«Мне кажется весьма странным, что ты решила справиться у меня, правда ли то, что тебе сообщили. Неужели ты так мало доверяешь людям, что тебе потребовалось проверять сообщение одного из членов «Брахмо Самаджа»?! Ты пишешь далее, что тебя совершенно ошеломило известие о том, что я собираюсь выйти замуж за какого-то молодого индуиста. Позволь возразить тебе на это, что и в «Брахмо Самадже» есть всем известные благочестивые молодые люди, одна мысль о браке с которыми приводит меня в ужас, тогда как я знаю нескольких юношей-индуистов, выйти замуж за которых было бы великой честью для любой девушки из «Брахмо Самаджа». Это все, что я хотела написать тебе по этому поводу».

После ухода Лолиты Пореш не мог заставить себя взяться за работу. Долго сидел он молча, погруженный в раздумье. Затем он поднялся и пошел к Шучорите. Шучориту очень встревожил его расстроенный, огорченный вид. Она прекрасно знала, что послужило причиной его беспокойства, потому что ее собственные мысли вот уже несколько дней только этим были заняты.

Пореш-бабу прошел с Шучоритой в ее скромную комнатку, опустился на стул и сказал:

— Ну, дорогая, пришло время серьезно подумать о Лолите.

Шучорита посмотрела на него глазами, полными сочувствия.

— Я знаю, отец.

— Меня ничуть не беспокоят сплетни о ней, меня волнует другое… Неужели Лолита…

Видя нерешительность Пореша, Шучорита поняла, что должна сказать ему без утайки все, что думала по этому поводу сама.

— Лолита всегда делилась со мной всеми своими мыслями, но с некоторых пор я замечаю, что она стала гораздо более скрытной. Я очень хорошо понимаю…

— В душе у Лолиты творится что-то такое, — перебил ее Пореш-бабу, — в чем она не хочет признаться даже себе самой. Я думаю и не могу придумать, как тут поступить. Скажи мне… ты не думаешь, что с моей стороны было ошибкой позволить Биною запросто бывать у нас и так часто видеться с ней?

— Отец, ты же знаешь, что поведение Биноя было безупречным, — сказала Шучорита. — Это честный человек, я искренне считаю, что очень немногие среди наших знакомых могут сравниться с ним в благородстве.

— Ты права, Радха, совершенно права! — горячо воскликнул Пореш-бабу, словно ему открылась вдруг какая-то истина. — Внутренние достоинства человека — вот все, что должно иметь для нас значение. Господь помогает нам увидеть человеческую душу. Мы только должны благодарить бога за то, что Биной оказался таким хорошим человеком и что мы не ошиблись в нем. — И он облегченно вздохнул, как человек, который чуть было не совершил ошибки, но вовремя спохватился.

Пореш-бабу не мог обидеть своего бога. Он твердо верил, что весами, на которых всевышний взвешивает людские дела, служит ему вечная истина. А так как сам Пореш никогда не пользовался фальшивыми гирями, изготовленными его единоверцами, то и себя упрекнуть ему было не в чем. Он лишь удивился самому себе, что не сразу понял такую простую вещь и столько времени мучился зря. Положив руку на голову Шучорите, он сказал:

— Сегодня, дорогая, урок мне преподала ты.

— Нет, нет, что ты, отец! — возразила девушка, быстрым движением касаясь его ног.

— Сектантство приводит к тому, что люди перестают понимать одну простую и несомненную истину, а именно, что человек — это прежде всего человек; оно, как водоворот, затягивает людей, и мало-помалу искусственные, ими самими созданные различия между религиями брахмаистов и индуистов начинают заслонять саму истину. Вот в таком водовороте ложных понятий и представлений кружился и я все это время.

Помолчав немного, Пореш продолжал:

— Лолита никак не может расстаться с мыслью о женской школе. Она просила меня разрешить ей обратиться за помощью к Биною.

— Нет, отец, — воскликнула Шучорита. — Подожди немного.

Перед мысленным взором Пореша вновь появилось огорченное личико Лолиты в тот момент, когда она уходила из его комнаты, и сердце у него защемило. Он сознавал, что его смелая, пылкая дочь не столько возмущена несправедливым отношением к ней Общества, сколько тем, что ей не дают бороться против этой несправедливости, причем не дает именно он, ее отец. Ему не терпелось сказать ей, что он передумал, поэтому он спросил:

— Почему же, Радха, почему ты считаешь, что надо подождать?

