— А куда же они делись? — поинтересовался Смит.

— Об этом надо спросить командующего.

— Наш командующий прибыл во Вьетнам победить, как он сам говорил не один раз, в том числе и здесь, на базе. Но, по-моему, ни один американский генерал не терпел таких поражений, как Уэстморленд. А ведь его поражения здесь — это поражения Америки в глазах всего мира. Мы долго будем ощущать их. Как вы думаете, господин генерал, где он черпает свою непомерную амбицию?

— Внутри себя, Юджин, внутри себя.

— Но это не очень надежный источник.

— Что делать, если нет другого. Он упивается собственным величием и, кажется, действительно верит в него. Но кончим говорить об этом. Тем более что завтра Уэстморленд будет здесь и вы можете задать ему несколько вопросов, — улыбнулся генерал.

— Что за цель его визита, если это не секрет?

— Какой секрет? Макнамара возложил на него ответственность за деблокировку базы, а дело не продвигается.

— Шуму много, а толку мало. Не так ли? — сказал Смит.

— Да, шуму много. Вот перебросили сюда мощное подкрепление —: воздушно-десантную дивизию, а она увязла в мелких стычках с противником или занимается тем, чем занимался ваш друг Тхао. Вы что-то морщитесь, когда я называю Тхао вашим другом? И сожаления по поводу его убийства я от вас пока не слышал, — генерал явно повеселел после того, как отвел душу в беседе с человеком, которого любил.

— Убийство Тхао, хотя это, конечно же, и не очень гуманно, несколько поднимает состояние моего духа. Если мы будем связывать себя с такими людьми, то нам никогда не завоевать расположения народа, которому мы пришли помогать.

— Эх, Юджин, вы — умный, мыслящий человек, а говорите, простите, глупости. А где же мы возьмем других людей? Работа тут грязная, и нужны для нее соответствующие люди. И своим солдатам мы платим за нее деньги, которые в иных странах не получают государственные деятели. А за что? За то же самое. Вот вы пришли ко мне в возмущенном состоянии. А ведь зря. Я ничем не мог помочь. Машину остановить нельзя. Дело все равно было бы сделано.

— Но, господин генерал, когда-то и с кого-то должны спросить: почему так много побед над крестьянами и мало над солдатами Вьетконга?

— А давайте допустим, что к такому ответу призовут меня или вас, вы ведь тоже причастны ко всему, что здесь происходит, и должность у вас соответствующая. Как бы вы ответили на это? Молчите? — сказал генерал, подливая в стакан виски. — Вот и я бы не нашел точного ответа. Взвалили на себя тяжесть, надо нести. Если победим, все простится, все обернется почетом и наградами. Не победим… Но об этом лучше сейчас не думать.

Где-то совсем недалеко раздался взрыв снаряда.

— Вот о чем надо думать, Юджин, — генерал подошел к селектору и нажал несколько кнопок……- Что там происходит? — спросил он. И пока он проделывал эти недолгие операции, еще два снаряда разорвались на территории базы.

— Кажется, Вьетконг начинает очередной артиллерийский налет, господин генерал. Один снаряд разорвался рядом с ангаром.

Смит понял, что докладывал дежурный по базе, находившийся на специальной вышке.

Генерал нажал еще одну кнопку.

— Леви, подними-ка несколько своих машин и попробуй нащупать противника. Я сейчас буду в штабе, докладывай туда.

— Есть, сэр, — узнал Смит голос полковника Леви, командира вертолетов.

— Прервали нашу беседу, Юджин. Но мы еще с вами побеседуем.

По коридору, собранному из бронированных плит, они направились к штабу базы. Обстрел был не очень сильный. Вертолеты уже поднимались в воздух. Однако обстрел скоро прекратился. Через полчаса, выпустив несколько ракет и обстреляв темную, без единого огонька землю, вертолеты вернулись. Но спокойствие людей на базе уже было нарушено. Теперь только те, у кого железные нервы, будут способны заснуть, другие будут ожидать нового налета.

