В тридцатых годах драма «Туйаарыма Куо» ставилась в Якутском национальном театре и пользовалась у зрителей большим успехом. Она впоследствии стала одним из источников для создания писателем Д. К. Сивцевым (Суорун Омоллоном) либретто первой якутской оперы «Нюргун Боотур».

Произведения П. А. Ойунского не раз издавались на русском языке [36].

О П. А. Ойунском имеется большая литература. Назовем некоторые книги: «Очерк истории якутской литературы», М., 1970, стр. 113—141; «Платон Алексеевич Ойунский (1893—1939). Доклады к 65-летию со дня рождения». Як., 1959; «П. А. Ойунский. Статьи и воспоминания. (1893—1968)», Як., 1969; «Основоположник якутской советской литературы», Як., 1974. Библиографию, кроме упомянутых работ, см.: В. Протодьяконов, Н. Алексеев. «Писатели Якутии (краткий био-библиографический справочник), 2-е дополненное издание», Як., 1972.

В 1970 г. олонхо П. А. Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный» в исполнении заслуженного артиста Якутской АССР Г. Г. Колесова было издано в Ленинграде (в сокращении, комплектом из 9 пластинок) всесоюзной фирмой «Мелодия». Пластинки сопровождены (на якутском, русском и английском языках) статьями И. В. Пухова «Якутские олонхо и «Нюргун Боотур Стремительный» П. А. Ойунского», Г. М. Кривошапко «Якутская музыка и олонхо» и аннотацией текста пластинок, составленной И. В. Пуховым, а также вкладными фотопортретами П. А. Ойунского и Г. Г. Колесова и иллюстрацией художника В. Р. Васильева.

«Нюргун Боотур Стремительный» — одно из лучших и наиболее популярных якутских олонхо. В своей записи П. А. Ойунский воспроизвел его с максимальной полнотой.

Судя по всему, он его записывал очень быстро. Начало работы над ним точно не установлено. Первая песнь (всего песней девять[37]) была закончена и напечатана в 1930 г., конец же работы он точно указал в конце девятой песни: 1932 г., 31 августа. Москва». В целом, он писал это олонхо (по календарному времени) не более двух с половиной лет. В годы работы над олонхо он служил (в Якутске), учился в аспирантуре (в Москве), вел напряженную общественную, партийную и творческую работу. Поэтому для написания олонхо у него оставалось совсем мало времени. Помогало, видимо, то, что он, будучи олонхосутом, знал олонхо наизусть и быстро записывал то, что давно отложилось в памяти.

Все, что говорилось выше о якутских народных олонхо, относится и к олонхо П. А. Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный». Стих, вообще стиль, традиционные изобразительные средства, архаический язык, всю мифологию и образы Ойунский не изменил, передав в полном объеме так, как поется в народе. Но записанные народные олонхо часто сочетает стих с ритмической прозой — небольшими прозаическими вставками (например, в репликах). Ойунский же написал все олонхо полностью стихом.

По размерам олонхо П. А. Ойунского почти в два раза превышает самые крупные из числа записанных (в нем свыше 36 000 стихотворных строк). В народе же бытовали олонхо и большего размера. Раньше олонхо определяли не по количеству стихотворных строк, как сейчас, а по длительности исполнения. Причем, за основу измерения объема олонхо принималось исполнение в течение одной ночи[38]. Считалось, что олонхо, исполнявшиеся в течение одной ночи — краткие (вернее, надо думать, сокращенные), в течение двух ночей — средние, а в течение трех и более ночей — крупные. Соседи Д. М. Говорова рассказывают, что олонхо «Неспотыкающийся Мюлдю Сильный» он пел, смотря по обстоятельствам (усталость его и слушателей, необходимость работы на завтра и т. д.), в течение двух-трех ночей. А это олонхо, как указывалось, имеет свыше 19 тысяч стихотворных строк. По словам олонхосутов, самые крупные олонхо пелись в течение семи ночей.

