Гора был твердо убежден, что он родился для того, чтобы выполнить какую-то особенную миссию, предопределенную ему тем, от кого зависели судьбы его родины, и, однажды уверовав в это, он теперь считал, что большинство событий его жизни были не случайны и отнюдь не являлись результатом его личного желания. Поэтому он всегда искал какой-то особый смысл даже в самых незначительных обстоятельствах своей жизни.
Сегодня, когда, повинуясь непреодолимому желанию, он отправился к Шучорите и сначала нашел ее дверь запертой, а затем услышал, что ее нет дома, он решил, что неспроста что-то мешает его надеждам сбыться. Тот, кто руководил его поступками, дал понять, что он недоволен Горой. Очевидно, в этой жизни двери дома Шучориты были перед ним закрыты. Шучорита не для него! Человек, подобный Горе, не имеет права поддаваться своим желаниям, в его жизни нет места личным радостям и горестям. Он индийский брахман, его дело молиться господу за свою великую родину, его долг — самоотречение во имя благополучия Индии. Страстная любовь, привязанности — не его удел.
«Господь наглядно показал мне, что такое любовь, — говорил себе Гора. — Теперь я знаю, что в ней нет ясности и покоя, что она жгучая и терпкая, как вино. Она будоражит душу и порождает иллюзии. Но я — саньяси, в моем сознании ей нет места».
Глава семидесятая
Шучорита, которую столько времени тиранила Хоримохини, за эти несколько дней, проведенных с Анондомойи, почувствовала такое облегчение, какого не испытывала никогда в жизни. Она очень привязалась к Анондомойи, и ей с трудом верилось, что когда-то она не знала эту женщину и была далека от нее. Анондомойи каким-то образом прекрасно понимала все ее мысли и порой без слов приносила ей глубокое успокоение. Никогда прежде Шучорита не произносила так от души слово «мать». И она не упускала случая лишний раз произнести его, хотя бы и без большой надобности.
Когда все приготовления к свадьбе Лолиты были закончены и Шучорита в полном изнеможении свалилась на постель, у нее на уме была только одна мысль — как она теперь расстанется с Анондомойи? Она начала тихонько повторять про себя: «Ма, ма!» И от этого сердце ее так переполнилось, что из глаз брызнули слезы, но тут возле нее появилась Анондомойи. Она откинула кисейный полог от москитов и присела на кровать.
— Ты звала меня? — спросила Анондомойи, погладив Шучориту по голове.
Когда Шучорита поняла, что говорила вслух, она не смогла ответить на вопрос, а только уткнулась лицом в колени Анондомойи и разрыдалась. Анондомойи продолжала молча гладить ее по голове. В эту ночь они спали вместе.
Анондомойи не хотелось возвращаться домой сразу же после свадьбы Биноя.
— Они оба ничего еще не смыслят в житейских делах, — сказала она. — Как же я уйду, не наладив им хоть немного хозяйство?
— Ма, — обратилась к ней Шучорита, — тогда и я останусь с тобой на эти несколько дней.
— Правда, ма! — оживилась Лолита. — Пусть Шучи-диди побудет с нами несколько дней.
Услышав эти слова, Шотиш подбежал к Шучорите, обнял ее и заплясал от радости.
— И я, и я тоже останусь, диди! — кричал он.
— Тебе же нужно учиться, болтунишка, — возразила Шучорита.
— Меня будет учить Биной-бабу.
— Биной-бабу сейчас не сможет заниматься с тобой.
— Почему же не смогу? — донесся голос Биноя из соседней комнаты. — Неужели ты думаешь, что я за сутки умудрился забыть все, что учил когда-то, просиживая за книгами ночи напролет.
— А разрешит ли твоя тетя? — спросила Анондомойи Шучориту.
— Я пошлю ей записку.
— Нет, не стоит, лучше я сама напишу ей.
Анондомойи знала, что, если Шучорита сама выразит желание остаться, Хоримохини непременно обидится, если же попросит ее об этом она, Анондомойи, то весь гнев Хоримохини обрушится на нее, а не на Шучориту.
В письме Анондомойи сообщала, что она должна задержаться на некоторое время у Биноя, чтобы наладить хозяйство молодых, и если Хоримохини согласится, чтобы Шучорита побыла с ней еще несколько дней, то это значительно облегчит ее задачу.
Письмо Анондомойи не только рассердило Хоримохини, но и пробудило в ней подозрения. Она подумала, что теперь, когда ей удалось в корне пресечь посещения Горы, его мать стала всячески стараться заманить Шучориту в силки. Все это представилось ей не чем иным, как сговором между матерью и сыном. Теперь Хоримохини припомнила, как еще в самом начале ей не понравился образ мыслей Анондомойи.
