По рассказам участников той операции, фашистские награды раздавал Георгий Иванович Мордвинов — один из руководителей легендированного отряда. Впрочем, сделал он это весьма своеобразно. Построив большую группу солдат и офицеров в две шеренги, чекист с самым серьезным видом рассказал о полученных от Гитлера наградах и, пожимая руки бойцам первой шеренги, вручил каждому немецкий крест. Но этим дело не кончилось. Он тут же отдал общую команду «Кругом!» и приказал прикрепить кресты к... штанам солдат второй шеренги, — на то самое место, что ниже спины. Под общий хохот команда тут же была выполнена. Вероятно, что среди тех «награжденных» бойцов был и Вильям Фишер.

И еще о наградах — советских. Руководители операции — Павел Анатольевич Судоплатов и Наум Исаакович Эйтингон — были удостоены орденов Суворова II степени. Таких наград чекисты никогда не получали, поскольку ими отмечались командиры корпусов, дивизий и бригад за организацию и успешное проведение боевых действий по разгрому крупных вражеских соединений.

— Где была семья разведчика в годы войны?

— Жена и дочь эвакуировались в Куйбышев, а Вильям Генрихович жил в Москве, в коммунальной квартирке дома, что в Троицком переулке. День Победы встретили в столице уже все вместе. За годы Великой Отечественной войны разведчик был награжден орденом Красной Звезды и тремя медалями.

— Сам он забрасывался в немецкий тыл?

— Есть некоторые моменты, косвенно свидетельствующие о том, что Фишер переправлялся за линию фронта под видом немецкого офицера. К сожалению, документальных подтверждений — где и когда это происходило, какое он выполнял задание — в архивах пока не найдено. Но медаль «Партизан Отечественной войны» I степени давали лишь тем, кто принимал непосредственное участие в партизанских действиях в тылу врага. А Вильям Фишер в годы войны был награжден этой медалью.

ПОД ПСЕВДОНИМОМ МАРК

После окончания Второй мировой войны военно-политические отношения между СССР и США резко обострились. Атомная бомбардировка японских городов Хиросимы и Нагасаки вселила в головы американских военных идеи вседозволенности и безнаказанности. Действительно, в тот период ни одна страна в мире не могла противопоставить Соединенным Штатам оружие, адекватное по своей разрушительной мощи атомной бомбе.

Впервые возможность атомных бомбардировок Советского Союза рассматривалась США еще в конце 1945 года. В документе «Стратегическая уязвимость России для ограниченной воздушной атаки» отмечалась возможность сбросить атомные бомбы на 20 густонаселенных и промышленно развитых городов СССР. Основные цели — Москва, Ленинград, Киев, Рига, Свердловск, Владивосток.

К 1948 году эти сумбурные планы стали приобретать характер глубоко продуманных военных разработок под кодовыми названиями «Чериотир» и «Флитвуд». В случае полномасштабной войны американское командование планировало уже в первый месяц боевых действий сбросить на 70 советских городов 133 атомные бомбы. Из 28 миллионов человек, населявших эти территории, пс менее 6,7 миллионов были обречены на страшную гибель в атомном смерче. Дезорганизацию, панику и развал с последующей капитуляцией СССР должны были обеспечить еще 200 атомных бомб, сброшенных в различные точки Советского Союза. Какая часть населения страны должна умереть от лучевой болезни в первые недели и месяцы после атомных бомбардировок —уже никто не считал. Готовясь к войне, американцы укрепляли и расширяли свою стратегическую авиацию, создавали вокруг СССР свои военные базы, совместно с союзными державами формировали военно-политические блоки. Одновременно велась массированная разведывательная деятельность против нашей страны. (Подробнее об американских планах атомных бомбардировок Советского Союза читайте в очерке «Атомный “Шторм” длиною в 32 года». —Авт.)

Перед советской разведкой встала задача не пропустить возможность подготовки к ядерному нападению на СССР со стороны США, выявлять планируемые американцами цели, добывать документацию по новым образцам ракетно-ядерного оружия. При этом наши нелегальные резидентуры в США рассматривались как наиболее стойкие разведывательные структуры не только в мирный период, но и на случай особых кризисных ситуаций и даже военных конфликтов.

