«Вероятно, ка Ирамуна никогда не бродит здесь, — подумал Пиай. — Видя эти грубые изображения, он бы в ужасе бросился бежать». Конечно, в северном начатом еще при Озирисе-Сети ряду колонн имелись искусные, старательно выполненные высокие рельефы, но остальное, девять десятых от всех работ, было за несколько лет сделано при Благом Боге Рамзесе.

У Пиайя возникало желание взять из рук молодого лихорадочно работавшего скульптора резец, чтобы показать ему, как прекрасно может выглядеть углубленный рельеф.

Тысячекратно повторялось поставленное в громадных картушах имя царя: Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзес, Благой Бог и сын Солнца, повелитель Обеих Стран и строитель этого самого большого из всех храмов. Картуши повторялись на колоннах и стенах, они были повсюду. Они и рельефы были раскрашены светящимися красками, но солнце бросало на них лишь скупые лучи через узкие отверстия в потолке, поэтому многое оставалось в тени и плохо различалось.

Пиай подошел к восточной стене, где по приказу царя был выбит мирный договор между королем хеттов Хаттусили и Рамзесом. На почтительном расстоянии за ним следовали два храмовых чиновника, стараясь как можно меньше бросаться в глаза царскому посланнику. Никто прибывший из Мемфиса или Пер-Рамзеса не оставался в Фивах без наблюдения, тайного или явного. Пиай взобрался на возвышавшиеся на локоть над землей леса и прочитал:

— Что касается отношений великого властителя Кеми и великого повелителя хеттов, то бог не позволяет, чтобы между ними царила вражда. С помощью этого договора… навсегда…

Это было только начало текста, который Пиай с трудом расшифровал. Чтение ему давалось с трудом, к тому же он давно не упражнялся.

«Навсегда, — подумал он. — Что это значит? Ничего не бывает навсегда, ничего нет вечного, за исключением богов и ка человека, погребенного по всем правилам». Но по этому поводу у него появились сомнения. Разве он сам не видел на юго-западе от Мемфиса множество гробниц тысячелетней давности — все пустые, ограбленные, опустошенные? Что случилось с ка тех людей? Где отдыхает птица Ба, когда возвращается из своих полетов? Утешение жрецов звучало отвлеченно, боги, говорили они, конечно же, позаботятся о таких бесприютных душах, и кое-что указывает на то, что они находят приют в храме, расположенном поблизости.

Пиай отмахнулся от этих бесполезных мыслей и покинул храм. Он взобрался в носилки и велел отнести себя в порт. Наверху, на западной стороне, на расстоянии нескольких полетов стрелы от Нила, посреди пустыни, несколько лет назад возник храм Мертвых фараона Рамзеса. Но это был не один храм. Планировалось что здесь возникнет целый город с домами, амбарами, хлевами, сушильнями, мастерскими ремесленников и школой для художников, скульпторов и писцов. Эту школу фараон основал здесь, в центре страны, из нее должны будут выйти люди, которые нужны царю-строителю для его грандиозных проектов. Здесь Пиай временно устроил своего ученика Хотепа, которого сейчас позвал с собой:

— Пойдем посмотрим во дворе храма статую царя. До сих пор это была самая большая из его статуй. Я сам приложу к ней руку, а ты будешь присутствовать при этом.

Хотеп, который ни разу еще не заходил внутрь храма, обомлел. Фигура фараона, сделанная из цельного блока ценного розового гранита, восседала на троне и смотрела с высоты сорока локтей на подданных. Собственно говоря, он еще не мог смотреть, потому что голова и все прочее еще не были окончены, их окружали леса.

— Это… — заикаясь, пробормотал пораженный Хотеп.

Пиай довольно кивнул:

— Да, это уже кое-что. Богоподобный может быть доволен. Я знаю размеры наизусть: голова составляет от уха до уха почти четыре локтя, грудь от плеча до плеча — тринадцать с половиной локтей, указательный палец — почти два локтя, ноготь на среднем пальце — две с половиной пяди. Это чрезвычайно большие размеры для статуи, и Богоподобный, да будет он жив, здрав и могуч, не мог поверить, что ее способен создать один скульптор. Я дам тебе точные размеры, и ты завтра станешь обрабатывать пятки и ступни ног, у тебя уже имеется в этом опыт. Я же завтра начну с головы. Царь будет доволен.