— Ма будет очень недовольна, — ответила Шучорита.

Пореш-бабу почувствовал, что она права, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, в комнату ворвался Шотиш и, подбежав к Шучорите, стал что-то шептать ей на ухо.

— Нет, болтунишка, только не сейчас, — сказала она. — Завтра.

— Но ведь завтра мне идти в школу, — огорчился мальчик.

— В чем дело, Шотиш? Чего ты хочешь? — ласково спросил Пореш-бабу.

— Он… — начала было Шучорита, но Шотиш тотчас же закрыл ей рот ладонью.

— Нет, нет, не говори, диди, не говори! — умолял он.

— Зачем же Шучорита будет говорить, если это секрет? — улыбнулся Пореш.

— Видишь ли, отец, ему самому очень хочется, чтобы ты узнал этот секрет.

— Вот и нет! Вот и нет! — запротестовал мальчик, убегая.

Дело в том, что мальчик хотел показать Шучорите сочинение, столь расхваленное Биноем. Излишне добавлять, что Шучорита сразу догадалась о причине, побудившей Шотиша поднять этот вопрос в присутствии Пореша. Бедный Шотиш и не подозревал, что предмет самых его сокровенных мыслей может с такой легкостью стать достоянием других.

Глава сорок седьмая

Спустя четыре дня Харан-бабу явился к Бародашундори с письмом в руке. Он уже оставил всякую надежду повлиять как-нибудь на Пореша-бабу.

— С самого начала я пытался предостеречь вас, — сказал Харан-бабу, вручая Бародашундори письмо, которое Лолита отправила Шойлобале, — и даже вызвал этим неприязнь всей вашей семьи. Но из этого письма вы поймете, как далеко зашло дело.

Прочитав письмо, Бародашундори воскликнула:

— Но как же я могла предвидеть все это, скажите, пожалуйста! У меня и в мыслях не было, что этим может кончиться. Но имейте в виду, вы очень заблуждаетесь, если хотите возложить ответственность за все это на меня. Вы все общими усилиями вскружили голову Шучорите, восхваляя ее без меры: «Ну разве найдется во всем «Брахмо Самадже» кто-нибудь равный ей!» Вот теперь сами и распутывайте, что ваша несравненная девица натворила. Это она привела в наш дом Биноя с Гоурмохоном, и хотя я приложила все старания к тому, что бы перетянуть Биноя на нашу сторону, откуда ни возьмись явилась эта «тетя» со своим идолом и все испортила. Теперь Биной, лишь меня завидит, бежит без оглядки. Во всем, что сейчас происходит, виновата ваша Шучорита. Я давно знала, что она за человек, только никому не говорила. Я к ней относилась так, что никто и не догадывался, что она не моя родная дочь, — и вот награда! И совершенно напрасно было показывать мне это письмо. Делайте, что хотите!

Харан-бабу великодушно просил извинения за то, что невольно позволил себе упрекнуть в чем-то Бародашундори, и чистосердечно признался, что в свое время он неправильно понимал ее. В конце концов был призван Пореш-бабу.

— На, полюбуйся! — И Бародашундори швырнула на стол письмо.

Пореш-бабу дважды внимательно прочитал письмо с начала до конца.

— В чем же, собственно, дело? — спокойно спросил он.

— Как в чем дело! — вскипела жена. — Или тебе этого мало? До чего можно дойти таким образом! Ты разрешил, чтобы в твоем доме поклонялись идолу и придерживались кастовых предрассудков, ты все разрешаешь, все… Не хватает только, чтобы ты отдал свою дочь замуж в индуистский дом. А потом тебя охватит раскаяние и ты сам вернешься к правоверному индуизму. Но только предупреждаю…

— Можешь не предупреждать, — улыбнулся Пореш. — Пока еще необходимости в этом нет. Но вот что я хочу знать: с чего вы вдруг взяли, что Лолита собирается выходить замуж за индуиста? В этом письме нет ничего такого, что подтверждало бы это. Я, во всяком случае, ничего не заметил.

— Я просто не знаю, что еще нужно сделать, чтобы ты прозрел! — воскликнула Барода. — Если бы ты с самого начала не был слеп, ничего подобного не произошло бы. Ну, скажи, можно ли выразиться яснее, чем в этом письме!