— Вы очень откровенны, мисс Миттон,— заметил герцог.— Позвольте узнать, как вы предлагаете изменить образ жизни Элин?

— Я ждала вашего возвращения в замок, чтобы узнать, есть ли в поместье дети возраста Элин,— ответила Мерайза.— Вы можете представить, каково ребенку все время быть одному? Ведь она лишена общества своих сверстников, ей не с кем играть. Ее воспитывают так же, как принца Уэльского, которому, насколько мне известно, никогда не разрешалось дружить с другими мальчиками. Когда он приглашал к себе детей, за ними всегда наблюдали королева и принц-консорт.

— Во всяком случае, я не стремился навязать такую систему воспитания,— заметил герцог.

— Как бы то ни было, общение со сверстниками пойдет Элин на пользу,— уверенно произнесла Мерайза.

Она хотела еще что-то добавить, но герцог перебил ее:

— Мисс Уитчэм сказала мне, что Элин сломала очень дорогую куклу, которую подарила ей одна моя знакомая. Я собираюсь поговорить с ней об этом. Полагаю, вы уже наказали ее за столь гадкий поступок.

— Нет, не наказала,— возразила девушка.— Мы просто закопали улики.

— Закопали! — воскликнул герцог. Мерайзе показалось, что в его глазах появились веселые искорки.— Но почему вы оправдываете ее?

— Потому что она ревнует.

— Ревнует? Но кого? — переспросил герцог.

— Вас.

— Это же абсурд!

— Разве? — удивилась Мерайза.— Ведь ее можно понять. Вы для нее — центр мироздания. Для девочек вполне естественно боготворить отца. Я точно так же относилась к своему отцу в детстве. Но для Элин любовь к вам превратилась в навязчивую идею. Поэтому она ненавидит всех, кто или пользуется вашим вниманием, или, как она считает, стремится завладеть им.

Герцог встал из-за стола и подошел к окну.

— Мне трудно поверить в то, что вы мне говорите, мисс Миттон,— негромко произнес он.

— И все же, пожалуйста, постарайтесь поверить,— взмолилась Мерайза.— Если бы вы были чуть-чуть помягче с Элин, если бы вы хоть изредка хвалили ее и позволяли ей проявлять свою любовь к вам, она стала бы идеальной и вела бы себя так, как положено нормальному ребенку в ее возрасте.

— Вы дали мне пищу для размышлений, мисс Миттон,— не сразу ответил герцог, продолжавший смотреть в окно.— Скажите, вы собираетесь учить мою дочь стрелять? Мне кажется, она еще мала для этого.

— Но ведь вы научились стрелять, когда вам было столько же лет,— напомнила Мерайза.

— Я был мальчиком.

— Вы были просто ребенком,— возразила девушка,— и вам все было интересно, вам хотелось познавать что-то новое и учиться владеть своим телом.

— И все же это не женское занятие,— настаивал герцог.

— Элин не из тех, кого интересует вышивание или разукрашивание картинок! — резко произнесла Мерайза.— Кроме того, никто не убедит меня, что умение владеть иглой или рисовать акварелью способно сделать женщину добрее, умнее и привлекательнее.

Наконец герцог отвернулся от окна.

— Я уже начинаю бояться, что вы, мисс Миттон, принадлежите к так называемым "новым женщинам", о которых я много читал с газетах. Мне остается только надеяться, что ваши политические взгляды не столь же революционны, как идеи, на основе которых вы строите систему воспитания.

— Я постараюсь не включать свои политические взгляды в список предметов, обязательных для изучения,— с деланной покорностью произнесла Мерайза.

— Ваше заявление дает мне возможность заключить, что наши с вами политические убеждения различны,— заметил герцог. Он подошел к столу и опустился в кресло.— Я буду с вами откровенен, мисс Миттон,— добавил он.— Ваши идеи пугают меня, и в то же время я слышал от мисс Уитчэм, что за последние три недели Элин сильно изменилась к лучшему. Я, естественно, благодарен вам за это. Мне бы хотелось обдумать ваше предложение о том, чтобы разрешить Элин играть с другими детьми. Полагаю, мы еще раз вернемся к этому вопросу до того, как я уеду в Лондон на следующей неделе.

