Она это знала.

Мы без умолку говорили обо всем. Мы с другом приглашали их в гости на Брянщину и в Калугу, где временно он обитал.

Сегодня, когда судьба Инны Гулая, актрисы удивительного лирического дара, редкого человека, предстает передо мной во всех драматических изломах, я вижу только ее глаза — невозвратно-близкие, обволакивающие нежностью, печалью и тем светом, что остается навсегда.

…Мы договорились встретиться с нею осенью. И уже вдвоем.

Не сбылось…

Инна ушла из жизни через 13 лет. Добровольно. Выпив смертельную дозу тех самых таблеток, которыми все последние годы спасалась от тоски и одиночества. Похоронили ее на Домодедовском кладбище. Почему не нашлось места поближе, на том же Ваганьковском, — не знаю.

Иногда, приезжая в столицу, хочу заставить себя съездить на это кладбище, постоять у могилы Инны. И не могу. Ведь она не здесь, под тяжелой плитой. А где-то там — на другом берегу…»

Наша страна всегда была сказочно богата талантами. Может быть, оттого мы так беспечны, расточительны и забывчивы. Впрочем, не все и не всегда. Есть люди, которым вообще не свойственно беспамятство, которые чтут имена, ставшие неотъемлемой частью духовного мира их поколения, и передают эстафету памяти другим поколениям.

В 1993 году Леонид Филатов, актер, режиссер, писатель, замечательный человек, ныне, к сожалению, тоже ушедший из жизни, открыл на Первом канале ТВ авторский цикл передач «Чтобы помнили». И начал он его с рассказа об актрисе Инне Гулая и кинодраматурге Геннадие Шпаликове.

На экране луг, поросший буйной травой и полевыми цветами, и на фоне их возникают лица тех, кого нельзя, кого мы не должны забывать. Быть может, образ бескрайнего цветущего поля навеян провидческим стихотворением Шпаликова:

Это желание Шпаликова исполнилось. Исполнилось все, что было им задумано. Он и Гулая попрощались с нами фильмом «Долгая и счастливая жизнь», которая никому из них не была суждена физически, но в высшем смысле — суждена.

В передаче Леонида Филатова «Чтобы помнили» о трагической судьбе актрисы и сценариста, поэта поведали с экрана мать актрисы Людмила Константиновна, коллеги и друзья: Юрий Никулин, Сергей Соловьев, Александр Адабашьян… Звучали стихи Шпаликова. Одни фотографии героев передачи сменялись другими. Ангельский лик Инны Гулая, улыбка Шпаликова…

«У таких людей — иной жизненный ресурс», — говорил мудрый Адабашьян. Он напомнил высказывание одного большого режиссера: «Не испытывайте силы художника за пределами его творчества. Там у него может их не быть».

Не только о драме этой звездной пары говорили выступавшие, но и о счастье, которое ее не обошло.

Последние годы жизни Шпаликова все написанное им отвергалось, как будто и нет такого сценариста. Но когда его действительно не стало на свете, память о нем начала возрождаться. Заговорили о «кинематографе Шпаликова», подразумевая под этим не только его сценарии, но и режиссерскую работу. Всерьез обратили внимание на Шпаликова-поэта.

В молодые бесшабашные годы Шпаликов ловко разыграл друзей, выдав стихотворение Пастернака за свое. Нельзя сказать, чтобы друзья были литературно не образованны, но все поэты и писатели у них делились на «своих» и «не своих». Они любили Хлебникова, вообще футуристов, будетлян и им подобных. Все остальное, включая Серебряный век, они не принимали, считали слишком традиционным… И вот однажды Гена вскакивает на табуретку и, размахивая руками, читает:

Потрясенные слушатели спрашивают: «Гена, это ты написал?» А он отвечает: «Конечно, я». Неописуемый восторг компании погасил весьма кстати появившийся Андрей Тарковский: «Вы с ума сошли! Это же Пастернак!»

Согласен ли был с поэтом Шпаликов, что быть знаменитым некрасиво, или нет — неизвестно. Но архива он не заводил, над рукописями не дрожал, и друзьям, принявшим его творческое наследие, пришлось совершить поистине героический труд, чтобы подготовить к печати и издать книги Геннадия Шпаликова.

Первая из них — «Избранное» — была выпущена в свет московским издательством «Искусство» в 1979 году (составитель М.Снидерович. Предисловие Е. Габриловича и П. Финна). Вторая — «Геннадий Шпаликов. Я жил, как жил. Стихи. Проза. Драматургия. Дневники. Письма» — более полная. Вышла она в Москве, в Издательском доме «Подкова» в 1998 году. Составитель книги Юлий Файт включил в нее главы незавершенного романа писателя.

Естественно, в своей книге я опиралась на эти издания. О Г.Шпаликове довольно много напечатано в периодической прессе, рассказано в телепередачах, ему был посвящен документальный фильм, созданию которого мы тоже обязаны его друзьям кинематографистам. Жизнь его со смертью не кончилась.

Войти в атмосферу студенческих лет Шпаликова, его начала, отечественного кинематографа 60-х, дополнить какими-то штрихами портреты героев этой книги мне помогли бывшие вгиковцы: преподаватель Высших курсов сценаристов и режиссеров Людмила Голубкина и режиссер Андрей Ладынин, режиссер Эмма Дукельская. Я благодарна кинокритику Наталье Венжер, снабдившей меня справочными материалами, писателю Евгению Потупову, приславшему мне, помимо своих воспоминаний, вырезки из газет и журналов с публикациями, посвященными творчеству Шпаликова и Гулая.

Геннадия Шпаликова похоронили на Ваганьковском кладбище.

На памятнике высечены строки из его стихотворения:

Каждый год в день его смерти на его могилу приходят друзья. А в 2003 году на доме 13 по Тверской-Ямской улице, где Шпаликов жил с родителями, была установлена мемориальная доска. На ее торжественное открытие собралось около ста человек. Среди них М. Ромадин, Н. Рязанцева, П.Финн, Евг. Герасимов, Ю. Файт, В.Ливанов, А.Хржановский, М. Швыдкой.

В своем выступлении Никита Михалков сказал:

— Все проверяет время. Могли ли мы в семидесятые предположить, что когда-нибудь будем открывать доску Геннадию Шпаликову? Его побаивались, когда он был возбужден, но с нетерпением ждали в гости, потому что было счастьем слушать его невероятные истории и песни, которые он пел на один мотив. Мы все его любили.