Кэр-бу! Кэр-бу! Кэр-бу!!!

Твердыня белых

Гремящих небес,

Реющая во мгле голубой,

Колеблется и дрожит!

Горные, заоблачные хребты,

Просторы степных равнин

Устойчивой средней земли,

С восходяще-взлетающим солнцем своим,

Где деревья падают, умирая,

Где зеленеют луга, расцветая,

Этот незыблемый прежде мир

Содрогается всею толщей своей,

Прогибается хребтиной своей...

Бедственный Нижний мир,

Ввергнутый во тьму,

Еле держится на восьми

Шатающихся опорах своих,

Переливается через край,

Как опрокинутая лохань...

Теперь и жизнь и судьба

Трех племен

В трех великих мирах

Разбушевалась, как океан,

Расплескивается, как вода...

Достойные друг друга, видать,

Ратоборцы из двух

Враждебных миров

На единоборство сошлись,

Не одолевает

Ни тот, ни другой.

Несоизмерима, видать,

Сила этих богатырей

С твердыней трех

Сопредельных миров.

Примирить их надо!

Пускай

Добром разойдутся они!

А если мириться не захотят,

Силой их надо перенести

Через море огненное Кудулу,

Над бушующей бездной его,

На остров,

Скрепленный тремя

Перехватами

Из нерушимого сплава,

На остров, заваленный льдом,

То подымающийся из волн,

То опускающийся в глубину —

Остров го́ря,

Крови и слез...

Этот остров

Вращается среди волн

На неколебимой оси;

Он зовется

Огнеполосой горой

Шаманки

Уот Кюкюрюйдээн[179],

Владычицы черных чар

Злобствующей глубины...

Этот остров закля́т навек,

Это — мира край и конец.

Неведомо, где опора его,

Неведома связь и укрепа его,

Сам по себе вращается он...

Вот на этот остров скорей

Отправьте обоих богатырей! —

Так сказал престарелый Дьылга Тойон

Голосом зычным своим

Трем служителям —

Исполинам небес...

Не успел он слово сказать —

Три служителя

В тот же миг,

Серебром доспехов блестя,

Полетели быстрее падучих звезд

С высоты небес на восток.

Примчались на грань

Сопредельных миров,

Где серебряная сверкает гора,

Где золотая блистает гора,

Где рождается солнце-тойон,

Где рождается молодая луна.

Там увидали они

Дерущихся богатырей.

Прославленный адьарай,

Исполин Эсэх Харбыыр,

Как в чародействе своем

Ни ухищрялся он —

Был изранен тяжко, избит;

По разорванной коже богатыря

Черная кровь текла...

Но не угасала ярость его,

Не убывала сила его.

То в три тени вдруг

Превращался он,

В три стороны разлетаясь,

То опять, как туча, сгущаясь,

Как воющий вихрь крутясь,

На противника нападал.

И вот Нюргун Боотур,

Защитник средней земли,

Среднюю темную тень ухватил,

Чудовище-адьарая поймал,

Поперек поясницы сдавил,

Как железом полосовым,

И, перекинув через бедро,

Об землю ударил его,

Так что пыль и песок

Столбом поднялись,

Так что задрожала гора,

Так что треснуло бедро у врага,

Переломилась толстая кость.

Хрипло дышал адьарай,

Отнялась от удара того

Половина тела его;

Тяжело подымались его бока,

Он дышал, как огромный мех

Кузнеца Куэттээни.

Скачущий на Вороном коне,

Стоя рожденном

На грани небес,

Стремительный Нюргун Боотур —

Увидев, что победил,

Выхватил свой широкий нож,

Выкованный из девяти

Стальных и железных глыб,

И вонзил его в горло врагу,

Под черный его кадык,

В яремную ямку его.

Рожденный в древние времена

Исполин кровожадный

Подземных бездн

На три части, гремя,

Разлетелся вдруг

И опять явился,

Как прежде был,

Только выросла втрое сила его.

На Нюргуна бросился адьарай.

И снова сшиблись они,

Как две огромных скалы.

Тут огненный небесный аркан

Шеи богатырям захлестнул;

Опомниться не успели они,

Как затянулась на них

Неразрывная огненная петля...

Рухнули навзничь они,

Яростно сопротивляясь, мечась,

Как две щуки,

Попавшие в сеть;

Бились, вырваться не могли

Из огненной волшебной петли.

Три служителя

Грозной судьбы —

Три исполина-богатыря

Едва удержали в руках

Натянутый туго аркан,

Напрягая все силы свои;

Чуть не надорвались посланцы небес,

Чуть не треснули от натуги они,

Как три переполненных турсука.

Дерущихся скрутив, наконец,

Заговорили втроем,

Громовыми голосами они

Промолвили слово свое.