На следующий день матери сами вывели своих малышей, когда пришел конь. Они брали детей на руки и подносили их к конской морде, и Моргенштерн позволял себя гладить. Для воспитываемых окриками и подзатыльниками ребятишек это было новое ощущение. Примолкли и служаки, предлагавшие поймать коня петлей или сетью. Через неделю Моргенштерн катал на себе детей, и матери не боялись, что конь взбрыкнет или понесет. А еще через неделю инспектировать гарнизон приехал маршал, и Моргенштерн позволил ему, единственному из взрослых мужчин, прикоснуться к себе.

Наверное, этот конь и был главной причиной того, что маршал в качестве своей резиденции избрал именно этот гарнизон. Все видели желание главнокомандующего подружиться с великолепным животным. Но никто не знал, зачем ему это нужно.

А маршал не говорил. Ему уже несколько месяцев снились странные картины, где он и другие мужчины, усевшись верхом на таких же коней, проводили и принимали парады войск. Маршал даже подробно рассмотрел, запомнил и зарисовал упряжь, необходимую для удобного восседания на животном. Во сне, конечно, не особенно присмотришься, но логику всех ремней и постромков маршал усвоил.

Ему, правда, не слишком хотелось принимать парады: на Амдиэле не больно ими увлекались, но его новая и далекая жена, принцесса Лидмаха, толк в военных церемониях знала. И уж оценить всадника сумела бы. А маршалу до боли сердечной хотелось быть оцененным — причем именно ею, только ею, и более никем на свете.

Моргенштерн кокетничал с высокопоставленным военачальником и одновременно прикидывал: не пора ли выходить в маршальские любимцы? Или потянуть еще немного? Чтоб уж наверняка?

Безбедная оккупация

Полгода длилась оккупация Земли. Шесть месяцев войска изнывали от скуки и маялись бездельем. Патрули натоптали тропы, но ни разу им никто не воспрепятствовал совершать обходы. Строители возводили здания без единой помехи со стороны возможного противника, и в ход уже вовсю шли проекты совершенно гражданского характера: никак не укрепленные, ничем не защищенные. Семьи эльмадцев благоденствовали, и элямцы, глядя на них, завидовали: что стоило и им настоять на первоочередном переселении своих родных сюда?

Земля, прародина, судя по всему, была тем раем, откуда их некогда непонятным образом и неизвестно за что выселили.

Недоумевали только ученые-зоологи. По их мнению, планета просто обязана была давать приют множеству самых разнообразных животных. Их и было немало, но все отчего-то проявляли удивительную робость, старательно (и весьма изобретательно!) избегая контактов с людьми. Впрочем, половина ученых считала, что такова особенность местного психотипа всех живых существ, и предлагала считать такое поведение нормой. Другая половина готова была согласиться с этим постулатом, но так уж заведено в ученом мире: кто-то должен быть «за», кто-то — «против».

Разведанные за полгода местные ресурсы позволяли уже сегодня начинать возведение городов и селений. Оно, собственно, и было начато — надо же чем-то занять солдат, призванных для ведения военных действий, но войны не нашедших.

Нежданно-негаданно возникла новая проблема: разумные водные хищники Миэля. Они по-прежнему плескались в бассейнах транспортных кораблей, и им разъясняли, что земной океан очень обширен, обследование его должно быть проведено детально и тщательно. А то подхватят миэляне какую-нибудь заразу — и поминай, как их звали. Жалко же! Ведь везли их на прародину, а не на кладбище! Миэляне верили и ждали, хотя с равным успехом могли не верить и попытаться действовать. Головами о стенки транспортов постучать, к примеру… На самом деле микробиологи Амдиэля старательно искали болезнетворных микробов, способных быстро и безболезненно (для всего остального мира) уничтожить хищных миэлян, которых опасались даже жители Диэля.

Проще всего, конечно, было бы открыть танки, да и выпустить все содержимое гидроперевозочных транспортов в космос, поближе к местной звезде или к ее газовым гигантам. А всем сказать, что жители Миэля благополучно околели в глубинах земного океана. Никто бы не огорчился — за это маршал готов был поручиться!

