К весне 1962-го они со своими единомышленниками уже обсосали и вылизали до блеска мельчайшие детали операции и точно знали, что нужно не менее пятидесяти человек, чтобы захватить и удерживать город, по-пиратски напасть и овладеть катером, — словом, все для того, чтобы воплотить этот дерзкий план в жизнь. Но где же найти остальные сорок пять волонтеров, испытывающих те же самые чувства, что и он и его сподвижники, и готовых доказать свою правду не на словах, а на деле?
Вначале они обратились к членам многих организаций протеста, с которыми он, Джейсон, и Рэнди Гэмбол были связаны все эти годы. Сперва лица сливались в одну серую массу: профессиональные агитаторы, сбитые с панталыку, недовольные, обманутые патриоты, невротики, неприспособленные к жизни, восторженные искатели сильных ощущений, жаждущие крови анархисты и фанатики всех мастей. Но со временем они научились различать в безликой массе отдельных героев, недоумевая по поводу перебора по некоторым категориям недовольных и еще более удивляясь тому, что в конце концов все-таки смогли составить список из семидесяти пяти возможных кандидатов, сначала припоминая между собой имена тех, которых уже знали, а потом и тех, которые чувствовали так же, как они сами, готовых посещать митинги, распространять литературу, вносить деньги в фонды и участвовать в маршах и рейдах протеста. Они не гнушались даже случайными знакомыми, задавали им наводящие, порой провокационные вопросы, пытались в буквальном смысле залезть в душу. Конечно, они не могли сразу открыть этим людям слишком многого, но, однако, сообщали вполне достаточно, чтобы вызвать у тех определенный ответ. К концу текущего года им удалось завербовать таким образом в свои ряды только четырнадцать человек, которым они теперь полностью доверяли; с шестью прежними это составило уже двадцать. Прогресс налицо, но у них все еще не набиралось и половины числа добровольцев, в которых, по их общему твердому убеждению, они нуждались.
Пришлось опять вернуться к первоначальному плану. Если не удастся сколотить отряд из пятидесяти человек, стало быть, для его выполнения нужно будет довольствоваться меньшим числом. Они урезали и так и эдак и затем со всеми мыслимыми и немыслимыми сокращениями, где только можно, обнаружили, что зашли слишком далеко, урезав до крайней степени свои собственные нужды. Однако если не обеспечить в предстоящей операции достаточную свободу маневра, их план обречен на провал. Поэтому они опять приступили к ревизии первоначального замысла, на сей раз исходя уже из явно заниженной нормы и медленно завышая ее в сторону приближения к исходной цифре в пятьдесят человек. В конце концов порешили на том, что можно будет воплотить в жизнь задуманное и с меньшим количеством людей, не превышающих число сорок два...
На вербовку недостающих ушло еще почти семь месяцев. Временами казалось, что самая трудная часть операции в целом и состоит именно в том, чтобы пополнить списки всего-то-навсего недостающими двадцатью двумя участниками.
Джейсон Тренч работал кропотливо и осторожно, через подставных лиц подбирая кандидатов, тщательно выявляя их взгляды и всю подноготную, всячески избегая личных контактов, пока не становилось ясным, что идеалы и цели всех остальных в группе целиком одобряются и разделяются новичками. Даже когда человек был уже принят в состав организации, истинное и полное содержание плана не доводилось до него, пока не проходило несколько месяцев и не становилось ясным, что он надежен во всех отношениях. Возможно, в самом начале все они были излишне осторожными. Со временем стало обнаруживаться, что кое-кто из завербованных ранее утрачивает прежний интерес к происходящему, настаивает на том, чтобы немедленно приступить к действиям, которые обещано было предпринять. Даже акции такого экземпляра, как Уилли, считающегося на начальном этапе формирования группы не очень-то ценным приобретением, ближе к началу операции начали котироваться за стремление парня очертя голову ринуться в бой. Гарри Варне вообще был решительно отвергнут Джейсоном, когда Алекс Уиттен в первый раз предложил его кандидатуру. И только когда из-за недостатка людей весь план оказался на грани срыва, только тогда Джейсон неохотно дал согласие на его включение в группу. Но к этому времени и Алекс уже безжалостно терзал Джейсона. «Пора начинать! — твердил он беспрестанно. — Если мы хотим сохранить уже имеющихся людей, то должны делать нечто большее, чем все время долдонить о некой операции, которая будет иметь место в весьма туманном будущем, если у нас окажется в достатке людей, которых мы даже не знаем где искать и существуют ли они вообще!»
