— Прошедшая ночь была чудесна, Квинтин. Сказать, что мне понравилось то, что мы делали, это почти ничего не сказать. — Она заставила себя встретиться с его взглядом.

Квинт ответил на ее безмолвную мольбу о поцелуе, собираясь ограничиться целомудренным прикосновением, но как только он почувствовал вкус ее губ и ощутил ее пьянящий аромат, то потерял самообладание и заключил ее в объятия, углубляя ласку до жадного опустошения ее рта. Она отвечала на его поцелуй страстно, прильнув к нему, растворяя себя в нем. Он, наконец, прервал поцелуй, но по-прежнему держал ее в расплющивающем объятии.

Выражение его лица было жестким, дыхание частым, когда он сказал:

— Значит, тебе понравилось мое супружеское внимание, не так ли? Кажется, даже слишком.

Он оттолкнул ее и, повернувшись на каблуках, оперся рукой о притолоку и положил голову на руку.

— Я не понимаю, Квинтин. Ты доставил удовольствие мне, а я доставила удовольствие тебе — я знаю, это, — добавила она смело, наблюдая, как напряглись его плечи. — Что же не так?

Он поднял голову и повернулся к ней.

— Порядочные леди обычно не проявляют такой развязности в подобного рода делах. Так ведут себя только шлюхи. Обязанность хорошей жены вынашивать детей своего мужа, а не купаться в плотских удовольствиях.

Это было равносильно пощечине. У Мадлен перехватило дыхание, а ярость, заклокотавшая внутри, перехлестнула ужасную, режущую боль и унижение.

— Ты смеешь называть меня шлюхой за признание, что я получила удовольствие, занимаясь любовью со своим законным мужем? Ты, лицемер, тот, который переспал со всеми дешевыми проститутками от Саванны до Чарлстона и с такими безнравственными женщинами, как Серена Фаллоуфилд! Да, я слышала о ее репутации! Она развратнее, чем любая самая низкопробная шлюха в чарлстонском порту. — Она поборола подступившие к глазам ненавистные слезы, дрожа от ярости и боли.

— Похоже, мы с Сереной одного поля ягоды. Ты совершенно правильно предъявила мне все мои грехи. Настоящий ублюдок должен знать свое место, Мадлен. И можешь не сомневаться насчет меня — ты совершенно правильно окрестила меня в библиотеке в Саванне. Я действительно ублюдок — законный ублюдок. Моя высокородная матушка, английская дворянка, разделяла нравственные устои чарлстонских проституток. Она спала с родным братом собственного мужа и бог знает с кем еще! Я не сын Роберту Блэкхорну, но я его единственный наследник, да поможет бог нам обоим. Я не хочу быть обманутым, как он, и растить сына, который познает позор, что я ношу в себе уже более двадцати лет!

Мадлен слушала этот его взрыв мучительной боли и отчаяния в оцепенении. Только когда он прошел мимо нее и хлопнул дверью в спальню, она очнулась от шока. Дрожа, опустилась на ковер, обхватила руками колени и свернулась калачиком, но на этот раз не в радостном ожидании.

Спускаясь в холл, Квинтин Блэкхорн впервые с тех пор, как был ребенком, почувствовал в себе жажду жизни и страх.

Глава девятая

— Ты выглядишь довольным собой, Эндрю. Что ты делал? — Серена Фаллоуфилд сидела в элегантной передней гостиной городского дома Эндрю, томно отхлебывая чай и наблюдая за своим кузеном прищуренными глазами.

Он снял сюртук и бросил его слуге, который подал ему бокал рома и торопливо покинул комнату.

— Дорогая моя, я только что был с визитом у кузины Мадлен. Бедное дитя. Квинтин такой грубиян, — сказал он наигранно. — Если он не участвует в лошадиных скачках, то пропадает в саваннском порту. А когда возвращается домой, то ужасно ревнует свою покинутую жену. — Он посмотрел на Серену оценивающим взглядом. — Возможно, это к лучшему, что тебе не удалось женить его на себе. Если он не доверяет такому невинному созданию, как Мадлен, представь, как бы он реагировал на твои выходки.

Серена со звоном поставила изящную стаффордширскую чашку и блюдце на чайный стол.

— Я завлекала Квинтина, чтобы спасти состояние нашей семьи, или ты забыл, в какое бедственное положение вовлек нас старик Аластер?