Но все-таки еще оставалась маленькая вероятность, что зловредные хищники Миэля пригодятся. Пока что в глубинах не было обнаружено никого угрожающего: только рыбки плавали разные, моллюски ползали, да обнаруживали себя огромные медлительные создания, на удивление резво нырявшие в глубину при появлении Амдиэльских кораблей.

В океанах Земли насчитывалось к тому же несколько тысяч островов и островков, и маршал, как опытный завоеватель, знал, что флора и фауна некоторых их них может разительно отличаться от растительности и животного мира континентов. Эти острова требовали исследований и проверки.

К тому же один из них — расположенный в умеренном поясе — приглянулся маршалу. Этот клочок суши, полагал главнокомандующий, и будет тем недвижимым вознаграждением, которое стоит потребовать у президента. Принцессе остров непременно понравится — думал маршал, и прикидывал: не послать ли туда строителей для возведения достойного жилища. А уже постфактум получить высочайшее соизволение…

Хорошая мысль! Только строители плохие, военные. Дворцы строить не обучены. Наляпают вкривь и вкось… Нужно бы здесь, на континенте создать несколько подразделений мастеров, выучить их тонкой работе, и уж тогда. Да и проект составить — не день нужен…

На острове остаются…

— За старшего остается Плюх! — говорил Дима всем разумным зверям острова. Дельфины повысовывали из воды головы и прислушивались к его словам. — Нам четверым придется исчезнуть. Дело в том, что наш с вами остров облюбован военачальником пришельцев. Он решил построить собственную резиденцию в Теплом Стане.

— Губа не дура, — проворчал Ондатр и нервно поскреб лапой бок.

— Не дура, — отозвался Дима. — Но мы самолично не имеем права ни препятствовать, ни потворствовать захватчикам. Как с ними быть — решайте сами. Можете им попытаться понравиться, и тогда у вас просто сменятся хозяева.

Услышав эти слова, Нюша фыркнула и принялась ожесточенно вылизываться.

— Можете, — продолжал Дима, — начать их кусать и царапать. Но учтите — они солдаты, и у них полно оружия. Можете даже попроситься уйти отсюда вместе с нами, но помните: существование без тела для вас — это смерть, да и расставание с телом — штука неприятная до крайности…

— А дом? — спросил Плюх.

— Дом мы превратим в скалу, поросшую кустарником и мхами, — сообщил Дима. — Чтобы вы имели запас пищи и более-менее надежное убежище, в этой скале я оставлю для вас несколько полостей. Пещер попросту… Человеку их обнаружить и посетить будет затруднительно, а ты, Плюх, если только не натопчешь туда торную тропу, сможешь прятаться. У Нюши вообще проблем не будет: вход в ее логово устроим в месте, человеку недоступном. Для Ондатра сделаем в пещере водоем и несколько нор.

— А мы? — загалдели дельфины. — Сделай и нам пещерку! Каждому!

— Еще чего? — спокойно заявил Дима. — У вас и так пещер в теле острова десятка три…

— Сорок семь, — серьезно проговорил Булька. — Но что нам делать? Прятаться? Или воевать?

— Сами решайте. Хотите, договаривайтесь с Плюхом, Нюшей и Ондатром, не хотите — плывите куда глаза глядят, — стараясь быть безразличным, сказал Дима. На душе у него скреблись кошки — ну, как их звери справятся с чужеземцами? Захотят ли захватчики поладить с животными? Вдруг у них собачатина — первый деликатес?

— А котятина — второй, — добавила Нюша. — Ты очень громко думаешь, Дима. Иди уже. Не беспокойся. Мы справимся.

Ангел растворился в воздухе. Плюх понюхал место, на котором только что стоял хозяин, покосился на дом, вместо которого отныне высился тяжеловесный и трещиноватый утес, и повернулся к дельфинам.

— Булька! Не вздумайте смыться! Без вас мы их не одолеем. А с вами мы осилим их всех, сколько бы их не оказалось.