При желании олонхосуты могли увеличить объем олонхо. Для этого было много способов. Один из них — увеличение объема описаний (пейзажей, обстановки юрты, богатырских боев и походов и т. д.). С этой целью олонхосуты добавляли детали, увеличивали и усложняли изобразительные средства (например, прибавляли дополнительные сравнения) — словом, прибегали к бесконечным нанизываниям «украшательских» приемов. Это требовало от олонхосута не только виртуозного мастерства (чем П. А. Ойунский располагал в избытке), огромной памяти (и это у него было), но и колоссальной тренировки, беспрерывной практики в пении олонхо (а вот этого как раз взрослому Ойунскому и не хватало). Дело в том, что все эти «украшательские» приемы, различные описания олонхосуты не просто выдумывали за столом в порядке импровизации (хотя импровизаторский талант требовался и был присущ якутским олонхосутам), но они в готовом или в почти готовом виде во множестве витали «в воздухе олонхо». И опытный, натренированный мастер в процессе пения и декламации вставлял их в свой текст, «приклеивал» их так, что они органически входили в олонхо как давно напетое целое.

Были совершенно изумительные мастера подобных «импровизированных» бесконечных описаний. Этим славился, например, борогонский олонхосут из Бярть-Усовского наслега Иван Охлопков, по прозвищу «Чочойбох»[39]. Есть рассказ о том, как однажды он пел олонхо в Якутске у местных богачей. Он так затянул вступительное описание, что не закончил его даже к полуночи, доведя его только до описания «кёхё» (вешалок в юрте). Другими словами, за 5—6 часов И. Охлопков продекламировал только около трех четвертей вступительного описания и не спел ни одной песни, не рассказал ни одного сюжета.

Другой путь увеличения размера олонхо, практиковавшийся олонхосутами, — это контаминация сюжетов. В основной сюжет вкрапливали дополнительные из других олонхо. Это практиковалось, когда и у олонхосутов, и у слушателей времени было много.

П. А. Ойунский, по-видимому, шел больше по второму пути, так как описания в его олонхо по объему, в общем, не превышают обычные. Это не значит, что у него мало описаний. Наоборот, у него можно сказать, полный набор всевозможных описаний, но они не так изощрены, не так осложнены, как, скажем, у Д. М. Говорова или (как рассказывают) у Ивана Охлопкова.

Среди записанных олонхо есть одно, которое можно считать основой олонхо Ойунского «Нюргун Боотур Стремительный». Это — олонхо, тоже «Нюргун Боотур Стремительный», записанное малограмотным якутом К. Г. Оросиным[40] в 1895 г. по просьбе политссыльного Э. К. Пекарского — впоследствии знаменитого ученого.

Э. К. Пекарский провел над рукописью К. Г. Оросина большую текстологическую работу и поместил в своих «Образцах»[41].

Интересно, что все остальные записанные олонхо под тем же названием «Нюргун Боотур» не имеют никакого отношения к сюжету олонхо К. Г. Оросина и П. А. Ойунского.

В советское время известный фольклорист Г. У. Эргис выпустил это олонхо отдельным изданием, разбив текст на стихи (но не затронув основы текстологической работы Э. К. Пекарского) и снабдив параллельным переводом на русский язык и научным аппаратом[42].

Прежде всего, интересно свидетельство Э. К. Пекарского, что это олонхо К. Г. Оросин усвоил от одного олонхосута из Жулейского наслега[43] (родного наслега П. А. Ойунского). Это значит, что варианты Оросина и Ойунского имеют один источник. Сличение текста олонхо показывает, что это действительно варианты одного и того же олонхо.

Я здесь не затрагиваю все сходства и различия этих двух олонхо, остановлюсь лишь на главном. Спуск с неба на землю Нюргун Боотура для защиты людей, борьба Нюргун Боотура и его брата Юрюнг Уолана с чудовищем Уот Усутаакы, спасение богатырей, плененных и заточенных в подземном мире и много других моментов, а также связанные с ними описания и песни богатырей в основном идентичны. Это бывает только в олонхо, бытующих в одной певческой среде, когда несколько олонхосутов, вышедших из одного или соседних наслегов, поют один исходный текст.