О, горе, о горе мне!

Огонь моей жизни угас...

О, где ты теперь,

Нюргун Боотур,

Могучий, старший мой брат?

Морозный мой темный путь

Грозной поступью протопчи,

По холодным моим следам проскачи,

По горячим моим следам примчись.

Коль ты наверху —

Копьем ударь!

Коль ты подо мной —

Взлети острогой!

Из пасти кровавой меня

Спасти поспеши!

В смеющемся мареве золотом,

В сверкающем воздухе голубом,

С расцветающею травой

На просторе вольном степном,

На восьмидесяти

Неколебимых столбах,

На восьми незыблемых ободах,

Прекрасный мой Средний мир,

Прощай теперь навсегда!

Серебряный высокий мой дом,

Светлый огонь в моем очаге,

Прощайте и вы навсегда!

Седовласый отец мой тойон,

Сотворивший меня,

Породивший меня,

Милосердная мать моя,

Подарившая мне солнечный мир,

Сестричка младшенькая моя,

Синичка рода айыы,

Жаворонок высоких небес, —

Жалко мне расставаться с тобой,

Милая Айталыын Куо!

Все вы, все

Прощайте навек!

Прославленная в трех мирах,

Прекрасная Туйаарыма Куо,

Предназначенная подруга моя,

Протоптал я твой дальний след,

Прискакал я на твой призыв

И полег в неравном бою

У порога темницы твоей...

Навсегда, навеки прощай!

Сказал я последнее слово свое,

Завещал я волю свою...

Ну а ты, мой враг адьарай,

Если хочешь убить —

Убивай,

Терзай меня,

Кончай со мной! —

Так, простертый в пропасти, на земле

Перед пастью абаасы

Произнес Юрюнг Уолан

Последнее слово свое.

Не страшен ты вместе с ним —

Со старшим братом твоим!

Пропал один,

Пропадет и другой...

Прекрасная Туйаарыма Куо

Предназначена мне одному!

Никому ее не отдам!

Какой великий тойон пришел,

А корчится, как червяк,

Раздавленный ногою моей!

И последнее слово еще говорит,

Завещает волю свою?

Ах ты, пащенок! Ах, сосунок! —

Так, издеваясь над жертвой своей,

Адьарай-исполин орал,

Во всю ширь разевая пасть,

Оглушительно хохоча.

Когда сын

Ардьаман-Дьардьамана-шамана,

Редкозубого богатыря,

Вскарябавшего земной простор,

Взгромоздившего на ровной земле

Восемь зубчатых горных хребтов,

Когда удалой его сын

Бохсоголлой Боотур,

Подымающий снеговой ураган,

Пролетая на лыжах своих,

Тот, кого никто не сумел обуздать,

На кого никто не надел ярма,

Ухватил загребистой лапой своей,

Умыкнул, умчал воровски

Красавицу Айталыын Куо,

Когда он в чащобе лесной исчез, —

Нюргун Боотура небесный конь

Восемь дней и ночей подряд

Ржал над ухом хозяина своего

И не мог его разбудить.

Отчаялся верный конь,

Отскочил, попятился он,

Копытами задних ног

Спящего прямо в темя лягнул;

Так лягнул, что искры из глаз

Посыпались у того.

Вскочил Нюргун Боотур,

Протер глаза, огляделся вокруг,

Видит — нет Айталыын Куо,

Сестры его дорогой,

Красавицы с восьмисаженной, косой,

Только длинных саней следы,

Только оленьих копыт следы

Там и сям видны

На талом снегу,

На камне и на земле...

Понял тут исполин айыы —

Пока он спал заколдованным сном,

Удача врага не спала...

Удалой Нюргун Боотур

Ударил по бедрам себя,

Зубами заскрежетал,

Сказал такие слова...

А-а! Какая обида мне!

Ардьаман-Дьардьамана выродок-сын

Обнаглел, видать, осмелел!

Затаенный в таежной тьме

Звереныш заматерел,

Из логова вырвался волк,

Из берлоги вылез медведь!

По следам на талой земле,

По следам на мерзлой земле

Хищника я прослежу,

Хитрого разбойника догоню,

Отыщу дорогую мою сестру,

Отомщу за обиду свою!

Все гнездо воровское

Врасплох захвачу...

Ух, как погоняю вас!

Уж пеняйте тогда на себя. —

Прянул в седло Нюргун Боотур,

Прямо на юг поскакал,

По урочищам, по дремучим холмам,

По широким оленьим следам...

Так скакал Нюргун Боотур,

Так летел богатырский конь,

Что девять ревущих вихрей взвились,

Что вскипели тучи следом за ним,

Клубясь над простором земным

На́ восемь дней пути,

Градом ледяным грохоча,

Громом весенним гремя,

Ветвистыми молниями блестя.

Как огромная летящая тень,

Как призрак, всадник и конь

Были видимы за семь суток пути;

От грузного топота скакуна

Дрожала, гудела земля

За шесть суток пути.

Белыми столбами огня

Било дыханье из ноздрей

Бешено мчащегося коня.

Взлетая птицею в высоту

Блистающе гулких небес,

Пробегая восьмихолмистый путь,

Пробивая семиизвилистый путь,

То над горной крутизной,

То над облачною грядой

Черной стрелой проносился конь,

Только ветер свистел в ушах...

Восьмикрайняя, о восьми ободах

Изначальная мать-земля

Глубоко́ внизу утонула во мгле...

Зубчатые каменные хребты

За плечами богатыря

Исчезли в синем дыму,

За черту окоема ушли.

Вот, обнимая весь кругозор,

Водным простором кипя,

Во́лнами вечно гремя,

Полыхая мутным огнем,

Опаляя крылья гагар,

Прибоем яростно грохоча,

Седою пеной плеща,

Открылся грозный сумрачный лик

Моря огненного Нюдулу[209].

Суток за́ девять верховой езды

Слышен был шум его,

Суток за́ восемь быстрой езды

Стужею несло от него,

Суток за́ семь пути

Взлетало над ним,

Реяло над простором морским

Сумрачное пламя его...

От просторов пылающих моря того

В ту сторону Нюргун повернул,

Где тянулся неведомый лес —

Дремучая подымалась тайга.

А в трущобе той,

В чащобе лесной,

Из-под замшелого древнего пня,

Из-под корявых его корней

Языками алый огонь вылетал,

Клубящийся дым валил...

Остановился Нюргун Боотур,

Увидя такое диво в лесу —

Откуда, мол, дым валит;

И услыхал под землей,

Под подошвами ног своих

Человеческие голоса.