По странной иронии судьбы, Колчак не воспользовался обстоятельствами, приведшими в Сибирь эвакуированную из Петрограда сначала в Казань, а затем, после ее захвата восставшими чехами, далее на Восток академию Генерального штаба, представленную ее лучшими кадрами — генералами Матковским, Иностранцевым, Суриным, Рябиковым и Андогским.
Ударной силой Восточного фронта были немногочисленные Уссурийское, Амурское, Семиреченское, Забайкальское и Оренбургское казачества, однако некоторые из атаманов открыто не признавали над собой власти Верховного Правителя, отдавая предпочтение интересам своих областей, порой в ущерб общим операциям и действиям.
В начале марта 1919 года инициатива оказалась в руках белогвардейцев. Ставка представила новый стратегический план наступления на Пермско-Вятском и Самаро-Саратовском направлении в качестве первой фазы развития общего наступления, и, в случае успеха, продолжилась бы двумя главными ударами на обоих направлениях с перспективой наступления на Москву с севера, юга и востока.
15 февраля 1919 года перед командующими войсками была обнародована Директива Верховного Главнокомандующего, подготовленная начальником его штаба Лебедевым и предписывавшая наступление на всех направлениях. «Между прочим, в Сибири, у широких военных кругов создалось убеждение, что на выбор Московского направления подействовала больше всего боязнь молодых сибирских маршалов встретиться с Деникиным, по соединении с войсками которого им пришлось бы сойти на нет. Второе, что лестно было — это войти в Москву первыми и тем самым закрепиться на своих высоких постах… Толкал на север молодой задор свежеиспеченных полководцев, их безграмотность, уверенность, что красные не окажут серьезного сопротивления. А больше всего английский полковник Нокс и чешский воевода Гайда…»[81]. Сибирской армии было приказано овладеть районом Сарапул — Ижевск — Воткинск. Западной армии — районом Бирск — Белебей — Стерлитамак — Уфа. Оренбургской и Уральской армиям — захватить район Оренбурга — Актюбинска — Уральска.
4 марта 1919 года 1-й Средне-Сибирский корпус генерал-лейтенанта Пепеляева перешел по плотному льду Каму, между городками Осой и Оханском. Южнее выступил 3-й Западно-Сибирский корпус генерал-лейтенанта Григория Афанасьевича Вержбицкого. Два корпуса вклинились в оборону 2-й большевистской армии и взяли оба города 8 марта 1919 года. Двумя днями раньше в наступление включилась Западная Армия. 10 марта 1919 года 2-й Уфимский корпус генерал-майора Сергея Николаевича Войцеховского, численностью в 9 тыс. штыков, овладел Бирском. 14 марта 1919 года 2-й Уральский корпус генерал-лейтенанта Владимира Васильевича Голицына взял Уфу.
Бои с большевиками продолжались еще неделю. Части Пепеляева и Вержбицкого продвинулись почти на 90 верст, однако не смогли осуществить прорыва большевистского фронта. Отступая, большевики ухитрялись сохранять целостность фронта и боеспособность. 5 марта 1919 года под Уфой, в столкновении со 2-м Уральским корпусом Голицына численностью в 17 тыс. штыков, 5-я большевистская армия под командованием Блюмберга попыталась перейти в наступление силами 26-й и 27-й дивизий, однако была остановлена частям генерал-лейтенанта Ханжина. На следующий день Ханжин перешел в контрнаступление, силами корпусов генералов Войцеховского и Голицына обрушившись на большевиков севернее Уфы, и наконец прорвал фронт, поставив 5-ю советскую армию на грань уничтожения. В лобовое наступление на Уфу двинулся 6-й Уральский корпус генерал-майора Николая Тимофеевича Сукина, нарушив связь штаба 5-й армии с войсками. Большевики бежали. После занятия Бирска Западная армия генерала Ханжина захватила Мензелинск, Белебей и Бугульму, разделив большевистский Восточный фронт надвое, и вышла к Каме. Наметилось окружение, грозящее полным уничтожением 5-й большевистской армии. Спасаясь из кольца, весь штаб 5-й армии во главе с перепуганным «товарищем» Блюмбергом оставил Уфу 12 марта 1919 года, отдав приказ по армии начать отход на рубеж реки Чермасан, располагавшийся на 100 верст восточнее города. После того штаб 5-й армии и лично Блюмберг, поспешно отбыли из города. На ближайшей железнодорожной станции Чишмы творилось невероятное: все пути были забиты застрявшими большевистскими эшелонами, царила общая паника и неразбериха. У станции скопилось большое количество обозов, ожидая разгрузки. Отступавшие красноармейцы поспешно покинули станцию, изменив первоначальный план закрепиться на ее рубеже. Командование большевистским Восточным фронтом посчитало, что приказание Блюмберга об отходе оказалось поспешным, и направила в войска директиву о возвращении в Уфу и обороне города до последнего солдата, но куда там. Полки и дивизии 5-й советской армии, оказавшиеся перед угрозой кольца, после контрнаступления белых, отступали в беспорядке, бросая обозы и технику, спасаясь по степям в южном и восточном направлениях. В захлопнувшемся кольце осталось много припасов и имущества, брошенных в спешке уходящими большевиками, однако в плену у белых войск не оказалось почти никого: поспешность бегства красных была столь стремительна, что белые части, пытавшиеся окружить их по законам военного искусства, путем форсированных маршей и маневров, не успевали захватить их в клещи.
