С этими словами она села в автомобиль и поехала, оставив его стоять па обочине. Минут через десять он последовал за ней.
Доминика приготовила кофе и, поставив его на поднос вместе с тарелкой печенья, отнесла в гостиную.
– Проходи, – сказала она, открывая ему дверь. Да, я забыла поблагодарить тебя за то, что ты сменил колесо. Я действительно этого ни разу не делала и едва ли сумела бы справиться сама, как ты совершенно правильно заметил.
– Если ты еще раз окажешься в подобной ситуации в это время суток, просто закройся в машине и воспользуйся сотовым телефоном, – посоветовал он.
Энгус прошел за ней в гостиную, но в дверях на миг остановился, словно заново знакомясь с привычной обстановкой. У Доминики ничего не изменилось. Удостоверившись в этом, он сел напротив нее в кресло и, пока Доминика разливала кофе, хранил молчание. Она протянула ему чашку и, когда он отказался от печенья, опустилась на диван и посмотрела ему прямо в глаза.
– Как поживаешь?
Он пожал плечами.
– Спасибо, прекрасно. А ты?
– Тоже. Как обычно, страшно занята на работе.
А как твои лошади и… «Лидком-Плейс»?
Энгус молчал; брови его были сдвинуты, а у губ проступили жесткие складки. В его упорном, проникающем в самую душу взгляде читалось циничное недоверие к тому, что она способна вести ни к чему не обязывающую светскую беседу, словно они не были некогда так беспредельно близки, как только могут быть близки мужчина и женщина.
– Ну хорошо, – пробормотала она, чувствуя, что разговор не клеится. – Обойдемся без банальностей. Я ушла потому… – Она запнулась, взглянула на него, поставила чашку на столик внезапно задрожавшей рукой и поняла, что невозможно сейчас назвать ему истинную причину, так же как невозможно было сделать это тогда.
Как объяснить мужчине, что хочешь от него семью и детей, а не одних только плотских утех, без того, чтобы не обнажить душу и не открыть ее для новых страданий?
– Потому что… – Она вздохнула. – Как бы мне ни было хорошо с тобой, Энгус, для меня пришла пора... двигаться дальше. Мой бизнес быстро развивается, но сейчас решающий момент, он требует от меня сосредоточенности, полной отдачи... а твое происхождение тут вовсе ни при чем.
– И нет ничего проще, чем перейти из моей постели в постель Эмилио Строцци? – Его выражение было оскорбительно-насмешливым. – Видимо, с ним ты в состоянии совмещать работу и удовольствие?
– Я… – Доминика поднялась, с облегчением чувствуя, как на помощь ей приходит спасительный гнев. Она проговорила холодно:
– А это не твое дело, Энгус. – И, бросив взгляд на часы, добавила:
– Мне жаль, но уже поздно. Если ты не против, я хотела бы сделать кое-что, чтобы приготовиться к завтрашнему дню.
Она потянулась за его чашкой, чтобы поставить ее на поднос, но он схватил ее за запястье и тоже встал. Их взгляды скрестились. Глаза Доминики пылали яростью, но она не произнесла ни слова.
– Может быть, тебе, как будущей графине, правится думать, что ты легко можешь от меня отделаться, – процедил он сквозь зубы. – Но нам осталось разрешить один маленький вопрос. Интересно, он заставлял тебя чувствовать, что ты... падаешь с огромной высоты, о чем ты сказала мне как-то в этой самой комнате?
Доминика приоткрыла рот.
– А знает он, какие ты любишь прикосновения и какие именно ласки доставляют тебе такое сильное наслаждение, что ты просишь меня остановиться?.. Ты танцевала с ним обнаженная? Его глаза пригвоздили ее к месту, а рука по-прежнему сжимала ее запястье. – Знает он, что ты считала один раз за ночь вполне достаточным, пока мы с тобой не доказали обратное?
– Это мерзко! – выдохнула Доминика, попеременно бледнея и краснея.
– Но это правда, – грубо сказал он. – Или ты прошла со мной подготовительный класс и намерена применить полученные знания с другим мужчиной? Ты ведь не отличалась особой опытностью, когда впервые легла со мной в постель…
Но ученицей оказалась способной, тут тебе нужно отдать должное.
