеспечить надежную охрану Скэнлону. Пока все. Вы должны доставить жестянку в парк и установить наблюдение за скамейкой. Возьмите людей в подмогу. Того, кто придет за деньгами, задержать, доставить в участок и допрашивать, пока он не посинеет. На случай если он начнет вякать про Миранду – Эскобедо, пригласите заранее адвоката. Мы сегодня же должны выйти на след преступника, ясно?

– Ясно, сэр, – сказал Мейер.

– Ясно, сэр, – сказал Клинг.

– Я могу быть уверен, что вы сделаете все как надо?

– Да, сэр!

– Отлично. Тогда за дело, и без улова не возвращайтесь!

– Будет сделано, – сказали хором Мейер и Клинг и вышли из кабинета.

– Теперь насчет той наркоманки, которая была у убийцы, – обратился Бернс к Хейзу. – Твои соображения?

– Мне кажется, он накачал ее героином, чтобы она не услышала выстрелов.

– Бред какой-то! Проваливай, Коттон. Помоги Мейеру и Клингу, позвони в больницу, узнай, как там Карелла, и устрой новую засаду на сволочей, которые его так отделали. Короче, ради всех святых, займись делом.

– Есть! – сказал Хейз и вышел из кабинета.

Энди Паркер услышал громкие голоса, провел рукой по лицу, высморкался и сообщил:

– Маляры велели передать вам привет. Они все сделали и ушли.

– Скатертью дорога! – сказал Мейер.

– И еще тебе звонили из окружной прокуратуры.

– Кто именно?

– Ролли Шабриер.

– Когда?

– С полчаса назад.

– Почему же ты его не соединил со мной?

– Когда ты был у лейтенанта? Нет уж, уволь.

– Господи! – вздохнул Мейер. – Как я ждал этого звонка! – И тотчас же принялся набирать номер Шабриера.

– Приемная мистера Шабриера, – услышал он звонкий женский голос.

– Бернис, это Мейер Мейер из восемьдесят седьмого участка. Мне сказали, Ролли звонил с полчаса назад...

– Звонил, – подтвердила Бернис.

– Пожалуйста, соедини меня с ним.

– Сегодня его уже не будет.

– Не будет? Но сейчас только начало одиннадцатого.

– Ничего не поделаешь, – ответила Бернис. – Никто не любит работать по субботам.

Жестянка с толстой «куклой» из резаной газеты была оставлена на скамейке номер три детективом Коттоном Хейзом (теплое белье, два свитера, пиджак, плащ, шапка с наушниками). Хейз был заядлым лыжником и катался даже в самые лютые морозы, когда от холода отнимались руки и ноги. Иногда он чувствовал, что еще немного, и он разлетится на тысячу льдинок, и тогда пулей летел с горы – не из ухарства, а чтобы поскорее попасть в теплый отель. Но никогда он не мерз так, как сейчас. Дежурить в субботу – небольшое удовольствие, а когда кровь стынет в жилах, и вовсе невмоготу.

В числе храбрецов, бросивших в субботу вызов морозу, были:

1) продавец сладостей у входа в Гровер-парк;

2) две монахини с четками на второй скамейке от входа;

3) влюбленная парочка, самозабвенно целующаяся в спальном мешке неподалеку от третьей скамейки;

4) слепой на четвертой скамейке, который гладил собаку-поводыря и бросал голубям крошки.

Продавцом сладостей был детектив Стэнли Фолк, которого одолжили у 88-го участка с той стороны Гровер-парка, – человек лет шестидесяти с густыми седыми усами. Эти усы делали его слишком приметным и подчас осложняли ему работу. Но эти же усы повергали в панику местную шпану – примерно так же, как зелено-белые патрульные машины пугали нарушителей. Фолка не обрадовал приказ поступить в распоряжение 87-го участка, но делать было нечего. Он надел все теплые вещи, какие у него нашлись, а поверх напялил черную фуфайку и белый фартук. Он стоял возле тележки с разной снедью, под которой был спрятан портативный радиопередатчик.

Монахини, перебиравшие четки, – детективы Мейер и Клинг – бормотали не молитвы, а проклятья в адрес лейтенанта Бернса, который устроил им нагоняй в присутствии коллег и выставил их полными кретинами.

– Я и сейчас чувствую себя идиотом, – признался Мейер.

– Это как понимать? – спросил Клинг.

– Нарядили бог знает во что...

Что касается целующейся парочки, то с ней вышли затруднения. Хейз и Уиллис разыграли на спичках, кто залезет в теплый спальный мешок, и Уиллис стал победителем. Дело в том, что партнершей была сотрудница полиции Айлин Берк, рыжеволосая, с зелеными глазами и длинными стройными ногами. С ней Уиллис как-то однажды распутывал дело об ограблении. Она была выше Уиллиса, который едва дотягивал до минимального стандарта для полицейского – метр семьдесят. Но разница в росте его не смущала: высокие девицы всегда благоволили к Уиллису, и наоборот.

– Давай кое-чем займемся, – предложил Уиллис Айлин и крепко обнял ее.

– У меня замерзли губы, – пробормотала она.

– У тебя замечательные губы, – сказал Уиллис.

– Не забывай, мы здесь на работе!

– М-мм! – отозвался Уиллис.

– Не хватай меня за попу! – сказала Айлин.

– Я не знал, что это твоя попа!

– Слышишь? – вдруг шепнула Айлин.

– Слышу! – сказал Уиллис. – Кто-то идет. Поцелуй-ка меня!

Айлин поцеловала Уиллиса, скосившего глаза на скамейку. Мимо скамейки прошествовала женщина с колясочкой, в которой сидел младенец. Что же это за изверги-родители, отправившие ребенка на улицу в такую погоду? Женщина с коляской уже миновала скамейку, а детектив второго класса Уиллис продолжал целовать детектива второго класса Айлин Берк.

– Mm frick sheb bron, – пробормотала она.

– Что-что? – не понял Уиллис.

– Я говорю, кажется, она прошла. Это по-ирландски, – пояснила Айлин, оторвавшись от Уиллиса и с трудом переводя дух.

– Господи, а это еще что? – вдруг спросил Уиллис.

– Не бойся, это мой револьвер, – рассмеялась Айлин.

– Да нет же, я имею в виду – что там, на аллее?

Они прислушались.

К скамейке приближался человек.