— Привет! — Он улыбнулся пошире, протягивая ей руку. — Фил Такер. Понимаете, я должен вылететь обратно через пятьдесят минут. Времени для разговора в офисе практически нет. — У него не было никакой возможности остаться на ночь, поскольку уик-энд следовало провести с женой, ненавидящей его отлучки из Вашингтона. — Можно ли найти что-нибудь подходящее здесь?

— Моя машина сойдет?

— Прекрасно.

Она повела его к парковке машин, к яркому желто-красному «джип-ренегейд» 1989 года. Билли отомкнула замок, и они сели в машину.

— Эти дискеты для вас. — Такер вынул из портфеля незаполненную коробку и передал ей. — Здесь куски из нашей базы данных в Лэнгли. С главного компьютера. Я хотел бы, чтобы вы для меня произвели их проверку.

— Что мне нужно искать?

— Прежде всего, это совершенно секретно, никому нельзя об этом говорить.

— Понятно.

— Хорошо. Ничего, если я закурю?

Она кивнула. Ей были ненавистны сигареты, запах в машине сохранится надолго. Она тоскливо наблюдала, как он вынул из мягкой пачки сигарету «Кэмел» и прикурил ее от зажигалки «Зиппо». Затем он рассказал ей о Северном Олене. Она опустила стекло. Здесь даже больше смога, чем в Сан-Франциско, подумалось ей.

— Кто же он был? — спросила Билли, когда Такер закончил рассказ.

— Никто. Один из тех, о ком мы забыли.

Но достаточно важный, чтобы кто-то другой вспомнил о нем, Лапландия находится в Финляндии, не так ли?

— Северному Оленю было за шестьдесят. Более десяти лет получал пенсию. По нашим обычным каналам. Спрашивается, зачем убивать пенсионера?

— Ведь могла быть и другая причина. Что-нибудь постороннее.

— Совершенно очевидно, что тут не замешан кто-то из его сограждан. Удар был нанесен слишком уж профессионально. Как бы то ни было, он оставил жене конверт, который предстояло вскрыть, если с ним что-нибудь случится. Она и позвонила по номеру, указанному там.

— Сколько же подобных агентов у нас еще есть?

— Не знаю точно. Однако не так много, как раньше. Ведь при администрации Картера мы перешли к наблюдениям со спутников, думаю все же, что достаточно, — на случай, если бы они нам когда-нибудь снова потребовались. Многие из них просто выбыли из операций, растворились в местах проживания, и нет способа снова достать их.

— Какого-то старика убили. Это же не значит, что русские или кто-нибудь еще сделали это целенаправленно. Могло быть местное убийство, несчастный случай, а мы, выясняя, пойдем по неверному пути.

— Нет, слишком профессионально все проделано.

— Может быть, «Северный Олень мертв» — открытый код? — спросила Билли. Так в ЦРУ называют шифровку, скрывающуюся за невинным сообщением. Японцы с успехом использовали такой метод во время Второй мировой войны. Перед самым нападением на Пёрл-Харбор предложение «Дождь при восточном ветре» означало приказ сотрудникам их посольства в Вашингтоне немедленно уничтожить важные документы. Такие коды систематически использовались и группами активистов в университетских коммунах Калифорнии.

— Это не код.

Через оконное стекло Такер бросил окурок сигареты.

— А что говорит компьютер?

— Ничего.

Билли поняла, что они добрались до сердцевины проблемы.

— Если он был агентом, то его фамилия есть в компьютере. Я помню, как мы переводили такие данные с бумаги на ленту. Мне пришлось провести три скучнейших года, закладывая в компьютер подобную информацию.

— Вот почему все это абсолютно секретно. — Он прикурил еще одну сигарету, не увидев ее осуждающего взгляда. — Когда мы первый раз справились у компьютера, информация об агентурной сети до 1958 года существовала. — Такер помолчал. — Похоже на бред, но в системе оказался вирус, который начал стирать информацию о нашей сети в Европе.

— Вы смеетесь?

— Мне не нужно было лететь так далеко, чтобы шутить. Напротив. Вирус активизировался вчера. Как только мы ввели вопрос о Гуннаре Якобе…

— О ком?