В это время Вильям Фишер занимает должность заместителя начальника отдела Западных стран. Ему 43 года, и в этом, уже не молодом для сотрудника спецслужб возрасте, он подает руководству своего ведомства рапорт.

«Я, Фишер Вильям Генрихович, вполне осознавая важность для моей Родины—Союза ССР—нелегальной работы и отчетливо представляя себе все трудности и опасности этой работы, добровольно соглашаюсь стать в ряды нелегальных работников Министерства государственной безопасности СССР. ...Я обязуюсь строго соблюдать конспирацию, ни при каких обстоятельствах не раскрою врагам доверенных мне тайн и лучше приму смерть, чем предам интересы моей Родины».

Через два с половиной года, пройдя соответствующую подготовку, разведчик уезжает в США. Но чтобы легализоваться, он под именем литовского эмигранта Андрея Койтиса прибывает в Канаду и некоторое время живет в Монреале. У местных властей этот высокий худой литовец не вызвал никаких подозрений. К тому же канадцы с сочувствием относились к тем, кто перенес ужасы фашистской Германии и был вынужден спасаться от нацистов. И даже тот факт, что литовец Койтис попал в Германию по каналу репатриации, не вызвал никаких подозрений.

С 5 ноября 1948 года Вильям Генрихович начинает работу разведчика-нелегала в США. Через какое-то время в Нью-Йорке, на верхнем этаже дома из красного кирпича № 252, что на Фултон-стрит в Бруклине, поселился коренной житель этого города свободный художник и фотограф Эмиль Робер Голдфус, 1902 года рождения. А в документах Центра Вильям Фишер с тех пор проходит под псевдонимом Марк. Его жена и дочь на этот раз остались в Москве.

Работа в новой стране оказалась трудным испытанием. Аура всеобщей подозрительности и доносительства серьезно осложняла мероприятия но связи нелегала Марка с представителем Центра. В довершение ко всему у него закончились деньги, и он вынужден был влачить едва ли не нищенское существование. Дело дошло до того, что во время явки со своим связником из Москвы нелегал был вынужден попросить у него хотя бы несколько долларов, чтобы оплатить текущие расходы и купить что-нибудь поесть. Связник отдал ему всю имеющуюся наличность — что-то около ста долларов, и только во время следующей встречи передал нелегалу значительную сумму денег на оперативные и бытовые расходы.

Вскоре разведчик и сам научился зарабатывать деньги — чинил радиоаппаратуру, на заказ снимал, увеличивал и печатал фотографии. Небольшой доход давала и живопись. Уже через несколько лет на его банковском счете скопилась весьма приличная но тем временам сумма — 21 тысяча долларов, заработанных собственными руками.

— Вадим Алексеевич, чем Марк занимался в США, какие выполнял задания, с кем сотрудничал?

— В его задачу входили сбор информации по атомным объектам, подбор и вербовка лиц, способных получать информацию по этой проблеме, поиск и восстановление связи с агентурой военного периода. Агентами-связниками у него были легендарные разведчики—супруги Леонтина и Моррис Коэн, которые проработали с Марком до 1950 года. Позднее, когда над ними нависла угроза расшифровки, эту супружескую пару вывели из США в Москву по заранее подготовленному каналу. (Более подробно о работе супругов Коэн читайте в очерке «“Портлендское дело” бизнесмена Лонсдейла». —Авт.)

А Вильям Фишер продолжал работать, получая от своих источников и переправляя в Москву чрезвычайно важную информацию, в том числе и по американскому атомному проекту.

Наконец, 29 августа 1949 года в 7 часов утра на Семипалатинском полигоне состоялось испытание первой советской атомной бомбы — РДС-1. Она представляла собой авиационную атомную бомбу массой 4700 кг, диаметром 1500 мм и длиной 3300 мм. Так был положен конец американской атомной монополии. Лишь спустя пятьдесят три года после этого события главный конструктор РДС-1 академик Юлий Борисович Харитон признал, что первая советская атомная бомба была едва ли не точной копией американской. А если так, то становится очевидным, что материалы для создания этого оружия были представлены советской разведкой. И все же Берия до последней минуты боялся, что американцам удалось скрыть какой-нибудь важный технический секрет, который сорвет всю работу. Всего за 10 минут до испытательного взрыва он, явно нервничая, сказал Курчатову: «Да не получится у вас ни черта...»