Мерайза встала.

— Спасибо, ваша светлость, я буду с нетерпением ждать вашего ответа.

Герцог тоже поднялся. Когда Мерайза шла к двери, он неожиданно произнес совершенно иным тоном:

— Кто вы? Откуда вы?

— Меня рекомендовала леди Беррингтон, ваша светлость. Она давно знает меня.

— А где ваш дом?

— В Хертфордшире.

— Ваши родители живы?

— Нет, ваша светлость, они умерли.

— Так вот почему вы вынуждены самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Вы очень отличаетесь от обычной гувернантки, мисс Миттон.

— Это мое несчастье.

— Думаю, большинство сказало бы, что иметь такую внешность — счастье,— заметил герцог.

— Меня предупредили, ваша светлость, что в том случае, если собеседование при найме будет проводить хозяйка дома, а не хозяин, мою внешность можно считать недостатком,— лукаво взглянув на герцога, проговорила Мерайза.

— Возможно, вам повезло, что меня не было дома, когда вы приехали в Вокс,— улыбнулся он.

— Вы, ваша светлость, хотите сказать, что не приняли бы меня на работу?

— Вовсе нет! — возразил герцог.— Просто я удивлен, мисс Миттон, что такая очаровательная девушка не нашла себе более подходящего места.

— Уверяю вас, ваша светлость, я считаю место гувернантки при вашей дочери наиболее подходящим для себя. Здесь так много интересного, вокруг такой красивый ландшафт, что у меня захватывает дух, когда я оглядываюсь по сторонам.— Она указала рукой на окно.— Только подумайте, никто даже не удосужился рассказать Элин историю ее поместья, рассказать, как была собрана библиотека, кто привез сюда мебель и все те мелочи, которые служат украшением этому дому.

— Интересно, откуда у вас такие обширные познания? — поинтересовался герцог.— Как вы успели так много узнать за столь недолгую жизнь?

— Я до сих пор учусь, ваша светлость.

— И я тоже,— ответил он.— Возможно, мы можем чему-то научить друг друга.

Мерайзу не обманул беспечный тон герцога. Она заглянула ему в глаза и увидела в их глубинах нечто, заставившее ее затаить дыхание. Луч заходящего солнца упал на ее волосы, и они вспыхнули золотым пламенем.

Герцог и Мерайза замерли друг против друга, и мир замер вместе с ними. И оба почувствовали, что это не первая их встреча, что был в вечности миг, когда их души соединились, а сердца запели в унисон.

Мерайза опустила глаза, тень от пушистых ресниц упала на нежную кожу.

— Благодарю вас, ваша светлость, за то, что выслушали меня,—тихо проговорила она и, открыв дверь, вышла.

—...потом была маркиза Пэддингтон,— продолжала мисс Уитчэм.— Она была красива и в своей амазонке выглядела очаровательно. Одну зиму она держала здесь свою лошадь. Мы все очень полюбили ее, а она буквально боготворила землю, по которой ступал герцог.

До своего знакомства с герцогом Мерайза мечтала побольше узнать о его любовных похождениях, но сейчас у нее почему-то — ей трудно было объяснить это даже самой себе — не возникало желания углубляться в его прошлое.

Было нечто отвратительное в том, как мисс Уитчэм смаковала подробности, и Мерайза недоумевала, почему герцог до сих пор не избавился от этой старой сплетницы. Без сомнения, она вытягивала все эти сведения из слуг и, что самое ужасное, не забывала ни одной детали из услышанного.

"Совершенно очевидно, что через злословие старая дева дает выход своему отчаянию: ведь она прекрасно понимает, что ее жизнь не задалась",— пришла к выводу Мерайза.

Девушку охватил страх, что однажды и она станет такой же, будет жить чужим счастьем, навсегда лишенная собственного. Но она сразу же осадила себя, объяснив свое плохое настроение тем, что герцог, вернувшись домой, немедленно дал ей понять, что не одобряет ее нововведений в воспитании Элин. Внутренний голос подсказывал ей, что рано или поздно он запретит ей применять ее методы и уволит.

Мерайза знала, что герцог безжалостен и не задумываясь уничтожит всех, кто встанет на его пути или осмелится открыто противостоять ему.