– Не помешало бы.

– Тогда пришлю.

Все это очень интересно, размышлял Дженеро, кладя трубку. Он чувствовал себя лихим парнем, и, если бы под рукой у него была ковбойская шляпа, он бы непременно надел ее.

– Где тут у вас сортир? – спросил один из маляров.

– А что? – осведомился Дженеро.

– Будем его красить.

– Только не запачкайте унитазы, – попросил Дженеро.

– Мы закончили Гарвард, – ответил маляр, – и никогда не пачкаем унитазов.

Его напарник радостно заржал.

Третья записка поступила в участок в одиннадцать утра.

Ее принес прыщавый молодой человек. Он прошествовал мимо поста дежурного сержанта прямехонько в следственный отдел, где патрульный Дженеро сосредоточенно размышлял над записками и личностью их автора.

– Что, ваши все на каникулах? – осведомился молодой человек. Ему было лет семнадцать. В полицейском участке он чувствовал себя как рыба в воде: в свое время он был членом уличной банды «Дьявольская десятка».

Эти парни объединились, чтобы противостоять вторжению пуэрториканцев на их исконные территории. Банда распалась перед прошлым Рождеством, и вовсе не потому, что ее разгромили пуэрториканцы. Она не устояла под натиском общего врага, которого звали героин. Пятеро стали наркоманами, двое погибли, двое сидели в тюрьме за незаконное хранение оружия, один женился на юной ирландке, которой сделал ребенка, а последний принес письмо в следственный отдел 87-го участка и так свободно себя там чувствовал, что даже позволил себе пошутить с патрульным Дженеро.

– Чего тебе надо? – спросил Дженеро.

– Мне велели передать вот это дежурному сержанту, но его нет на месте.

– Что это?

– Понятия не имею, – сказал юнец. – Какой-то тип остановил меня на улице, сунул пятерку и попросил отнести это в полицию.

– Присаживайся, – кивнул Дженеро.

Он взял конверт и задумался, стоит ли его вскрывать. Потом решил, что зря дотронулся до него – отпечатки! – и положил на стол. Из сортира доносилось хоровое пение – это развлекались маляры. Дженеро было поручено только записывать, кто звонил и что передать. Борясь с собой, он еще раз взглянул на конверт.

– Я сказал, присаживайся, – буркнул он юнцу.

– Это еще зачем?

– Затем, что тебе придется подождать, пока не вернется кто-нибудь из детективов.

– Держи карман шире, легавый, – сказал юнец и повернулся к двери.

Дженеро вытащил револьвер.

– Эй! – крикнул он парню. Тот оглянулся.

– Я кое-что знаю о Миранде – Эскобедо, – сообщил он, но тем не менее сел на стул.

– Рад за тебя, – отозвался Дженеро.

Полицейские не любят, когда с их коллегами случаются неприятности. Это выводит их из душевного равновесия. Хотя им и приходится заниматься писанием бумаг, они отнюдь не канцелярские крысы и понимают, что на службе их могут и ударить, и даже застрелить. Тогда им начинает казаться, что их никто не любит.

Два юных спортсмена так невзлюбили Кареллу, что сломали ему несколько ребер и нос. Кроме того, юнцы устроили ему сотрясение мозга, и его потом долго мучили приступы дикой мигрени. Карелла пришел в сознание только в больнице. Сейчас он чувствовал себя прескверно – и физически, и морально, – и ему было не до светских бесед. Он полулежал в кровати, держа за руку Тедди, и часто дышал – сломанные ребра при каждом вздохе отзывались адской болью. В основном говорили его коллеги, но за их шуточками чувствовалось уныние. Они столкнулись с насилием, которое было направлено лично против них. Оно было не похоже на то, что они видели каждый день: искалеченных, изуродованных, но незнакомых людей. А сейчас перед ними лежал их товарищ, держал за руку жену и вяло улыбался неуклюжим шуткам. Ровно в полдень детективы ушли. Впереди шли Браун и Уиллис, за ними молча плелись Хейз и Клинг.

– Здорово они его, – пробормотал Браун.

Семнадцатилетний юнец снова начал разглагольствовать о Миранде – Эскобедо. Он шпарил закон, как юрист-профессионал. Дженеро время от времени просил его заткнуться, но поскольку сам не очень-то понимал смысл решений Верховного суда, хотя и читал меморандум капитана Фрика, то опасался, что наглый мальчишка знает кое-что такое, о чем он, Дженеро, даже не догадывается. Поэтому он невероятно обрадовался, заслышав шаги на лестнице. Сначала появились Уиллис и Браун, затем Клинг и Хейз. Дженеро был готов их расцеловать.

