Изменить стиль страницы

Мексика считалась страной крупнейшей киноиндустрии в испаноязычном мире[700]. Однако поначалу и в кино ему не удавалось найти работу. Как-то вечером он вернулся домой после тщетных поисков — просить Гарсиа Маркес никогда не умел, — и Мерседес сообщила ему, что у них кончились деньги на питание, так что она даже не может напоить Родриго молоком перед сном. Гарсиа Маркес усадил перед собой двухлетнего сына, объяснил ему ситуацию и поклялся, что подобное никогда не повторится. Малыш все «понял», лег спать не капризничая и ночью не просыпался. На следующее утро доведенный до отчаяния Гарсиа Маркес все же решился позвонить Мутису и попросить его еще об одной услуге. Мутис понял, что его друг, вероятно, наконец-то смирился со своим положением просителя, который не вправе выбирать. Используя свои деловые связи, Мутис организовал для Маркеса два собеседования. Первое — с предпринимателем Густаво Алатристе, который в предыдущие годы каким-то чудом умудрялся вкладывать свой капитал в самые разнообразные отрасли, начиная от производства мебели и кончая кинематографом и журналистикой.

Алатристе назначил встречу в баре отеля «Президенте» 26 сентября 1961 г., ровно через три месяца после прибытия Маркеса в Мексику. По словам последнего, подошва на одной его туфле отваливалась, поэтому он пришел на собеседование раньше назначенного времени, а по завершении встречи дождался, когда уйдет Алатристе, и только потом сам побрел из бара[701]. Алатристе продюсировал некоторые из лучших фильмов Луиса Бунюэля и в то время был женат на Сильвии Пиналь, самой очаровательной мексиканской актрисе, сыгравшей главные роли в трех фильмах Бунюэля[702]. Очевидно, Гарсиа Маркес надеялся, что с помощью Алатристе он мгновенно получит доступ в мир кино. Однако Алатристе некоторое время назад приобрел несколько популярных изданий, в том числе ориентированный на женщин журнал La Familia (Семья) и Sucesos para Todos (Истории для всех), чисто мексиканский журнал уголовной и скандальной хроники, и хотел в обоих предложить разочарованному просителю должность главного редактора, хотя на этот счет у него были сомнения. Мутис имел неосторожность показать Алатристе в качестве рекомендации некоторые из статей Гарсиа Маркеса, и Алатристе задумался. «Твой парень слишком хорош», — рявкнул он. Но Мутис поспешил заверить предпринимателя, что его друг — мастер на все руки. Поколебавшись, Гарсиа Маркес принял предложение — согласился работать сразу в двух изданиях — и, вернувшись домой, спросил у Родриго, чего бы ему хотелось больше всего на свете. «Мяч». Его отец пошел и купил самый большой мяч, который только смог найти.

Итак, Гарсиа Маркес распрощался со своей мечтой о кино и в качестве редактора возглавил два журнала Алатристе на одном необычном условии: что его имя не будет фигурировать в составе редакционной коллегии и что он не будет подписывать статьи. Теперь он руководил двумя изданиями: «Семья» и «Истории для всех» — «Дом» и «Улица», должно быть, думал Гарсиа Маркес. Это был не просто унизительный отход в журналистику — это было отступление в журналистику самого низкого пошиба. Теперь он работал в офисе на проспекте Инсурхентес-Сур. Пишущей машинки у него не было, руководил он так, будто был в рукавицах и в руках держал клещи, — почти невыносимая для него ситуация. Последний раз подобным образом он был вынужден пожертвовать своим призванием во время кризиса 1951 г., когда его родные переехали из Сукре в Картахену; но даже тогда он находил время, чтобы работать над «Палой листвой». Однако теперь у него были жена и ребенок, которых нужно было кормить, даже если он сам привык обходиться без еды. Скрипя зубами, он приготовился распрощаться не только с кинематографом, но и с литературой.

Еще один фирменный журнал, S.nob, полностью оправдывавший свое название, до прихода Маркеса почти не продавался, а теперь благополучно паразитировал на его популистских опусах. В те дни в журнале S.nob заправляли два авангардных писателя — Сальвадор Элисондо и Хуан Гарсиа Понсе, и Гарсиа Маркес с горечью заявлял, что эти два аристократа в буквальном смысле эксплуатируют его труд. Тогда он еще не знал, что однажды его еще не родившийся сын женится на еще не родившейся дочери Элисондо[703]. Время от времени Алатристе еще больше осложнял жизнь своему многострадальному работнику, забывая заплатить ему жалованье. Однажды он задержал выплату на три месяца, и Гарсиа Маркесу пришлось ходить за ним по пятам. В итоге он припер своего работодателя к стенке в турецкой бане, и обливающийся потом Алатристе был вынужден выписать ему чек прямо в клубах поднимающегося пара. Выйдя из бани, Гарсиа Маркес увидел, что чернила на чеке расплылись, и поспешил назад. Он вывел Алатристе в раздевалку и потребовал у него новый чек[704]. Гарсиа Маркес все больше начинал походить на мексиканского комика Кантинфласа.