Хотеп онемел и двигался как под тяжелым грузом, как будто на него давила сама мысль об этом необычном заказе.

— Я ведь еще так молод… Учусь только в течение четырех лет, — с трудом выдавил он.

Пиай остановился и положил руку на плечо худенького мальчика:

— Это верно, ты молод и в некоторых вещах еще неопытен. Но у тебя уже сегодня в мизинце больше умения, чем у некоторых из этих наскоро обученных рабочих наверху, в храме Амона. Они переносят все надписи с листа, но не способны ни к одной самостоятельной работе. Пта поможет тебе, и я тоже буду рядом.

Пиай переправился через Нил и попросил об аудиенции у принцессы Мерит. Когда он стоял напротив нее, ему показалось сном то, что он ее целовал, обнимал и гладил ее груди.

— Пиай, — заговорила она мягко, — я уж думала, что ты меня совсем забыл.

Движением руки она отослала своих служанок.

— Работа для его Богоподобного… — пробормотал он и тотчас снова подпал под влияние гордой и прекрасной девушки. — Я хотел сообщить, что завтра начинаю работу над колоссальной статуей царя. Материалом послужит прекрасный гранитный блок из Суенета в сорок локтей высотой…

Мерит посмотрела на него своими темными раскосыми глазами.

— Ты забыл про ночь в Абидосе у пруда с лотосами? Там один дерзкий мужчина осмелился коснуться моей груди, поцеловать меня, мужчина с серыми глазами… Вели его отыскать, Пиай, я должна призвать его к ответу. И пошли его сюда завтра вечером после захода солнца.

Пиай глубоко поклонился:

— Я его найду, принцесса, и отправлю его к тебе для наказания уже сегодня после захода солнца.

Как во сне, он вышел, забылось все, что занимало его в последние дни. Он хотел, собственно говоря, еще просмотреть доклады, которые прибыли с юга, потому что там уже несколько месяцев строили дома, прокладывали улицы и даже возвели небольшой дворец, в котором мог бы остановиться фараон, пожелай он посетить строительство. Он рассеянно пролистал планы, не замечая их, и отложил в сторону. Снова схватил, но видел перед собой только раскосые темные глаза, узкий, твердо очерченный нос, круглые щечки и урея надо лбом, запрещающего каждому болвану даже мечтать о приближении к царской персоне.

Наконец Пиай звонком вызвал писца и велел ему прочитать доклады вслух. Он вынудил себя быть внимательным и узнал, что дворец уже готов, улицы проложены и большинство домов построены. Уже начинают закладывать на хранение зерно, бобы, фасоль, сухие фрукты, мед, вино и пиво, а свежие овощи и фрукты будут поставляться из нубийских деревень. Начались работы по созданию Малого храма Хатор в скалах, а что касается Большого храма, то все ждут высочайшей воли.

Пиай откинулся назад. Царь приказал ему начинать Большой храм только после того, как будет учтен опыт строительства Малого храма.

Сначала он должен изготовить статуи в храме Мертвых, и, даже если он обработает только важнейшие части, оставив прочее ученику, ему потребуется для этого по меньшей мере месяц. Принцесса будет оставаться здесь, пока фараон не прибудет в Фивы, а потом они вместе отправятся на юг.

Пиай выглянул на улицу, где Ра добрался до горизонта и начал битву со змеем Апопом, который обвил его Ладью. Кровь поверженного змея окрасила вечернее небо в красный цвет, длинные тени поблекли, и наступили сумерки.

Пройдя через маленький двор дома для гостей, Пиай вошел в прохладную воду маленького бассейна и велел слуге натереть свое тело драгоценным маслом. После ванны его обрызгали с ног до головы ароматной водой. Он надел свежий передник и новые сандалии, выбрал простые украшения. Все они были подарками царя с его именными картушами.

Потом Пиай направился ко дворцу и велел доложить о себе принцессе Мерит.

— Мы ужинаем сегодня одни, — приветствовала она его. — Только ты и я. Ты расскажешь мне о своей работе, а я сообщу тебе об интригах жрецов Амона.