Он уже различал две половинки этого мира. Первая отдыхала, вторая зарабатывала на первой или, как модно говорить, доила первую. Доильщики в свою очередь делились на три группы. Первая осуществляла свою деятельность вполне официально. Многочисленные бармены и официанты разживались чаевыми, уборщицы собирали пустые пивные кружки, получая часть невостребованных залогов; аттракционеры имели ту же цель — получить из кошельков новых хозяев жизни как можно больше монет. Аттракционеров доили рэкетиры, правда, не так часто, как те — гостей «Жемчужины». Представительницы самой древней профессии занимали в этой иерархии особое положение: днем они были отдыхающими, а вечерами доили тех, кто мог заплатить.
Повалявшись еще немного, Федя рискнул искупаться. Однако море, взбаламученное штормом, было грязным, и удовольствия от купания он не получил. По возвращении его ждала неприятность. Справа от его топчана расположилась шумная, пьяная компания. Его соседи слева, мужчина и женщина, говорившие о наваре, быстро удалились. Надо было уходить и ему. И не то чтобы компания мешала ему своими разговорами, он инстинктивно чувствовал опасность, исходящую от них, а кроме того, некое презрение в их взглядах… Ничего удивительного, даже в плавках он отличался от этих людей, уверенных в себе и державших жизнь за горло… У него все наоборот. Это его жизнь долго держала за горло, и он лишился уверенности в себе…
Впрочем, Федя не пытался играть роль богатого человека. Он не смог бы ее сыграть. За таким человеком стоит состояние, оно и дает уверенность в себе, и никакие внешние атрибуты не могут ввести в заблуждение.
Федя, взяв полотенце, перебрался на другое место, куда через некоторое время прибился другой отдыхающий. Новоявленный сосед расстелил на топчане вафельное полотенце, сбросил с ног кроссовки фирмы «Кимры» и представился:
— Афанасий…
— Владимир, — назвал Федя свое вымышленное имя. Через полчаса словоохотливый и чересчур контактный Афанасий рассказал о себе все и начал говорить о «Жемчужине».
— Я все знаю о здешних порядках, — у меня теща вахтером работает… Вон она стоит возле турникета… В день ее дежурства я отдыхаю здесь, остальное время на диком пляже.
— Плохо, что теща на вахте, — подыграл ему Федя, поняв, что этого человека ему сам Бог послал. — Смотри, сколько здесь красивых женщин.
— Эти женщины не для нас с тобой, — ответил собеседник, выплюнув изо рта спичку, словно сожалея об этом. — Если бы моя теща была за тридевять земель отсюда, ничего бы не изменилось… Знаешь анекдот про «Жемчужину»? Приехал как-то сюда миллионер, друг России; его, соответственно, водит по гостинице директор и говорит: это наши рестораны, вот это наши бассейны, а вот здесь живут гости… На втором этаже справа — нормальные граждане, а слева — продажные женщины… А на четвертом… Ну, миллионер, конечно, спрашивает: а в «Жемчужине» есть непродажные женщины? — Да, — отвечает директор, — непродажные женщины живут у нас на восьмом этаже, но они очень дорого стоят…
Федя слышал этот анекдот, но улыбнулся и покачал головой. А собеседник, поощренный этим, понесся дальше:
— Ты знаешь, сколько платили здесь зимой… Не поверишь: три тысячи в месяц… Столько сейчас кружка пива в баре стоит. И никто не уволился, все знали, что война в Абхазии на лето стихнет, приедут отдыхающие и будут заработки, не государственные, конечно… Теща моя копейки получает, но за свое место держится… Ей валютные девочки по две штуки отстегивают за вход, те девочки, что в гостинице не живут, — эти имеют пропуска… Вон, смотри, идут два качка в майках и брюках «Адидас», посмотри, посмотри, что сейчас будет…
— Ну, — предположил Федя, — они тоже по две штуки отстегнут вахтерше.
— Хрен там, — радостно осклабился Афанасий, — они сейчас станут невидимками, и моя теща их не заметит…
И точно, женщина в упор не видела этих парней, а те, разумеется, не видели ее.
— Это местные ребята пришли за данью.
— Элита? — поинтересовался Федя, прикинувшись простачком, чтобы еще больше разговорить собеседника.
