«Послушай, Ивановна, мой сон». — «Ну, ну, говори, моя ягодка малиновая. Аграфена Федосеевна».
«Вот видишь, Ивановна. Только что я вздремнула и уже вижу: взошел месяц, да где же? У батюшки в терему. Золоты рога глядят в зелен сад, а в зеленом саду цветут цветы иные, растут яблоки наливные, поют птички малиновочки. Как увидела все это, да так испугалась, что укрылась под подушку».
«Эх ты, подруженька! Ты бы зачурала», — говорили девушки. «Страшно было, девушки! Хочу сказать, язык не воротится; хочу привстать, ноги подкатываются. Слышу, кто-то душит меня подушкою. Встаю, и что же вижу? По саду гуляет жар-птица! Я в сад иду, она навстречу мне; я от нее бегу, она за мной летит; я к батюшке во терем, она за мной. Вхожу в покои, а жар-птица взлетела на месяц, села на золотом роге и манит меня к себе. Не помню, как я поднялась к месяцу, как села рядом с жар-птицею». «Что же дальше?» — спрашивала бабушка. «Ничего больше не помню, Ивановна». — «Ты не хватала ли рукой за голову?» — «Не знаю». «Мы все видели, Ивановна, как Аграфена Федосеевна положила руку под голову и заснула крепко».
«То-то и есть, красные девицы: сами виноваты, что сны забываются».
«Скажи нам, Ивановна, что значит сон Аграфены Федосеевны?».
«Да какой же хороший сон, красные девицы! Слушайте только: светел месяц — то батюшка родимый, Федосей Иванович; что золоты-то рога у месяца, то детки у Федосея Ивановича — Аграфена Федосеевна да Иван Федосеевич; что зеленый-то сад — чужой двор; что в зеленом-то саду цветут цветки иные, то молодые молодушки, почтенные невестушки; что яблочки-то наливные — то молодые деверьюшки; что поют-то птички малиновки — то красные девушки; что жар-птица во зеленом саду — то суженый у себя во двору; что жар-птица у Федосея Ивановича во терему — то у него зять во пиру; что жар-птица сидит на золотом рогу, а Аграфена Федосеевна на другом, то быть замужем».
«А как скоро, Ивановна, сбудется сон?»
«Ах, родимые, мои голубушки! Ведь сон-то не лоснился. Вестимо скоро, так скоро, что не увидим, как святки пройдут; не заметим, как свахи приедут; не подметим, как расписки укрепят; не учуем, как рукобитье пробьют, за дубовый стол посадят; не взвидим, как под венец поставят, а только опомнимся, как в княжьем пиру возвеличат. Вот как скоро!»
«Уж ты всегда так, Ивановна, говоришь. Мой сон совсем не то значит; я тебе не верю».
«Ох ты, Аграфена Федосеевна, ведь ты у нас с весны заневестилась; ведь суженые-то давно уже заглядывали росписи».
«Что ты, что ты, Ивановна! — говорила бабушка. — Не пускай в огласку дело Федосея Ивановича. Может быть, что и разладится».
«Уж что знаю, так знаю, а приталанного никому не открою. У нас свадьба.
Соболем Аграфенушка все лесы прошла, крыла леса, крыла леса черным бархатом; в путь катила, в путь катила золотым кольцом».
Девушки думали о своих суженых и потому каждая из них оставалась довольною, если сон объясняли в хорошую сторону. Когда случалось, что они плакали от снотолкований; тогда утешали их будущим счастием — такова жизнь человеческая! «Хорош твой сон, душка малина, — говорила старая няня рыдавшей барышне, — не плачь, на роду твоем написано счастие. Смотри, золотая моя голубушка! Как солнце взошло красно, так все будет тебе на утеху, на радость. Много предстоит радости, а еще больше будет наяву и во сне. Сладкое тебе житье. Богачества твоего не сосчитать. А все то сон, согласие да любовь, калина-ягодка моя! Ни одной девушки не будет тебя счастливее: красная семья твоя — то утеха твоя; розовые ягодочки — то девушки твои; к добру, к радости твой сон».
Святочные сновидения большею частью составляют забаву, увеселение: им верят и не верят. Но те сновидения, которые изъясняются ежедневно, еще более обманывают легковерных, ведут к новым заблуждениям и делают их суеверными, смешными и жалкими в глазах здравомыслящих.
Так в старые годы проводила девушки святочные вечера! Ссорились и мирились в тот же час; нянюшки подслушивали и разносили вести со своими дополнениями; хвалили девиц перед сужеными, а суженых перед девицами.