У Хоримохини гора свалилась бы с плеч, если бы ей удалось благополучно пристроить Шучориту в знаменитую семью Раев. Да и сколько можно заставлять Койлаша ждать? Бедняга прокоптил все стены в доме, день и ночь куря свою трубку.
На следующий день утром после получения письма Хоримохини, захватив слугу, сама отправилась в паланкине в дом Биноя. Там она застала Шучориту, Лолиту и Анондомойи, собравшихся в нижней комнате и занятых приготовлением обеда. Сверху, сотрясая окрестности, доносился громкий голос Шотиша, заучивавшего написание английских слов и их бенгальские значения. Дома никто никогда не подозревал, что у него такой необычайной мощи голос. Но здесь, чтобы доказать всем, как ревностно он относится к приготовлению уроков, ему приходилось налегать на него.
Анондомойи тепло встретила Хоримохини, но та, не обращая внимания на любезный прием, без всяких церемоний заявила:
— Я приехала забрать Радхарани домой.
— Вот и прекрасно, но сейчас присядь хоть на минуточку, — пригласила Анондомойи.
— Нет, спасибо, — ответила Хоримохини, — мне еще обряды совершать надо. Я и утренней-то молитвы толком не закончила. Я не могу задерживаться.
Шучорита резала тыкву, не вступая в разговор, пока тетка не обратилась непосредственно к ней.
— Ты слышала? — сказала Хоримохини. — Собирайся!
Лолита и Анондомойи сидели, не говоря ни слова. Шучорита отложила работу и встала.
— Пошли, тетя, — сказала она и направилась с ней к выходу, но по дороге, взяв Хоримохини за руку и заведя ее в другую комнату, сказала твердым голосом: — Раз уж ты приехала за мной, я не стану позорить тебя при всех. Я поеду с тобой домой, но сегодня же к полудню вернусь сюда.
— Это что еще за разговоры! — возмутилась Хоримохини. — Ты еще скажи, что навсегда останешься здесь?
— Навсегда остаться здесь я не могу, — ответила Шучорита. — Потому-то я и хочу побыть с Лолитой как можно дольше сейчас, пока у меня есть возможность.
От этих слов Хоримохини пришла в ярость, но, рассудив, что для препирательств момент сейчас неподходящий, сочла за лучшее промолчать.
— Ма, — сказала Шучорита, улыбнувшись Анондомойи. — Я съезжу ненадолго домой и сейчас же вернусь.
Анондомойи не стала ни о чем спрашивать и лишь проговорила:
— Хорошо, моя милая.
— Я вернусь к полудню, — шепнула Шучорита Лолите.
Девушка подошла к паланкину.
— А Шотиш? — Она вопросительно взглянула на тетку.
— Нет, Шотиш пусть остается, — ответила Хоримохини, решив, что Шотиш чудный мальчик на расстоянии и лучше его держать подальше от дома.
Когда они благополучно уселись в паланкин, Хоримохини попробовала завести разговор на волнующую ее тему.
— Ну вот Лолиту и выдали замуж. И слава богу! Порешу-бабу, по крайней мере, можно об одной дочери больше не беспокоиться.
После этого вступления она долго распространялась на тему о том, какая это тяжелая обуза иметь в доме незамужнюю дочь и сколько хлопот доставляет она своим родителям.
— Что тебе сказать, — продолжала она. — И у меня нет другой заботы. Об одном только и думаю, даже когда на молитву встану, эта мысль меня не оставляет. Правду тебе говорю, я и молиться-то теперь с прежним усердием не могу. Я что говорю: все ты у меня взял, господи, так за что же ты еще новое ярмо на меня надеваешь?
Как теперь выяснилось, для Хоримохини замужество Шучориты было не только житейской заботой, но и помехой на пути к спасению души. Но даже услышав о таких серьезных осложнениях, Шучорита не проронила ни слова. Тетка не сумела понять, что же, собственно, думает Шучорита, и, руководствуясь пословицей «молчание — знак согласия», истолковала поведение своей жертвы в благоприятную для себя сторону, решив, что она, по-видимому, смягчается. Не преминула она намекнуть и на то, какая это сложная задача распахнуть дверь в индуистское общество для девушки вроде Шучориты и как ловко справилась с ней Хоримохини. Теперь, даже если Шучориту будут приглашать в самые знатные дома, ее будут сажать за стол вместе со всеми и никто даже пикнуть не посмеет.