— Разойдись! В сторону! В сторону, тебе сказали!

— Что вы делаете?! — заорали из зажатой солдатами со всех сторон толпы. — Зачем?!

Но Кифу это уже не касалось. Улыбаясь от понимания всей значительности момента, он вошел под высоченные своды и двинулся вдоль стеллажей и полок, периодически тыкая факелом в мгновенно загорающийся папирус. Ускоряя шаг, дошел до конца, развернулся и побежал назад, к выходу: огонь уже охватил все. Выскочил и окинул взором бушующую толпу и ряды оттесняющих ее солдат.

— Варвары! — рыдали переписчики, лучше остальных знающие, сколько месяцев уходит всего на одну книгу.

— Чудовища! — кричали, как от боли, переводчики и архивариусы.

— Скоты! — бились в обтянутые кожей щиты библиотекари.

Мартин подошел и ободряюще притянул Кифу к себе за плечо.

— Ну, вот и все, брат. Самое главное мы сделали.

Кифа кивнул. Он тоже знал, что все величие любого народа не может удержаться в слабой человеческой памяти, а потому, поднеси факел к стеллажу, и вчерашнее величие станет пеплом. И это было правильно, потому что лишь один престол и лишь один народ в Ойкумене имеет право быть по-настоящему великим — престол и народ Папы.

— Неужели вы думаете, мы это так оставим?! — прорвался сквозь солдат растрепанный архивариус.

— А куда ты денешься? — рассмеялся Мартин.

— Клянусь! — стукнул в грудь кулаком архивариус. — Клянусь всем, что у меня есть, я восстановлю каждое слово! Даже если придется потратить на это всю жизнь! Вот этими руками восстановлю!

Мартин глянул на Кифу.

— Что скажешь?

Кифа обвел взглядом бушующую и рыдающую за сомкнутым строем толпу.

— Ну… всего им не восстановить… но что-то… очень может быть.

И тогда Мартин недобро улыбнулся и властным жестом подозвал к себе командира наемников.

— Всех, кто сейчас находится на территории Мусейона, согнать вместе.

— Сделаю, — кивнул командир и все-таки замялся, — а зачем?

Мартин глянул на архивариуса. Он так и кричал, то стуча себя в грудь, то потрясая в воздухе растопыренными пальцами, словно показывая, какими именно руками будет восстановлена библиотека.

— Я хочу, чтобы им всем отрубили руки.

Симон увидел дым над Мусейоном почти за квартал. Побежал, прорвался сквозь идущих прочь от библиотеки наемников и замер. Все библиотекари и архивариусы, переводчики и переписчики были здесь. Кто-то, шатаясь, как пьяный, и потрясая обрубками рук, посылал проклятия уходящим в море кораблям. Кто-то сидел и раскачивался от невыносимой боли. Кто-то разбредался прочь — и своими ногами, и на четвереньках, и даже ползком.

— Ну, вот, все и кончилось.

Симон обернулся. Сзади слезал с верблюда окруженный своими полководцами Амр.

— Что кончилось? — не понял Симон.

Амр поджал губы.

— Власть патриархов и пап над Египтом. Люди такого не прощают.

Кифа смотрел на этих двоих со стороны. Они стояли, разговаривали и смотрели, как аравийские солдаты перетягивают кровоточащие обрубки библиотекарей кожаными тесемками и помогают им встать на ноги. Но Кифу беспокоило не это. Не далее как час назад один из его лучших агентов случайно заметил Симона выходящим из дома, и все изменилось.

— Сделано. Она у нас, — подошел сзади агент.

— Иду, — кивнул Кифа и окинул Симона прощальным взглядом.

Еще через четверть часа он входил в резные двери богатого, некогда купеческого дома. Елена, а это была именно она, бледная и перепуганная, стояла на коленях меж двух крепких охранников.

— Встань, — приказал Кифа.

Елена с усилием поднялась, и он изучающее осмотрел ее всю — теперь вблизи. Царица Цариц оказалась немолодой, не слишком красивой женщиной с грубоватыми, немного амхарскими чертами лица. Но для тех, кто понимал толк… — Кифа цокнул языком, — это была самая сладкая добыча во всей Ойкумене.

Симон почуял неладное внезапно — как удар. Повернулся, расталкивая широкими плечами глазеющих на высоченные здания аравитян, побежал по улице, задыхаясь, подбежал к знакомым дверям и обмер. Двери были распахнуты настежь.

