Анньаса! Анньаса!

В небесах назначенный мне,

Судьбой мне посланный друг,

Дорогой хозяин-тойон!

К задушевным речам

Коня своего

Прислушайся ты сейчас

Парой чутких своих ушей!

Через околдованную черту

Провала Ап-Салбаныкы,

Через балку трех

Преисподних бездн,

Какой дорогой,

С какой стороны

Ты хочешь перескочить,

Надеешься перелететь?

Бывало, сестра твоя —

Айыы Умсуур Удаган,

Превратясь в огонь,

Пробегала вмиг

По волнам смоляным

На берег другой;

Оборотни-абаасы

Восьминогими кошками, я слыхал,

По́ морю горящей смолы

Перебегали не раз;

Расплавлялись на этом пути

Медные когти их...

Если б сумел обернуться ты

Длинным железным копьем

И, вытягиваясь без конца,

Уперся бы острием

О далекий берег другой

И выбрался бы на него,

Наша громкая слава тогда

Еще выше бы поднялась! —

Такие слова

Богатырский конь

Громко сказал-проржал.

Только успел

Это вымолвить конь,

Мигом слетел

Богатырь-исполин

С крутого его хребта,

Скакуна своего повернул

В сторону средней земли,

Хлопнул по крутому бедру

И послал в пределы айыы.

Перекувыркнулся Нюргун Боотур,

Обернулся звонким

Стальным копьем

Длиною в три дня пути,

Перекинулся через поток смоляной,

Звякнув, брякнув,

Уткнулся в берег другой...

Очутясь на том берегу,

Превратился Нюргун в пчелу

Величиною с мешок

Из шкуры оленьей ноги,

В котором скупая старуха подчас

Прячет пожитки свои;

Загудел Нюргун Боотур,

Залетел в глубокий провал,

К подземному логовищу тому

О тридцати просторных нора́х,

Где Алып Хара обитал,

Аат Могойдоон-исполин...

Словно прорубь на крыше жилья,

Глубокий зиял проем;

На край его сел Нюргун Боотур,

В логовище заглянул.

Обладатель восьмидесяти восьми

Хитростей колдовских,

Оборотень,

Матерый главарь

Злобных адьарайских племен,

Огромный Алып Хара восседал

Посреди жилья своего...

Несравнимый ни с чем

В безобразьи своем,

О трех, словно щупальцы, головах,

О шести долбежках-ногах,

О шести крутящихся вихрем руках,

Ржавчиной корявой покрыт,

Железный сплошь человек

Важно сидел, развалясь.

На восьми подпорках сиденье его,

Чтоб не подломилось под ним;

На семи укрепах сиденье его,

Чтоб не развалилось под ним;

Вот на крепком стуле каком

Восседал Аат Могойдоон.

Две ручищи его —

Два чомпо-топора,

Две ручищи его —

Два меча боевых,

Две ручищи —

С когтями на пальцах кривых;

Две ноги у него —

Два железных багра,

Две ноги —

С копытами вместо ступни,

Две ноги —

Для опоры ему.

Нижнего мира богатыри —

Матерые главари,

Верхнего мира богатыри —

Отборные удальцы,

Как по горло объевшиеся глухари,

Гордо выпятив груди свои,

Расселись вокруг него.

Шумный, крикливый спор,

Осуждение, брань, хула

Были в разгаре у них...

Дух-владыка провала

Ап-Салбаныкы,

Алып Хара

Аат Могойдоон,

Повелитель верхних и нижних племен,

Восседая внушительно во главе

Буйного сборища абаасы,

Гнева не сдерживая своего,

Поминутно рявкал на них;

А когда он рявкал на них,

От страха у богатырей

Пища, проглоченная вчера,

Изверглась из глоток, свистя и гремя;

С перепугу у богатырей

Пища, проглоченная позавчера,

Вылетала за день пути

Из ровдужных могучих задов.

Аа, черные плу́ты,

Кровавые рты!

Если тресну любого из вас,

Разорвется печень в утробе его...

Так не раздражайте меня,

Старейшину своего!

Только правду одну

Говорите мне!

Чертовы дети,

Слышали вы?

Проклятые, поняли вы? —

Так орал Аат Могойдоон.

Головами понятливо закивав,

Угодливо отвечали они:

— Поняли, поняли все!

Только спрашивай,

Правду расскажем тебе!

Если хоть на́ слово

Мы соврем,

Пусть тогда у любого из нас

Лопнет единственный глаз,

Пусть семисаженные языки

Пересохнут в глотках у нас,

У корня перегниют! —

Так адьараи-богатыри

Клялись главарю своему.

Ты отвечай сперва,

Обитающий на широком хребте,

Словно черного дятла перо

Блистающих черных небес,

Кэкэ Суоруна сын,

Детина свирепых высот

Юс Кюлюк Бэкийэ Суорун!

В прославленном роде твоем,

В племени материнском твоем,

В потомстве, что породил

Косоглазый Кылар Бэргэн,

Появился ли богатырь,

Чьей мощи не одолеть,

Чьей силы не побороть?