И вот это «туманное будущее» наконец сегодня наступило!
Операция начала осуществляться!
Все получили четкие инструкции и оружие и — главное — были готовы умереть за Америку.
К часу утра по местному времени завтра — ну, может быть, чуточку позже, это зависит от погодных условий — но непременно ранним завтрашним утром — эти люди должны были изменить ход всемирной истории. Что скажут теперь все эти толстые свиньи на сигнальных мостиках?! Возможно, пролепечут что-то невнятное, вроде: «Я не понимаю. И вот сижу здесь, наверху, попыхивая толстой сигарой, с моими подвыпившими дружками и отдаю распоряжения. Но не понимаю, что произошло! Я сижу здесь, богатый и толстый, всем довольный, рядом с нежной блондинкой, которая тоже всем довольна, и подобные мне сидят внутри шикарных авто, разгуливают по залам дорогих магазинов, протирают зады в обитых бархатом креслах ресторанов, и такие, как мы, просто не понимаем, что же за чертовщина вдруг произошла?!»
А произошло, джентльмены, то, что у вас «подобное» просто не укладывается в голове. Кстати, как и в голове самого Джейсона Тренча — вот, что произошло! Вы не оценили должным образом ни Джейсона Тренча, ни того, что он сделал на этом плавучем гробу на Тихом океане. Нет, вы предпочли вспомнить вместо этого инцидент с японской шлюхой на токийской улочке... Да, ведь это было более важно, не так ли? Это было куда как важно! Но вы забыли, что Джейсон Тренч — да тот самый! — способен менять порядок вещей в мире. Вы просто забыли, что существует такой человек, как Джейсон Тренч, который может умереть, погибнуть за свою страну, если это понадобится, чтобы заставить уважать его родину и защитить ее свободу и достоинство!
Да! Это поистине так!
Завтра утром ваши сигнальные мостики не будут стоить ни шиша!
Джейсон рывком отворил дверь малярки.
— Костигэн! — заорал он. — Люк! На выход!
Они бок о бок молча шли к краю мола.
Джейсон не нес с собой пушки, и никто не целился в спину Люка, пока они приближались к голубой яхте. Инструкции, данные Люку, были простыми: он должен был немедленно избавиться от этих пьяниц, не дав им возможности заподозрить, что здесь, в Охо-Пуэртос, творится нечто неладное. Джейсон ничуть не сомневался, что Люк не доставит ему лишних хлопот и в точности выполнит все его инструкции. Уверенность эта базировалась на знании того, что Саманта Уотс, его любовница, содержится под прицелом в малярке и его человек Клайд получил приказ — пристрелить ее сразу, если на молу произойдет что-нибудь непредвиденное.
— Ну! — загремел голос с командного мостика. — Неужели мне предоставлена наконец честь лично обратиться к мистеру Костигэну?
— Как поживаете, сэр? — поинтересовался Люк.
— Я Горас Кармоди!
— Да, сэр!
— Ваш человек отказывается продать мне виски.
— А у нас и нет виски, сэр, чтобы им торговать, — объяснил Люк.
— Вы не продаете виски?!
— Нет, сэр!
— Это нецивилизованно — не продавать виски, — обернулся к своим дружкам Кармоди. — Оказывается, этот проклятый малый нецивилизованный!
— Прошу прощения, сэр, но у нас нет лицензии на продажу виски!
— Поэтому вам следует извиниться перед клиентами. Будь я на вашем месте, я непременно бы приобрел эту лицензию.
На молу воцарилась долгая тишина. Кармоди, очевидно, собирался с мыслями и боролся с одышкой, чтобы вновь разразиться гневной тирадой. Люк же в этот момент просто обратил внимание на то, как одет Кармоди.