Сделав нечеловеческое усилие, Доминика вырвала руку и ударила его по щеке. Ладонь словно обожгло, а она, тут же осознав содеянное, страшно побледнела. Ее потрясло то, что отношения между ними дошли до такого ужаса. Из глаз хлынули горячие слезы и побежали по щекам, она жестом отчаяния поднесла руку к губам. Энгус все смотрел на нее, у его рта мелко-мелко дрожала мышца. Затем он закрыл глаза и привлек ее к себе.
– Доминика, ты выйдешь за меня замуж?
Доминика откинула назад волосы. Она лежала на своих разноцветных подушках под простыней, и не только постель была в полнейшем беспорядке, но и вся спальня. Повсюду валялась ее сброшенная впопыхах одежда вперемешку с его одеждой. Если они и воспламеняли когда-то друг друга, все, что было прежде, померкло перед неистовым накалом страсти, которого они достигли, даже ненавидя друг друга.
– Зачем?
Энгус сидел, опираясь спиной на подушки, она лежала рядом, и он, не глядя па нее, поглаживал рукой ее волосы.
– А разве не в этом все дело?
Доминика осторожно вздохнула.
– Строцци были давними друзьями родителей.
Эмиля я ни разу в свою постель не приглашала, а без приглашения он тем более не мог там оказаться, как бы ни хотел. Я понятия не имела, что наше с ним появление в обществе вызовет такой ажиотаж… И, разумеется, у меня и в мыслях не было таким способом вызвать твою ревность.
– Я не то имел в виду, – ответил он спокойно. Хотя мне трудно описать состояние, в которое привели меня эти фото. – Он все продолжал гладить ее по голове. – Я хотел сказать, разве ты ушла от меня не поэтому?
Доминика упорно избегала встречаться с ним взглядом.
– Если ты сумел догадаться об этом, Энгус, я могу сделать вывод, что сам ты этого не хотел. И, по-моему, с тех пор ничего не изменилось.
– Нет, изменилось. Если мы и доказали, что чувствуем что-то друг к другу, то именно сейчас, несколько часов назад, и именно так, что… Иными словами, неужели ты после этого сможешь уйти?
Доминика невольно вздрогнула. Он лег рядом с ней на подушки, осторожно взял в ладони ее подбородок и заглянул в глаза.
– Думаю, нам не остается ничего другого, как пожениться... или провести наши жизни, томясь друг по другу. Если ты не смогла позволить итальянцу стать моим преемником, то со мной случилось то же самое: после твоего ухода я не могу смотреть ни на одну женщину.
В его словах звучала неумолимая логика, и тем не менее с каждой секундой надежда услышать то, о чем Доминика мечтала, стремительно таяла.
– Черт побери! Не только же это нас объединяет! – воскликнул Энгус.
И стал перечислять одно за другим все, что они делали сообща, – все книги, которые оба прочли, любимую ими музыку, совместные поездки, шахматные партии, в которых так и не был определен сильнейший, любовь к танцам и прочее и прочее.
Доминика, слушая его, невольно начала улыбаться всем забавным штучкам, которые он воскресил в памяти. Энгус даже припомнил, как она сказала однажды, что ей нужен мужчина, знающий толк в кухонной и прочей домашней технике.
Все правильно, думала Доминика, но сможет ли их брак переломить нечто более серьезное, о чем он не упомянул? То, что они никогда не строили планы на будущее, ни разу не заговорили о свадьбе, о возможности иметь детей, просто ни разу не посвятили друг друга в свои ближайшие планы?
Возможно, ей следовало проявлять больше инициативы, а не жить своей жизнью, позволяя ему беспрепятственно жить своей?
Но как быть с ее главной ошибкой? Тогда, на острове Данк, она понимала, что его гложет что-то, чем он не хочет делиться с ней. Изменится ли что-то после свадьбы? Найдут ли они в себе достаточно любви и доверия, чтобы сделать невозможными тайны друг от друга?
– Я не знаю, – ответила она откровенно. Энгус оторвался от изгиба ее шеи и, вскинув голову, заглянул ей в глаза. – Но, – продолжала Доминика, дотрагиваясь пальцем до шрама около его брови, – если ты всерьез хочешь жениться на мне, Энгус Кейр, что мне еще остается делать, как не ответить согласием?