Он поперхнулся.

Рэйчел пошла в кухню и сделала ему бокал чая со льдом. Вернувшись в гостиную, она сказала:

— Это совсем не то, что мне от вас нужно. Мне нужна работа. Ваш дурной характер — мой заработок. Ваша мать платит мне невероятные деньги, чтобы удержать вас подальше от нее, пока вы не выздоровеете.

— Рэйчел Стюарт. — Его взгляд скользнул по гриве кудрявых рыжих волос, доходивших ей до плеч, розовой блузке, желтым брюкам и малиновым сандалиям. — Я бы вспомнил, если бы мы встречались, хотя ваше имя мне знакомо. Вы не были нашим клиентом?

— Если я ухватилась за эту работу, вряд ли у меня достаточно средств, чтобы пользоваться услугами фирмы «Эддисон и Бонелли», не так ли? — Ей не приходило в голову, что он может вспомнить ее фамилию. Ведь Дайана и миссис Бонелли не вспомнили…

Он прикончил сандвич, внимательно изучая ее.

— Где моя мать вас отыскала? В Кэнон-Сити?

— Вы имеете в виду — в тюрьме? Где я была надзирателем или заключенным? — Она с облегчением рассмеялась. Он не вспомнил, кто она такая. — Мои дети наверняка посчитали бы, что я надзиратель.

— Дети?

— Я учительница. В первом классе. Потому и получила эту работу. — Она не стала говорить, что Дайана пожаловалась ей: братец доводит ее до белого каления. И что она с радостью ухватилась за возможность работать здесь.

— Вы преподаете в той же школе, что и Дайана?

— Да. Ваша мать уверена, что тот, кто справляется с шестилетними детьми, сможет справиться и с вами.

После того как она ехидно сравнила его с шестилетками, Николас Бонелли вообще перестал ее замечать, а значит, она смогла беспрепятственно внести его вещи в маленькую, но шикарную спальню на первом этаже рядом с кухней. Как рассказывала Дайана, их с Николасом бабушка упала с лошади, когда училась брать препятствия, и повредила ногу, и тогда комнату переоборудовали, сделав в ней специальные приспособления. Все кругом предупреждали бабушку, говорила Дайана, что у этой лошади скверный характер и ей нельзя доверять, но бабушка заупрямилась.

Уложив все вещи Николаса в шкаф, Рэйчел с шумом захлопнула дверцу. Бабушка Николаса явно передала ему по наследству свое упрямство. Размещая в ванной его туалетные принадлежности, Рэйчел посмотрела на себя в зеркало. Мистеру Бонелли предстоит обнаружить, что он не единственный, кто унаследовал гены упрямства.

В который уж раз Рэйчел обдумывала, как лучше подступиться к Николасу Бонелли. Никак нельзя упустить представившуюся возможность. Но сложность в том, что слишком уж он… мужчина. Ей было известно, что он хорош собой, умен, энергичен, что многое в нем привлекает внимание женщин. Но столь выраженной сексуальности она не ожидала. Даже оказавшись калекой, он излучал животный магнетизм, способный свести с ума любую женщину.

Кроме нее. Ей слишком нужен Николас Бонелли, поэтому она не может поддаваться физическому влечению. Рэйчел фыркнула. Пусть скажет ей за это спасибо.

Впрочем, благодарностью с его стороны и не пахло, когда он молчаливо наблюдал, как она убирает со стола остатки еды. Очистив тарелку, он с трудом выбрался на застекленную веранду и прилег на кушетку. Когда через несколько минут Рэйчел выглянула туда, он уже спал. Дайана говорила, что обезболивающие таблетки, которые он принимает, вызывают сонливость.

Рэйчел сняла сандалии и бесшумно поднялась по лестнице в свою спальню за книгой. Большое плетеное кресло на веранде выглядело очень заманчиво. Тихо устроившись на подушках с цветочным узором, она загляделась на озеро, позабыв о книге, лежавшей у нее на коленях. Дикая утка спокойно скользила по гладкой воде; в тени от горы, покрытой вечнозелеными деревьями, ее темная головка казалась совсем черной.