— Ты завлекла Квинтина именно туда, куда хотела завлечь, — в постель. Дав ему попробовать твоих порочных прелестей, ты обрекла всю затею на провал. Он бы никогда не женился на тебе. Тактический просчет, моя дорогая. Боюсь, его требования к жене неестественно высоки. — Эндрю сделал глоток рома и лениво растянулся на софе, обтянутой темно-бордовой парчой.

Серена встала, расправив корсаж своего голубого шелкового платья с глубоким декольте, и повернулась перед круглым зеркалом, висящим на стене.

— Просчет был не мой, а твой — в недооценке своего дяди Роберт скорее бы отдал меня на растерзание дикарям, чем позволил выйти замуж за его сына. Он устроил брак с этой жалкой малышкой-гугеноткой.

— И Квинтин согласился на него, хотя, похоже, раскаивается в этом последние несколько недель. — Он повелительно махнул стаканом, когда она попыталась продолжить спор. — Нам не удалось соединить нашу сторону семьи, находящуюся в плачевном финансовом состоянии, со стороной Квинтина, где сосредоточено все богатство.

— Если бы твой отец не женился на этой… этой индианке, — она выдавила это слово с ненавистью, — ничего бы этого не случилось. Он ушел с ней и жил среди них, пока не подхватил лихорадку и не умер, вместо того, чтобы вести дела здесь, в Саванне.

— Мой отец дурак, что женился на Чарити. Черт возьми, неужели ты думаешь, я не проклинаю его память за то, что он подкинул мне братца-полукровку? Те деньги, которые Аластер Блэкхорн не отдал этим чертовым индейцам, он проиграл. Этот дом, не говоря уже о плантации, давно заложен.

— Он заложил еще и плантацию своей сестры. Боже, как будто выйти замуж за Генри Фаллоуфилда было недостаточным наказанием, чтобы вдобавок еще и обнаружить, что от его наследства не осталось и следа уже через год после свадьбы!

— По крайней мере, у него достало такта умереть вскорости после этого, — сказал Эндрю. Его светло-карие глаза были сейчас снисходительно-насмешливыми. — Садись же, Серена. Выпей. Это успокоит твои нервы намного лучше, чем чай.

— Генри, может быть, и умер, чтобы соответствовать нашим планам, но я почему-то не думаю, что Квинтин настолько беззаботен или настолько глуп. И теперь, когда он женился на этой деревенщине, он очень скоро обеспечит себя наследником, попомни мое слово. Наследником всего богатства Роберта. Что тогда станет с нами, Эндрю? — Она продолжала мерить шагами комнату.

— Если бы что-нибудь случилось с Квинтином прежде, чем он обрюхатит свою маленькую гугенотку, я остался бы единственным наследником Роберта. Серена фыркнула.

— Квинтин слишком умен, чтобы попасться в твои западни, Эндрю. Он пережил осаду, несмотря на все твои попытки застрелить его с наших укреплений. Без французов и мятежников, штурмующих город, как ты планируешь устроить еще один несчастный случай? Или ты собираешься сам убить его?

Он ненадолго задумался, и взгляд его стал тяжелым.

— Он может быть моим братом, ты же знаешь. Если сплетни, которые ходят об Аластере и Анне правда… Но, с другой стороны, кто знает? — Он пожал плечами. — Нет, я не буду столь неосторожен, чтобы просто застрелить его. У меня есть идея получше. Мадлен одинока, изолирована на этой огромной плантации, где ее единственная компания — желчный старик и ревнивый молодой муж. Я, в некотором роде, э… обрабатываю ее.

Серена рассмеялась тем своим звонким смехом, который практиковала с самого раннего детства.

— Ты уведешь женщину у Квинтина Блэкхорна? Не смеши меня.

Его покрытое оспинами лицо побагровело. Он встал, и от его прежнего вялого спокойствия не осталось и следа.

— Не советую тебе оскорблять меня, Серена, — прошептал он, с силой сжав своей большой рукой тонкие косточки ее запястья. — В настоящее время ты живешь за счет моего милосердия. Будь добра хотя бы делать вид, что я тебе немного нравлюсь. Как бы там ни было, мне совсем не обязательно уложить девчонку в постель, мне надо лишь заставить бедного ревнивца Квинтина думать, что я сделал это. Тогда не будет никаких внуков для старика Роберта — только я!