– Это, что ли, сыщики? – осведомился юнец, на что Дженеро в очередной раз буркнул:

– Заткнись.

– Что тут происходит? – поинтересовался Браун.

– Расскажи-ка своим приятелям, что такое Миранда – Эскобедо, – сказал юнец.

– А ты кто такой? – спросил Браун.

– Он принес письмо, – пояснил Дженеро.

– Как тебя зовут, парень?

– Лучше расскажите мне о моих правах.

– Говори, как тебя зовут, а то уши оборву, – грозно сказал Браун. Насмотревшись на Кареллу, обработанного юными подонками, он был очень агрессивно настроен.

– Меня зовут Майкл Макфадден, и без адвоката я говорить не буду, – сказал юнец.

– У тебя есть деньги на адвоката? – осведомился Браун.

– Нет.

– Тогда добудь ему консультанта, Хэл, – ухмыльнулся Браун.

– Погодите, что вы затеваете? – забеспокоился парень.

– Раз тебе нужен адвокат, мы его сейчас достанем, – сказал Браун.

– Да на кой он мне хрен? Я ничего не сделал. Только письмо принес!

– Я не знаю, зачем тебе адвокат, – сказал Браун. – Ты сам его потребовал. Позвони в прокуратуру, Хэл, и скажи, что подозреваемый хочет адвоката.

– Подозреваемый?! – завопил Макфадден. – Какой я подозреваемый? Что я такого сделал?

– Этого я не знаю, парень, – отрезал Браун. – И не хочу пока знать, потому что не имею права задавать тебе вопросы без адвоката. Хэл, звони в прокуратуру.

Уиллис снял телефонную трубку и, услышав гудок, соврал:

– Занято, Арт.

– Подождем. Устраивайся поудобнее, парень. Сейчас тебе будет адвокат.

– Еще чего! – возмутился Макфадден. – Не нужен мне адвокат.

– Ты же сам его попросил.

– Если у вас ко мне нет ничего серьезного, я могу обойтись и без него.

– Мы хотели спросить тебя насчет конверта.

– А что в нем?

– Давайте откроем и покажем молодому человеку, что там, – предложил Браун.

– Я только принес его в участок, и все, – оправдывался Макфадден.

– Ну вот давай и посмотрим, – сказал Браун. Обмотав руку носовым платком, он взял конверт, вскрыл его ножиком и пинцетом извлек листок.

– Возьми, – сказал Клинг и вынул из верхнего ящика своего стола пару белых хлопчатобумажных перчаток. Браун надел их и взял листок.

"ПОВТОРЯЮ:

ТОТ ЖЕ ПАРК

ТА ЖЕ ЛАВКА

ТА ЖЕ БАНКА

ДО ДВЕНАДЦАТИ ЧАСОВ

ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ

ИНАЧЕ КОЕ-КТО ПОГИБНЕТ".

– Что это значит? – спросил Макфадден.

– Мы-то как раз надеемся, что ты нам объяснишь, – сказал Браун.

– Убейте, не знаю.

– Кто тебе дал этот конверт?

– Высокий блондин со слуховым аппаратом.

– Ты его знаешь?

– Первый раз видел.

– Значит, он подошел к тебе и вручил конверт?

– Нет, он подошел и предложил мне деньги, если я отнесу конверт.

– Почему ты согласился?

– А что такого – отнести письмо в полицию?

– Даже если это письмо вымогателя? – спросил Браун.

– Какого еще вымогателя?

– Ты был в «Дьявольской десятке»? – внезапно спросил Клин.

– Ее больше нет, – последовал ответ.

– Но ты был ее членом?

– Был. А откуда вы знаете? – спросил Макфадден не без гордости.

– Всех местных подонков мы знаем наперечет, – сказал Уиллис. – Ты закончил с ним, Арт?

– Да.

– Тогда счастливого пути, Макфадден.

– А что такое вымогатель? – спросил парень.

Теперь за Ла Бреской следил Мейер Мейер. Наверно, из-за своей лысины. Почему-то считается, что лысых детективов не бывает, и в участке решили, что Ла Бреска, при всей его осторожности, не распознает в Мейере сыщика. Кроме того, решили, что, если Ла Бреска в чем-то и замешан, лучше не ходить за ним по пятам, а перехватывать его в местах, где он бывает. Правда, нужно было угадать, куда он направится со стройки. Кто-то из сыщиков вспомнил, что Ла Бреска упоминал бильярдную в Саут-Лири. Туда-то и прибыл Мейер в четыре часа.