Несколько ценных работ о южно-славянской „задруге“, в сравнении с другими формами семейной организации, появилось с тех пор, как была издана эта книга, а именно работа Эрнеста Миллера (в „Jahrbuch der Internationaler Vereinung für vergleichende Rechtswissenschaft und Volkswirthschaftslehre“, 1897) и прекрасные работы И. Е. Гешова, „Задруга в Болгарии“ и „Задружное владение и работа задругой в Болгарии“ (обе на болгарском языке). Я должен также напомнить про хорошо известную серьезную работу Богишича („De la forme dite „inokosna“ de la famille rurale chez les Serbes et les Croates“, Paris, 1884), упоминание о которой было опущено в тексте.

Происхождение гильдий было предметом многих споров. Нет ни малейшего сомнения в том, что ремесленные гильдии, или „коллегии“ ремесленников, существовали в древней Греции и древнем Риме. Более того, судя по одному месту у Плутарха, при Нуме уже были изданы законы, касающиеся их. „Он разделил народ, — говорит Плутарх, — на ремесла… приказав им иметь братства, празднества и собрания и указав им, какое поклонение они должны совершать богам, соответственно достоинству каждого ремесла“. Очевидно, трудовые коллегии не были изобретены или основаны римским королем, так как они существовали уже в древней Греции; по всем вероятиям, при Нуме они просто были подчинены королевскому законодательству, как это сделал пятнадцатью столетиями позже Филипп Красивый, подчинив ремесла Франции, к их вреду, королевскому надзору и законодательству. Относительно одного из наследников Нумы, Сервия Туллия, сохранилось известие, что он также издал некоторые законы относительно коллегий[359].

Вследствие этого вполне естественно, что историки должны были задаваться вопросом о том, не были ли гильдии, так сильно развившиеся в XII и даже X и XI столетиях, возрождением древних римских „коллегий“, — тем более, что последние, как видно из вышеприведенной цитаты, вполне соответствовали средневековым гильдиям[360]. Известно, что корпорации римского типа существовали в Южной Галлии вплоть до V столетия. Кроме того, одна надпись, найденная во время раскопок в Париже, показывает, что корпорация nautae в Лютеции существовала при Тиберии; а в хартии, данной парижским „водным купцам“ в 1170 году, об их правах говорится, как о существующих ab antiquo, т. е. со времен древности (тот же автор, стр. 51). Таким образом, не было бы ничего удивительного, если бы корпорации удержались в ранней средневековой Франции после нашествий варваров.

Но, допуская это, все-таки нет никакого основания утверждать, что голландские корпорации, нормандские гильдии, русские артели, грузинские „амкари“ и т. д. непременно также должны были иметь римское, или хотя бы византийское происхождение. Конечно, сношения между норманнами и столицею восточно-римской империи были очень деятельны, и славяне (как было доказано русскими историками, а в особенности Rambaud) принимали живое участие в этих сношениях. Так что норманны и русские могли занести римскую организацию трудовых корпораций в свои земли. Но когда мы видим, что артель является самой сущностью повседневной жизни русского трудящегося народа, уже в десятом веке, и что артель, несмотря на отсутствие, вплоть до настоящего времени, какого бы то ни было регулирующего ее законодательства, обладает теми же самыми чертами, как и римская коллегия или западная гильдия, мы еще более склонны думать, что восточная гильдия имеет происхождение даже более древнее, чем римская коллегия. Римляне прекрасно знали, что их sodalitia и collegia были „тем, что греки называли hetairiai“ (Martin-Saint-Léon, стр. 2), причем греческие hetairiai тесно связаны с родовым бытом; и поскольку мы знакомы с историей востока, мы можем утверждать, почти без боязни впасть в ошибку, что великие нации востока, а равным образом и Египет, также имели гильдейские организации.

Где бы мы ни находили эти организации, их существенные черты везде остаются теми же самыми. Это — союз людей, занятых одною профессиею или ремеслом. Такой союз, подобно первобытному роду, имеет своих собственных богов и собственный церемониал богопоклонения, всегда содержащий в себе некоторые таинства, особые для каждого отдельного союза. Он рассматривает всех своих членов, как братьев и сестер — может быть (вначале) со всеми последствиями, которые налагались подобными отношениями в роде, или, по крайней мере, с церемониями, которые указывали или символизировали отношения между братом и сестрою, существовавшие в первобытном роде; и, наконец, в этом союзе существуют все те обязательства взаимной поддержки, какие существовали в роде; а именно: исключение даже самой возможности убийства в пределах братства, родовая ответственность всех братьев пред судом и обязательство, в случае возникновения недоразумений более мелкого характера, отдавать их на обсуждение судей, или, точнее, посредников из среды гильдейского братства. Таким образом, можно сказать, что гильдия складывалась по образцу рода и, по всей вероятности, ведет от него свое происхождение.

Вследствие этого я склонен думать, что те же самые замечания, которые были сделаны в тексте относительно происхождения деревенской общины, могут быть в равной степени приложены к гильдии, артели, ремесленным и соседским братствам. Когда все узы, которые ранее соединяли людей в их родах, были ослаблены вследствие переселений, появления отеческой семьи и растущего различия занятий — человечеством был выработан новый территориальный союз в форме деревенской общины, и другой союз — союз по занятию — выработался на основе воображаемого братства. Создавался воображаемый род, который выражался между двумя или несколькими людьми „кровным братством“ (славянское побратимство), а между бóльшим количеством людей различного происхождения, т. е. происходивших из различных родов, но населявших ту же самую деревню или город (или даже различные деревни или города), он выражался в форме фратрии, гетерии, амкари, артели, гильдии[361].

Что же касается до идеи и формы подобной организации, то ее элементы уже наметились со времени периода дикарей и передавались вплоть до позднейшего времени. Нам известно, что у всех дикарей имеются в роде отдельные тайные организации воинов, колдунов, молодых людей и т. д., а также мистерии или таинства, в которых сообщаются сведения об охоте или способах ведения войны и соответственные заклинания и обряды (маскированные танцы и т. д.). Эти своего рода ремесленные мистерии, которые Миклухо-Маклай называл „клубами“, были, по всем вероятиям, прототипами, образцами будущих гильдий[362].

Что же касается вышеупомянутого труда Е. Martin-Saint-Léon, то прибавлю, что он содержит очень ценные сведения относительно организации ремесел в Париже (на основании известной книги Boileau, „Le Livre des métiers“) и хороший свод сведений относительно вольных городов в различных частях Франции, со всеми библиографическими указаниями. Не должно, однако, забывать, что Париж был „королевским городом“ (подобно Москве или Вестминстеру) и что вследствие этого свободные учреждения средневекового города никогда не достигли в нем того развития, какого они достигали в свободных вечевых городах. Корпорации Парижа действительно представляют „картины типической корпорации, рожденной и развившейся под прямым руководством королевской власти“, как говорит Мартен-Сен-Леон, но не свободной гильдии вольного города. По той самой причине, что она развивалась „под прямым руководством королевской власти“ (причине, которую автор рассматривает, как причину их превосходства, между тем как она была причиной их сравнительной слабости, причем он сам, в различных частях своей работы, вполне ясно указывает на то, как вмешательство имперской власти в Риме и королевской власти во Франции разрушило и парализовало жизнь ремесленных гильдий), — по той самой причине, что они развивались со вмешательством королевских чиновников, они никогда не достигли того поразительного роста и влияния на всю жизнь города, какого они достигали в северо-восточной Франции, а также в Лионе, Монпеллье, Ниме и т. д., или в свободных городах Италии, Фландрии, Германии и славянского востока.