Когда девицы нагостились, тогда приезжали за ними матушки и уезжали с ними домой или на новые вечера. Все время Рождественских праздников незаметно протекало в невинных удовольствиях. Если мать узнавала, что ее дочь не хорошо принята подругами или обижена в предпочтении, то она немедленно приезжала за нею, отвозила домой под предлогом, что по ней взгорюнился батюшка, встосковались братцы, и она сама видела недобрые сны. Ее приезд понимали, но притворялись расстающимися с горестью, отпускали нехотя, но отъезду были рады и потом судили о гостях по-своему, как водится в подобных случаях.
Предания нашего народа о тайных действиях природы пережили многие исторические события. Были особые сословия, которые посвящали себя познанию непостижимых вещей, обыкновенных в самом деле. Предки наши боялись таковых людей, думая и веря, что они имеют сношения с невидимыми духами, что они живут с ними в дружбе и после своей смерти отдают душу чертям, за подписанием условия своею кровью, чтобы получить от них черную книгу (магию), в коей дьявольскими буквами были написаны тайны, заговоры, чары и предрекания о будущем. Народ ненавидел и страшился чернокнижников, но в нужде прибегал к ним.
Чародеи, волшебники, колдуны, гадальщики, ведьмы, вещуны, волхвы, астрологи, чаровники, обаятели и морочители знали чернокнижие. Но все это есть ли произведение воображения русского народа или перенесено к нам из других стран? Отвечать не трудно. Индия, колыбель чудовищных вымыслов, облекала их в таинственные предзнаменования, которые производили чудеса между грубым народом; пылкие и хитрые жрецы направляли мысли к слепому верованию, управляли людьми и царствами! Явились толпы поклонников всего таинственного и потом образовались общества чернокнижников или магов, к коим благоговели сами властители народов. Все вопрошало магов, и их толкования принимали за глас богов.
Египтяне, малоазийские греки, вавилоняне, древние мидяне, ведя торговые сношения с Индиею, перенесли в свое отечество сокровенные знания, которые нашли между ними не только верователей, но еще ревностных распространителей. Отсюда быстро разлились поверья и чудеса по Персии, европейской Греции и римским владениям. В Персии утверждались восточные верования магами, а в Греции и Риме жрецами. Европа ознакомилась с вымыслами древнего мира еще до падения Греции и Рима; но она пересоздала их по своему времени, оставив потомству разгадывать темные и глубокомысленные мифы Индии, коих основная идея была: творение мира и жизнь. Образованная Греция заставила своих мудрецов и философов доискиваться начала мироздания. Многие из них, будучи проникнуты чистым светом наук, понимали таинственную природу как создание невидимого духа, везде и повсюду парящего и творящего; но те, разумению коих тайны натуры были недоступны, остались при одних догадках и предположениях. Отсюда проистекло верование в то, чего народ не понимал, и мир увидел создание новых понятий о самом себе, его жизни, назначении и, наконец, гадания и предсказания слились с хаосом заблуждений и суеверий. Так Европа приняла в свои недра весь запас тысячелетних догадок и мифов. Наши предки славяне, скитаясь по Европе в века необразованные и суеверные, позаимствовали многое от германских народов; потом, когда получили оседлую жизнь, привили их понятия к своим обычаям. Верования и знания, которые существовали в Греции и Риме под названием авгуров — птицегадателей, агромантии. — гадание по состоянию воздуха, астрологов — по течению планет и созвездий, антрологоманпии. — по внутренним частям тела, гороскепы — по жертвам животных, гидромантии — по движению и цвету воды, гонтии — признавание духов и вызывание теней умерших из гробов, дактиломантии — узнавание врагов, кабалистики — значение таинственных слов, копломантии — по жертвенному дыму, катоптромании — по зеркалу, керомантии — по воску, клеромантии — по шарикам, икномантии — водою, ливаномантии — по курению душистых веществ, метеоромантии — по воздушным явлениям, грому и молнии; мистагонии — по изъяснению признаков, миомантии — по крику и прожорству мышей и крыс, некромантии — вызывание духов из заколдованных тел, онихомантии — по ногтям, роскопии — гадание беременных женщин на яйце (кого она родит), прогностикомантии — изъяснение по приметам, психомантии — вызывание умерших, теротормантии — по рождению уродливых животных, тефраномантии — по золе, энонтромантии — по зеркалу — все эти гадания и суеверия перешли к нам и перемешались с предрассудками. Простой народ, и даже посвященные в таинства чернокнижные, не имея сведений о греческих и римских жертвенных обрядах, действовали по своим правилам, применяли их к своим гаданиям и обманам и с особенным рачением изучали, чернокнижие, которое было верхом человеческих познаний и чудес. Русский народ, веселый и страстный к забавам, присоединил к своим празднествам предрассудки и гадания, и мало-помалу они вошли в круг святочных вечеров, где образовался отдельный мир толков, предзнаменований и верований.