По отношению к «светским», от царя до пролетария, духовное сословие занимает определенное положение.

То же и с интеллигенцией — кот.[орая] есть дитя, отпрыск духовенства (прежде — знахарь и поэт, ученый и шаман были одно и то же лицо; монастырь — и университет).

Что интелл.[игенты] между собою зло грызутся? То же бывает и между разных сект. То же делают и работодатели, то же делают и рабочие.

Рознь — не признак. Нужно искать — есть ли что общего, несмотря на рознь.

Это общее есть, и оно — желание руководить, убеждение, что они призваны руководить, уверенность, что то, чем они владеют, — наука — представляет талисман, дающий им превосходство над теми, кто им не обладает.

99/100 интеллигенции никогда даже критически не заглянула в суть того, что представляет наука университетская. Наука, как разум вообще, конечно, восторжествует над ложными учениями, т. к. ее основное начало — торжество знания над верою. Но — пока это случится, а громаднейшее большинство интеллигентов нередко называет наукою — ту массу лжеучений, проникнутых сословною и религиозною ложью, кот.[орые] составляют университетскую науку.

Давно ли эта наука учила, что «несть власти, аще не от Бога», что вообще «бедность — удел человечества», что законодатель обладает гениальнейшим (или божеств.[енным]) наитием, что человек не есть продукт эволюции, что община — плод гражданского права и т. д. и т. д. и т. д…

Так вот, приобрет.[ший] эти знания, плодом бессонных ночей и недоедания, интеллигент считает себя обладателем чего-то такого, чего не знают простые смертные, и вследствие этого считает себя вправе руководить массами. Он знает страшные слова (помните Островского: «Да-с сударыня, есть страшные слова: Ме-таллл! Металлл звенящий. Глагол времени — металла звон!» — «Ой, батюшка, не говори ты страшных слов на ночь!»)[380]: экономический материализм. — «Логика истории!» — на ночь глядя, даже страшно все вспоминать — и, и… этих создал марксизм!

Вы знаете, каким уважением среди еврейской бедноты пользуется хасид, изучающий непонятный талмуд.

Сколько таких хасидов среди нас, интеллигентов, особенно в Соц.[иал] Дем.[ократии]!

Вы скажете: «А автор Бога и Государства»[381].

Да, но une hirondelle ne fait pas ouvre le printemps[382].

Ну уж бывали обиды. С каким презрением один русский инт[еллиген]т спросил меня: — «Неужели вы в самом деле думаете что Бакунин обладал широкими философскими и научными знаниями?» Надо послушать, с каким презрением студент, прочитавший едва дюжину книг, говорит о «ненаучности» всякого интеллигента, осмелившегося бунтовать против унив.[ерситетской] науки! Напр.[имер], против материалиста Бюхнера[383], физиолога Льюиса[384] и всех вообще материалистов. А анархисты! Бывали случаи, русские интеллигенты говорили: — «И охота П.[етру] Ал.[ексееви]-чу идти в партию, где 2 идиота и 3 шпиона!» Да что — послушайте отзыв университетской науки о Прудоне[385] или об «утопических» социалистах до Маркса.

— «Ты пойми, — говорил мне Степняк[386], — что раз кто прочел Маркса, он на всю жизнь капитал приобрел!» Тот же университетский диплом. Еще — вспомните и сто бедных ласточек, прилетевших к нам в Брайтон прошлою раннею весною, не составили весны. Замерзли, бедняжки.

— Так и горсточка интеллигентов-анархистов. Ее отрицают — десятки, сотни, тысячи интеллигентов. Мы для них — «Недоучки!»

Вообще, всякое деление людей на классы, сословия, расы, подрасы, а животных на виды и разновидности, — немыслимы, если не иметь в виду, что одни покрывают другие[387].

Надо брать отличит.[ельные] черты максимальной точки кривой. И тут, конечно, у интеллигенции явятся отличительные черты сословия.

Вера в университетскую науку и в «науку», подходящую к ней по форме выражения.

Уверенность, что они, интеллигенты, представляют соль земли, залог прогресса (что и было правдой для меньшинства бунтарей из них — напр.[имер] антирелигиозных отрицателей).

Уверенность, что только государство (правящее через них) может дать прогресс «темной массе», «быдлу» и тому подобным игривым словечкам, служащим для обозначения 999 999/1 000 000 человечества.

— Совершенно верно, что интеллигент сплошь да рядом получает зараб.[отную] плату, меньшую чем махровый рабочий. Но каждый интеллигент, начав с 150 и 100 фр.[анков] в месяц, живет в виду подняться, т. е. перейти в ряды прямо-таки живущих трудом рабочего.

Мы слишком привыкли, все, рассматривать явления как нечто постоянное (в их статической форме, а не в динамической).

М.[ежду] т.[ем] имеется эта невозможность подняться — невозможность выползти из рудника и из 20-ти шиллингов в неделю и (составляет главную отличительную черту наёмного труда. Потребности растут с возрастом, а заработная плата та же).

В экономич.[еском] отношении в этом главное отличие интеллигента от рабочего, а не в количестве платы, по отношению к которой интеллигент и рабочий нередко равны.