— Я знакома с историей компании, — перебила его Рэйчел. — Я хочу знать, почему вы обвинили моего отца в преступлении, которого он не совершал.

— Бумаги в столе.

— Но они могли оказаться там вследствие самых разных причин.

— Поймите, все произошло очень быстро. Мы нашли бумаги, потом банковский счет. Когда спросили об этом вашего отца, он легко сознался, что продавал информацию о согласованных ценах на выполнение подряда. Я ожидал объяснений, я не мог поверить, что это сделал мой старый друг. Он настоял на том, чтобы тут же, не сходя с места, написать признание. Потом мы пошли в банк, и он вернул мне деньги. Я был в шоке. Он попросил меня позволить ему пойти домой и объясниться с вашей мамой. Мне казалось, что он ушел задолго до того, как приехала полиция. Потом кто-то вбежал и сказал, что Марвин выскочил прямо перед полицейской машиной. Это был самый черный, самый долгий день в моей жизни. Марвин был моим другом. Мы с женой играли в бридж с ним и Гейл.

— Но вы поверили в то, что он обманывал и воровал.

— Вначале. После того, как шок прошел, я стал думать. — Он взял со стола карандаш и начал постукивать им по книге. — Вероятно, он кого-то покрывал.

— Вы поделились своими подозрениями с полицией? — спросил Николас.

Тэйн развернул кресло и оказался лицом к окну.

— Нет, — сказал он через плечо. — Мне было слишком стыдно. Марвин был моим другом, а я покинул его в беде, поверив, что он меня предал.

— В результате вы позволили всем остальным продолжать считать его виновным, — горько сказала Рэйчел.

— Я нанял частного детектива, чтобы расследовать это дело. — Тэйн повернулся к ней вполоборота. — Кто бы ни продавал информацию о ценах, он хорошо замел следы. Детектив ничего не нашел.

— Кого вы нанимали? — спросил Николас. Тэйн развел руками.

— Я забыл его имя. Он больше здесь не живет. Не могу вспомнить, куда он уехал.

Рэйчел сжала руки в кулаки.

— И это все? Вы говорите женщине, что ее муж и отец ее детей — преступник, а потом, когда решаете, что это не так, не считаете нужным сказать ей об этом?

Ухватившись за подлокотники кресла, пожилой мужчина смотрел на Рэйчел, часто мигая.

— Это, конечно, не оправдание, но я чувствовал себя очень виноватым. И хотел обо всем забыть. Я утешал себя тем, что с гибелью вашего отца всю эту историю замяли. Мне непонятно, зачем ваша мать рассказала вам обо всем. Ваш брат тоже знает?

— Только об обвинениях. Никому из нас неизвестно о том, что вы изменили свое мнение о виновности моего отца.

— Он этого не сказал, — вмешался Николас. — Он только подумал, что ваш отец мог покрывать кого-то.

Тэйн стрельнул взглядом в Николаса и снова посмотрел на Рэйчел.

— Я не могу это доказать, но я убежден, что Марвин невиновен. — Его голос окреп. — Я уверен, что он был невиновен.

— А его смерть? — сломленным голосом спросила Рэйчел.

— Страшный, ужасный несчастный случай. Явно несчастный случай. В этом нет сомнения. Ваш отец был в смятении, понимая, что кто-то подставил его. А я, его друг, поверил, что он мог предать меня. — Тэйн посмотрел Рэйчел прямо в глаза. — Он вышел на улицу, ничего не видя. Это был несчастный случай. У Бонелли не было возможности затормозить. — Он повернулся к Николасу. — Ваш отец продолжал делать ему искусственное дыхание и массаж сердца, когда надежды уже не было. Парням из «скорой помощи» пришлось оттаскивать его от Марвина.

— Она уже не малышка Рэйчел, — сказал Николас. — Она может принять правду. Она сильная.

— Это правда, — искренне сказал Тэйн. Николас поднялся.

— Пойдем отсюда.

— Да. — Она с трудом встала на ноги. Ее отец был невиновен, и этот человек знал об этом. И ничего им не сказал. Она не могла простить такой жестокости.

Николас довел ее до лифта и нажал кнопку вызова.

— Спасибо вам, Николас. Я не думаю, что без вас он рассказал бы мне правду. Он, должно быть, понял, что нанял плохого детектива. Зная вашу репутацию, он был уверен, что вы докопаетесь до истины. — Она с трудом сглотнула. — Через столько лет узнать, что мой отец не совершал преступления. То есть я знала это, но теперь у меня есть доказательство. — Рэйчел грустно улыбнулась Николасу.