С западной стороны озера появилась птица, низко летевшая над поверхностью. Внезапно она нырнула, энергично работая лапками, а затем снова взмыла кверху. Серебристая чешуя рыбы, которую она намертво зажала в клюве, поблескивала на солнце. Рэйчел вдруг почувствовала странное покалывание в области позвоночника. Она повернула голову и увидела, что Николас Бонелли смотрит на нее.

Он молча, словно угрожая, разглядывал ее. Она вздернула подбородок и не стала отводить взгляд. Она не смогла бы преподавать в школе шесть лет, включая год практики, если бы не научилась читать мысли, возникающие в изобретательных умах учеников. Семья с чистой совестью будет держать Николаса на озере, пока здесь находится Рэйчел. Следовательно, первым делом он бы хотел избавиться от нее. Прогнать ее прочь.

План ее провалится. Она в этом не сомневалась.

— Я думал, — сказал он.

— Это вам полезно.

— Вы видите в этом еще один признак активного, пытливого ума? — спросил он с издевкой. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Моя мать правильно рассчитала, что в этой ситуации я не обращусь за помощью ни к одной из моих подруг.

— Покалеченная лодыжка была бы серьезной помехой для человека, который со всех ног бежит от уз брака.

— Вы каждый раз прерываете своих учеников, когда они открывают рот?

— Извините. — Способность терпеливо слушать во время урока всегда была одной из сильных ее сторон, но, хотя его мать считала, что он ведет себя как шестилетний ребенок, ни у кого из ее первоклассников не могло быть такого жесткого рта, умолявшего, чтобы его смягчили поцелуем. Рэйчел моргнула. Откуда взялась эта дурацкая мысль?

— Так вот, — продолжал он. — Хотя мои подруги были бы счастливы оказать мне ту или иную услугу, мне не хочется их беспокоить. Конечно, нельзя отрицать, что Джеймс Донет неплохо поработал, чтобы выбить меня из седла. Это, вероятно, его первая большая удача за всю жизнь. — Он помедлил. — С другой стороны, охотился он за Чарли, так что даже акт возмездия ему не удался.

— Дайана говорила, что он специально врезался своей машиной в машину Чарли, потому что Чарли обнаружил улики против него.

— Со стороны пассажира, — сказал он. — Я видел, что он приближается, но мы застряли в пробке, так что Чарли не мог ничего сделать, чтобы убраться с дороги. Мне до сих пор снится, как Донет кричит слова, которые я не могу услышать. У этого безответственного придурка на заднем сиденье был ребенок. К счастью, малышка не пострадала. К несчастью, он тоже.

Рэйчел не знала, что ответить на эти горькие слова.

С видимым усилием он подавил свой гнев.

— Впрочем, это старые новости. Новое здесь — это вы. — Он посмотрел на нее страстным взглядом из-под полуопущенных век. — То есть вы и я.

Рэйчел хотелось громко рассмеяться. Неужели Николас Бонелли думает, что достаточно ему бросить на нее провокационно сексуальный взгляд, и она сломя голову умчится отсюда? Она разыграла невинность:

— Что вы имеете в виду?

В его карих глазах, которые были темнее самого горького шоколада, мелькнуло презрение, прежде чем он вкрадчиво произнес:

— Я не знаю ни одной женщины, у которой были бы такие волосы, как у вас. Эти рыжие кудри нравятся мне все больше.

— В самом деле? — Рэйчел непроизвольно намотала локон на палец.

— Мне нравится мысль о том, что красивая женщина находится всецело в моем распоряжении. Женщина, которой платят, — он подчеркнул последнее слово, — чтобы она во всем мне угождала. Не надо даже беспокоиться о том, как бы не попасть в затруднительное положение.

— Вы со мной флиртуете? — Рэйчел опустила глаза. — Судя по тому, что мне рассказывала о вас Дайана, я бы не подумала, что отношусь к женщинам вашего типа.

— Однажды, когда бродил в горах, я нашел старую зеленую бутылку. Под солнечными лучами она была точно такого же цвета, как ваши глаза.

Рэйчел испуганно посмотрела на него. Слабая улыбка спряталась в уголке его рта.

— У вас переносица слегка обсыпана веснушками. Они милые и даже сексуальные. — Он улыбнулся, показав ровные белые зубы. — Очень плохо, что я вас совсем не интересую. — Он понизил голос. — Я никогда не целовал рыжеволосую женщину. Мужчинам нравится вас целовать, Рэйчел Стюарт?