На южном фланге фронта была сокрушена 4-я советская армия, пытавшаяся продвигаться на Гурьев. Два ее авангардных полка было вырублено староверческим отрядом Уральских казаков. После того казаки под руководством командующего Уральской армии генерала Владимира Сергеевича Толстова, взяли направление на Уральск. Казачьим армиям удалось прочно блокировать Оренбург и Уральск, однако состав частей, штурмовавших Оренбург, оказался не вполне пригодным для подобных операций: казаки и конники-башкиры армии генерал-майора Александра Ильича Дутова не могли быть успешно применимы в осаде и штурме укрепленных позиций. Кавалерия армии генерала Ханжина повторяла ошибку своих донских братьев по оружию, увлекаясь преследованием отступавших, конница белых веерно расходилась по степям, что часто становилось причиной потери связи между ними. Направить кавалеристов в рейд по большевистским тылам оказалось невозможным из-за того, что сравнительно бесполезным участием в осаде Уральска и Оренбурга казаки желали сначала освободить свою землю, прежде чем двигаться дальше и освобождать «чужую». Для прикрытия разрыва, образовавшегося между частями Ханжина, Дутова и Толстова, была привлечена Южная казачья группа генерала Белова, однако это не помогало белым частям сохранить монолитной линию фронта. Об усилении Западной армии за счет свежих частей Сибирской, что показалось бы естественным ходом опытным штабным генералам, речи не шло. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего капитан Лебедев, в силу незнакомства с подобными передвижениями сил, об этом даже не помышлял. Командование большевистского Восточного фронта уже направило в части директивы об общем отходе за Волгу. Так как с продвижением к Волге армия выходила на Московское направление, центр тяжести наступательной операции необходимо было переносить на юго-западное направление. Главный удар должна была нанести Западная армия и прорваться своим правым флангом к Сызрани и Симбирску, имея в качестве сверхзадачи — продвижение на Ставрополь, для соединения с частями ВСЮР под командованием А. И. Деникина. Предполагалось, что Сибирская армия должна нанести вспомогательный удар и своим левым флангом выйти к Казани, а правым — двигаться в направлении Вятки и Вологды, для соединения с Северной Добровольческой армией генерал-лейтенанта Евгения Карловича Миллера. Так как движение Сибирской армии разделялось на два направления, то она была разделена на две армейские группы: Северную, под командованием генерала Пепеляева, и Южную, под командованием генерала Вержбицкого. Белая армия продолжала наступление в общем направлении на Среднюю Волгу, стремясь захватить основные переправы через Волгу, отбросив большевиков дальше, на юг, подальше от естественного оборонительного рубежа. 10 апреля 1919 года Сибирская армия взяла Сарапул, а через три дня вошла в Ижевск. В устье Камы была послана белая флотилия с десантом. Флотские офицеры, имевшие большую нехватку в людских ресурсах, пытались пополнить ряды флотилии призывами в населенных пунктах, куда они прибывали, к местному населению присоединяться к борьбе против большевиков. «…Мичман M. обратился с призывом присоединиться к Народной Армии и общими усилиями сбросить с России красное иго. Недоверчиво смотрела на молодого офицера немая толпа. Тупые лица как будто хотели сказать: „Пой, пой, малец, но нас не проведешь! Еще неизвестно, чья сторона возьмет верх“. Когда толпа разошлась, подошли двое или трое из молодых и, оглядываясь и как будто стыдясь, попросились записаться в армию. Вот и все… Удивляться, что мы проиграли Гражданскую войну, не приходится. Наша покорность — вот, что помогло большевикам»[82].