Он в изумлении уставился на нее.

— Только не говорите мне, что вы поверили в ту ложь, которую он тут наплел!

— Какую ложь?

— Прекратите, Рэйчел. Разве вы не видели, как он отводил глаза? И моргал. Студент-первокурсник, изучающий криминологию, сумел бы понять, что он бессовестно лжет.

Она вошла за ним в лифт.

— Это вполне мог быть несчастный случай. Забудьте об этом. И я забуду.

Николас потянулся, чтобы нажать кнопку лифта, но его рука замерла на полдороге.

— Какой несчастный случай? — ледяным тоном спросил он. — Вы говорите о смерти своего отца?

— Да. Мистер Тэйн подчеркивал, что, вероятнее всего, это был несчастный случай. — Она осторожно дотронулась до его руки. — Конечно, он мог ошибиться, но я не собираюсь далее обсуждать этот вопрос.

— Я не верю, что мой отец намеренно сбил вашего отца. — Николас злобно ткнул пальцем в кнопку первого этажа. — Не больше, чем сказке о том, что ваш отец кого-то покрывал.

— Сказке! — От гнева перед глазами у Рэйчел заплясали красные пятна. — Дело не в моем и вашем отце, — злобно сказала она. — Почему они оба не могут быть невиновны?

— Это был умный ход. Не сталкивать нас друг с другом. Неизвестное третье лицо.

— Я вас ненавижу, Николас. — Комок застрял у нее в горле. Она добилась желаемого: восстановила доброе имя своего отца. И должна испытывать радость. Почему же она ощущает такую пустоту? — Вы с самого начала не хотели помочь мне. Теперь я ясно представляю, как вы злились на то, что нуждаетесь в моей помощи, — медленно сказала она.

— У меня есть выбор, — сквозь зубы выдавил Николас, — я могу пропустить мимо ушей ваши слова и могу заставить вас взять их обратно.

— Вы ничего не можете заставить меня сделать, Николас Бонелли. — Рэйчел попятилась назад, когда он начал наступать на нее в маленькой кабине. — Я вас уволила. Мы оба уволены. — Она стукнулась спиной о стенку лифта.

Николас напирал на нее. Левой рукой он вздернул кверху ее подбородок.

— Уволены, училка? Я так не думаю. Вы хотели правды, помните?

— Теперь я знаю правду.

— Я начинаю думать, что вы не узнаете правды, даже если она шлепнет вас по губам. — Его глаза потемнели. — Или уже шлепнула.

— Не смейте целовать меня, Николас Бо… — Ее сопротивление таяло от жара его поцелуя. Ни один мужчина не целовал ее так. Это будет последний их поцелуй, и она бы не хотела жалеть о нем. А это означало всецело отдаться ему.

За спиной Николаса прозвучало робкое покашливание. Вежливый голос спросил:

— Первый этаж. Вы выходите?

— Нет, — ответил Николас. — Воспользуйтесь другим лифтом. — Дотянувшись, он нажал кнопку, чтобы закрыть двери.

— Этого нельзя делать, — сказала Рэйчел.

— Можно, черт побери. — Он снова отправил лифт под небеса. — Итак, на чем мы остановились?

— На первом этаже.

— Уже нет. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Я ревновал к Скотта каждый раз, когда вы позволяли ему это делать. — Наклонившись, он медленно провел языком по ее губам.

От быстрого подъема лифта в животе у Рэйчел образовалась пустота.

— Я никогда ему не позволяла, — сказала она не дыша. — Это было неприятно. — Совсем другое дело, когда это делал Николас. Ее губы раздвинулись.

— Мне нравится, когда у вас распущены волосы, — пробормотал он.

Ее волосы, освобожденные от красивой заколки, упали ей на плечи. Он запустил руки в тяжелую массу.

— Ты пахнешь, как какой-то экзотический цветок. — Он покрывал легкими поцелуями ее лицо и шею, пока не добрался до мочки уха. — У тебя здесь симпатичная маленькая веснушка. — И громким голосом: — Этот лифт занят. Воспользуйтесь другим.

Двери лифта снова захлопнулись, и он провалился вниз.

— Николас, нам нужно выйти из лифта, пока они не позвонили в полицию.