— Нет, — ответил тот, — элита за данью не ходит… Она либо в городе сидит, либо здесь отдыхает, а это солдаты… Элиту за версту видно… У нее на шее золотые цепи… Чем крупнее и дороже цепь, тем крупнее босс…
— А если у него две цепи? — пошутил Федя.
— А черт его знает, — честно признался собеседник и начал говорить о молодежи, которая приезжает в «Жемчужину» на отдых:
— Верх ее — голден, то есть золотая молодежь… Афанасий не очень умен и тактичен, если не сказать больше, но надо было терпеть его. Ибо лучшей крыши, чем два разговаривающих человека, нельзя было придумать, да и в его болтовне были зерна той информации, которая могла помочь ему в поиске Виолетты…
— Слушай, — перебил Федя собеседника, — ты говорил, что не гостиничные проститутки сюда не ходят.
— Ну да, не ходят, а если ходят, то редко и с согласия гостиничных… Здесь зона работы приезжих, тех, которые живут в гостинице… Поэтому появление местных связано с риском для лица…
— Какого лица? — не понял Федя. Он на какой-то момент отвлекся на визг ребенка, которого мать гнала из воды. Малыш дрожал, но не хотел снимать мокрые трусики. Мать шлепнула его, сдернула плавки до самых щиколоток, и будущий хозяин жизни заорал во всю мощь своих легких, не столько от боли, сколько от обиды.
— Дак какого лица? — переспросил он второй раз.
— Своего, — ответил Афанасий. — Ей за то, что она работает не на своей территории, это лицо так поцарапают, что ее потом родная мама не узнает.
— Ясно, — произнес Федя, надвинул кепочку на глаза, чтобы собеседник не мог рассмотреть, что они закрыты, и отключил свой слух.
«Если она — профессионалка, то больше сюда не придет… Если любительница — то есть надежда, хотя и малая… Поскольку и любители не должны здесь появляться часто — конкуренция…»
Федя включил слух и услышал окончание фразы Афанасия:
— …а это — лохи, а лохи в «Жемчужине» не живут…
— Пойдем искупаемся, — предложил Внучек, — а потом погуляем по пляжу.
С купанием не получилось: в море было трудно войти, а еще труднее выйти, поэтому они сразу перешли к прогулке, во время которой Федя еще раз поблагодарил Бога, что тот подсунул ему Афанасия. Одно дело рассматривать отдыхающих одному, это вызывает подозрение; другое дело — вдвоем, тут ты гуляешь, разговариваешь, и само наблюдение не так заметно, и на тебя меньше обращают внимания в местах, где есть «контрнаблюдение», например, там, где играют в карты «любители».
В два часа Афанасий простился с ним и ушел: дома у тещи, где он жил, его ожидал обед. Феде же ничего не оставалось делать, как голодать. Выйти с пляжа он не мог, а цены в барах просто кусались.
После ухода Афанасия он меньше лежал, а больше гулял среди отдыхающих, жалея, что не курит: курящий человек всегда при деле. Но, опять же, даже пачку сигарет в баре «Жемчужины» он не мог себе позволить… От чрезмерных подозрений его спасало то, что он рассматривал женщин, а не крестных отцов и их телохранителей. С женщинами проще: женщины для того и существуют, чтобы их рассматривали мужчины.
Уже к концу дня все находящиеся на пляже перестали быть для него некоей однородной массой. Так и должно было случиться. Найти человека в тысячной толпе сложно, а то и просто невозможно… Но его и не надо искать среди всей толпы. Можно разбить пляж на участки и вести поиск внутри каждого их них. Можно разделить отдыхающих на две половины и не брать во внимание мужскую часть, не замечать детей… Из оставшейся части женщин выделить тех, чей возраст от двадцати до тридцати, ну, может быть, к верхней границе накинуть лет пяток… Потом нужно отбросить жгучих брюнеток и ярких блондинок, хотя цвет волос для женщин не такой уж постоянный признак… А потом из сравнительно небольшого числа женщин выбрать одну, у которой разные глаза, один — карий, другой — зеленый… Это большая редкость… Женщине с такими глазами нельзя совершать преступления: слишком она заметна. Вот почему он не был уверен, что в гибели Мишки виновата она…