При всей его неприязни к новой работе уже через несколько недель Маркес заметно улучшил оформление, стиль и содержание обоих журналов. Наряду с рецептами и узорами для вязания в La Familia, имевшем широкую читательскую аудиторию на всем континенте, и леденящими кровь историями и фотографиями в Sucesos para Todos он печатал в сокращении великие романы и биографические очерки, детективы, интересные статьи о культуре разных народов и вообще любой достойный внимания материал. Подобное он уже делал, когда работал в Cronica в Барранкилье и в каракасском журнале Venezuella Gráfica. Чтобы повысить качество журналов, он, вооружившись ножницами и клеем, штудировал зарубежные издания; другими составляющими успеха были двигавшее им отчаяние и некоторая доля цинизма[705]. К началу 1962 г. тираж каждого следующего номера Sucesos para Todos увеличивался на 1000 экземпляров по сравнению с предыдущим и продолжал расти. В апреле уже более спокойный Гарсиа Маркес докладывал Плинио Мендосе, что у него «офис с коврами и двумя секретарями, почти что дом, да еще с садом; а босс либо гений, либо законченный псих — я пока не понял. Я еще не магнат, но, хотя живу теперь в трех кварталах от работы, в июле, пожалуй, куплю себе „мерседес-бенц“. Того и гляди перееду в Майами и возглавлю там контрреволюционное движение… Через десять дней мы ожидаем появления на свет Алехандры. Мерседес переживает тот нескончаемый период, когда женщины и как жены невыносимы, и зрелище являют собой невыносимое. Но она готовится взять реванш: собирается накупить горы платьев, обуви и других вещей, как только сдуется до своих нормальных размеров»[706].

В сентябре 1961 г. Гильермо Ангуло предложил Маркесу послать свою неопубликованную рукопись, которая получит название «Недобрый час», на спонсируемый «Эссо» конкурс «Лучшее произведение колумбийской литературы 1961 г.». Победителя конкурса должны были назвать в 1962 г.[707] Альваро Мутис тоже давил на него. Говорили, что в «Эссо» представлены 173 произведения и ни одно из них не заслуживает внимания. Посему друзья и настаивали, чтобы Гарсиа Маркес подал заявку в последнюю минуту. Сам Маркес вспоминает, что он развязал галстук, взглянул на свою повидавшую виды рукопись, тщательно переработал ее в последний раз[708]. Нелюбимый автором «Недобрый час» никогда не будет вызывать особого восторга у критиков. Сюжет несколько дерганый, персонажи схематичные. Вместе с тем кинематографическая ясность повествования и беспристрастность изложения не могут не произвести впечатления на читателя, даже если мрачность содержания не разбавлена юмором и деталями местного колорита.

вернуться

700

Некоторое время назад в Нью-Йорке ГГМ работал, в основном поздно ночью, над фильмом Альваро Сепеды о ежегодном карнавале в Барранкилье, финансировавшемся пивной компанией семейства Санто-Доминго Агила.

вернуться

701

См. Daño Arizmendi Posada, «El mundo de Gabo. 4: Cuando Gabo era pobre», El Mundo (Medellín), 29 octubre 1982.

вернуться

702

Fiorillo, La Cueva, p. 105.

вернуться

703

Хуан Гарсиа Понсе позже сойдется с бывшей женой Элисондо, матерью девушки, на которой однажды женится сын Гарсиа Маркеса.

вернуться

704

Eduardo García Aguilar, «Entrevista а Emillo García Riera», Gaceta (Bogotá, Colcultura), № 39, 1983.

вернуться

705

ГГМ, письмо из Мехико в Боготу Плинио Мендосе (начало декабря 1961).

вернуться

706

ГГМ, письмо из Мехико в Барранкилью Плинио Мендосе (апрель 1962).

вернуться

707

См. статью «La desgracia de ser escritor joven», El Espectador, 6 setiembre 1981, в которой он говорит, что за всю свою писательскую карьеру сожалеет лишь о том, что принял эту награду и предыдущую, в 1954 г., за рассказ «День после субботы».

вернуться

708

GGM, Living to Tell the Tale, p. 231.