— Нет…

Он вбежал внутрь, оглядел пустой двор и вдруг увидел, как это происходило: человек в рясе на входе и двое рослых бородатых мужчин, держащих в руках извивающуюся Царицу Цариц. Видение было столь ясным, столь отчетливым, что он вздрогнул и, пытаясь не упустить это состояние, заглянул чуть дальше. И снова увидел все ясно и точно: ее провели улицей до крытой повозки, сунули внутрь, а затем, в богатом, явно купеческом, доме поставили на колени, пока не пришел…

— Кифа…

Симон видел его так ясно, как если бы он стоял напротив. Кастрат цокнул языком, вышел, и Елену потащили вслед за ним в сторону гавани.

— Кархедон, — выдохнул Симон.

Неясно как, но он точно знал, что ее везут именно туда.

Амр принялся помогать Симону без колебаний.

— Я дам тебе судно, — кивнул он и тут же подозвал двух своих помощников. — Найти корабль и отправить в Кархедон…

— Но бухта пуста…

— Найти! — повысил голос Амр. — Посмотрите те, что в ремонте. И поставьте косой парус — быстрее доберется. Дать воинов.

— Нашим людям в Кархедоне появляться нельзя, — покачал головой наблюдающий за разговором Зубайр. — Убьют.

Амр задумался.

— Значит, попросим армян или греков, — через мгновение решил он, — отправьте гонца к Менасу, он кого-нибудь даст.

Зубайр тут же отправил человека к Менасу, и Амр предложил потрясенному потерей монаху присесть и сел рядом сам.

— Скажи, Симон, ты понял, для чего Царица Цариц послана Аллахом в мир?

— Не до конца… — тихо сказал Симон.

Он выглядел совершенно раздавленным.

— Сначала я думал, она родит Царя Царей, который будет править миром.

Амр удовлетворенно хмыкнул. Это была неплохая идея, ибо войны прекратились бы сразу.

— Но потом я понял, что войн этим не остановить, — словно услышал его мысли Симон. — А главное, Джабраил сказал…

— Ты говорил с Джабраилом? — обмер Амр.

— Не я лично, — вздохнул монах, — с ним говорили семеро юных пророков, которых я водил в Иерусалим.

Амр открыл рот, да так и замер. Он совершенно точно знал, что самый последний пророк Единого — Мухаммад.

— И что… они сказали? — глотнул он.

— Почти ничего, — обреченно покачал головой Симон, — им сразу заткнули рты.

— Как это?

Монах распрямился и тоскливо глянул в небо.

— Все семеро впали в пожизненный сон, — явно жалея о своем участии в такой судьбе мальчишек, произнес он, — сейчас, как я слышал, их за деньги показывают людям — словно каких-то уродцев…

Амр с облегчением вздохнул. Мухаммад снова оказался прав; он и впрямь был, да так и оставался последним посланным людям пророком.

— Так что ты узнал от Джабраила?

— Елена подарит нам Спасителя, — вздохнул Симон.

Амр моргнул.

— Опять?!

Симон досадливо крякнул.

— Пойми, Амр, никто не знает, приходил Спаситель или нет. Двадцать восемь лет назад пророков было столько, и говорили они так красиво, что лично я совсем запутался. А главное, евреи говорят, что после прихода мессии должно наступить всеобщее счастье! Оглянись, Амр!

Амр пожал плечами и оглянулся по сторонам.

— Ну, оглянулся. И что?

— Ты видишь всеобщее счастье?

— Нет.

Такового и впрямь не наблюдалось. Повсюду было одно: корчащиеся от боли в обрубленных руках работники Мусейона.

— Ты извини, Симон, — покачал Амр головой, — с этим вашим мессией что-то не так. Нет, — упреждающе поднял он руку, — Иса — достойный человек и, безусловно, — пророк, а его мать Мария — выше всяких похвал! Но вы что-то о нем неправильно поняли.

— В точку, — кивнул монах. — Мы именно что-то не поняли. Словно Господь мстительно закрыл нам глаза — даже на себя самих.

— И ты хочешь это исправить?

Монах задумался.

— Уже не знаю, Амр. Чтобы исправить главную беду потомков Адама, нужно распять сына Елены… моего сына…