Кончился восемьдесят седьмой день осады.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Я повторяю, — Уэстморленд энергично рубанул рукой воздух, — что база — символ военной мощи Америки, основная наша линия обороны на западном направлении, и в этом заключается стратегическая важность данного пункта. Шесть тысяч морских пехотинцев, тридцать тысяч солдат наших союзников, а на дальних подступах, вдоль дороги номер девять, оказывают хотя и невидимую отсюда, но очень большую помощь базе тысячи южно-корейских десантников. Здесь имеются мощные авиационные силы, бронетанковые подразделения, совершенная служба обнаружения противника, входящая в систему, которую мы называем линией электронной обороны. Теперь вы получили одно из лучших соединений нашей армии — первую воздушно-десантную дивизию, располагающую всем необходимым для успешного ведения контрповстанческой борьбы. Так почему же мы так пассивны? Почему мы стали обороняющейся стороной?

Уэстморленд оглядел присутствующих тяжелым взглядом, как бы требующим немедленного и точного ответа. Но никто не проронил ни слова.

— Мне представили отчет, который показывает, что за семьдесят пять дней на противника сброшено семьдесят восемь тысяч тонн бомб и выпущено сто тысяч снарядов. Этого достаточно, чтобы уничтожить если не все, то по меньшей мере половину сил Вьетконга, находящихся в этом районе. А, судя по всему, этого не хватило даже для того, чтобы подавить его огневые точки. Каждую ночь противник предпринимает прямой артиллерийский обстрел базы, а вы, располагая электронной разведкой, не можете обнаружить не только людские массы, но и артиллерийские позиции. Я хочу спросить летчиков: на какие цели вы сбрасываете бомбы?

— Которые указывают разведчики, — отозвался авиационный генерал.

— Ну, а что на это скажет разведка?

Поднялся довольно молодой, высокий полковник со шрамом через всю щеку.

— Мы засекаем противника, сэр, особенно крупное скопление людей и техники с абсолютной точностью: плюс-минус двести метров.

— Я не знаю, с каким плюсом вы это делаете, но минусов достаточно. Почему же, тогда летчики сбрасывают бомбы в пустоту?

— Видимо, противник имеет много запасных позиций и удачно, пользуется этим, — предположил полковник.

— Я понимаю, что страх наделяет врага преувеличенной силой, но приписывать ему наличие крыльев — это уж слишком… Как можно в течение короткого времени не только сменить место расположения людей, но и переместить технику? Или вы фиксируете ложные позиции, или ваша аппаратура имеет совсем другое назначение, — возмущенно сказал Уэстморленд.

— Господин командующий… — начал недовольным голосом полковник, видимо желая оправдаться.

— Садитесь, полковник. Я еще займусь вашей службой, и призывайте бога, чтобы он помог вам привести в порядок игрушки стоимостью в миллионы долларов. Садитесь! — прикрикнул Уэстморленд, увидев, что полковник продолжает стоять, будто окаменел, — Мы совещаемся слишком долго, — продолжил он уже спокойнее, — выслушали разные мнения, и теперь остается одно-разработать хороший план операции по деблокировке базы. Сил у нас достаточно, надо их правильно использовать.

Уэстморленд посмотрел на часы.

— Завтра в это же время мы соберемся здесь, у генерала Райтсайда, и выслушаем командира каждого рода войск и их конкретные планы. Повторяю: конкретные. Со схемами, цифрами, сроками. А сейчас — все свободны.

В кабинете помимо генерала Райтсайда остались генералы и офицеры, прибывшие вместе с Уэстморлендом. Командующий погрузился в глубокую задумчивость, которую никто не решался нарушить. Но он сам, почувствовав неожиданно наступившую тишину, очнулся.

— Дорогой Фрэнсис, — несвойственным ему вкрадчивым голосом спросил Уэстморленд, — не кажется ли вам, что далеко не все офицеры, находящиеся в вашем подчинении, имеют необходимое для успеха настроение?

У одних я слышал это в голосе, у других было написано на лицах.

— Не кажется, господин главнокомандующий, — не поддержал Райтсайд фамильярного тона в присутствии подчиненных, — так оно есть на самом деле.