— О Северном Олене. Так его звали. Как только мы заложили его в компьютер, вирус оживился и стер запись. Слова стали исчезать на экране одно за другим. Сначала буква «Эй», потом «Би» и так до буквы «Зет». Какая-то стервь уничтожила файл. Когда же мы стали вызывать другие участки европейской агентурной сети, произошло то же самое. За пятнадцать минут было стерто десять процентов нашей информации об американской агентуре в Европе до 1958 года.

— Это невозможно.

— Это случилось. Мы опечатали компьютерный зал, отключили всю систему. Но когда мы опять ее включили, все продолжилось с того же самого места. Мы попытались перевести информацию на дискеты, но это не получалось. Появилось указание: «С ЭТОЙ ЗАСЕКРЕЧЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ КОПИЙ». Тогда мы решили изолировать всю секцию с информацией до 1958 года, пока не получим некоторые ответы.

— Только информацию до 1958 года?

— Только.

— А что же это? — Она указала на коробку, которую он ей передал.

— Некоторые файлы не подверглись порче. Затраты, простые сообщения и тому подобное. Просто подумалось, что в них можно найти ответ. Если вы поохотитесь в качестве дублера, учитывая наши сведения о Северном Олене и об уничтожении базы нашей агентурной информации. Этот материал по крайней мере будет полезен. Вы, может быть, наткнетесь на детали, которые позволят понять причину случившегося.

— А как долго этот вирус находится там?

Такер пожал плечами.

— Мы только что обнаружили это проклятое явление. А его не трудно заложить в систему, если только у вас есть доступ к терминалу или к любой из новых программ. Вирус мог быть внесен даже в Калифорнии. Чем черт не шутит!

— И поэтому вы… — У нее внезапно возникла тревога.

— Успокойтесь. Я упомянул это в качестве примера. Существует миллион способов это сделать. Может быть, не сейчас, а когда-то раньше. Никаких затруднений.

— А вы не делаете проверок на зараженность вирусом?

— Регулярно. — Вопрос вызвал раздражение у Такера. Он не хотел подключать эту женщину к делу. — Все хорошо, пока знаешь, что искать. Но ведь эти файлы никогда не открывались. Не было в этом потребности. Вирус мог быть занесен давно. Даже тогда, когда мы ничего не знали о вирусах. Он просто поджидал, никак себя не проявляя, когда мы обратимся к этим старым архивам. Все началось с этого Северного Оленя. Не представляя, о ком речь, мы хотели проследить его прошлое по файлам. Никто не обращался к ним почти пятнадцать лет.

— А мой терминал все еще действует. Он связан с Лэнгли.

— Если отключить основной компьютер, вся система хромает. Его диапазон огромен: от ваших расходов до вопроса о том, кто в действительности убил Джона Кеннеди. Отключите его, и у наших врагов будет выходной день. Если он выйдет из строя, люди вскоре станут задаваться вопросом, что происходит. Как долго сможем мы удерживать наши секреты? Нам еще недоставало, чтобы Советы узнали об этом балагане. Хотя не исключено, что они могли быть его инициаторами. При всех текущих переговорах о мире и торговле мы меньше всего желали бы обнаружить, что КГБ все еще занимается своими старыми трюками. И мы должны защищать своих агентов. Даже если им за шестьдесят и они давно одряхлели.

— И в этом все дело?

— Да. — Такер выбросил второй окурок в окно.

«Придется вскоре уходить. Они же добивают меня», — с тоской подумала она.

— Мне потребуется индекс. Список всего, что было стерто.

— О’кей. Есть вопросы?

— Скажите, почему я? Ведь в Лэнгли достаточно спецов по сбору и распространению информации.

— Потому что мы не знаем, кто ввел этот вирус. Лучше, чтобы вопрос решался на стороне. Вас обучали выходить с новыми идеями. Пришло время показать, насколько вы действительно в этом преуспели. — Такер нажал на ручку двери и вылез из машины. — Поезжайте. Я подожду вылета в терминале. — Он закрыл дверцу, но потом нагнулся к окну, когда она включила мотор. — Забыл. До того как компьютер вышел из строя, он высветил один факт о Северном Олене. Мы завербовали его после войны. Он немец. Едва ли служил в СС. Скорее, в СД.